21 июня. Продолжается кампания видеописем Михаилу Ходорковскому. Письмо менеджера томской телекомпании ТВ-2 Аркадия Майофиса опубликовал Антон Носик.

Приемы, опробованные следствием в "деле ЮКОСа"

За десять лет своего существования "дело ЮКОСа", по мнению защиты Михаила Ходорковского, стало плохим примером для подражания многим российским следователям и прокурорам. Здесь были не только опробованы, но и мастерски отточены приемы манипуляций с законом, создания видимости правосудия, которые теперь кочуют из дела в дело. О наиболее распространенных из них в интервью Радио Свобода рассказал адвокат Михаила Ходорковского Вадим Клювгант (о первых четырех приемах читайте здесь и здесь.)

Прием 5: "крушение права"

– Единство права невозможно обеспечить, если нет единства правоприменения. А венцом правоприменения является суд, судебное правоприменение. И когда оно разрушается, то защиты нет, произвол ничем не ограничен. И вот единство судебной системы обеспечивается тем, что есть суды разных уровней, и они все сведены в единую организацию, живущую по общим правилам. И решения нижестоящих судов пересматриваются по жалобам вышестоящими судами, у которых есть полномочия исправить судебную ошибку. А вот единство судебной практики, то есть правоприменения, обеспечивается прежде всего тем, что решение суда, вступившее в силу, равносильно закону. Не зря же говорят: вступило в законную силу, то есть стало общеобязательным для всех. Даже – страшно сказать – для следователей Следственного комитета и примкнувших к ним прокуроров. Поэтому, если какой-то суд, не важно какой, по уголовному делу, по гражданскому делу, признал установленным некоторое обстоятельство и записал это в своем решении, а решение вступило в законную силу, решение это свято. Пока ты не добился его отмены в установленном порядке, ты не можешь его игнорировать и не можешь по-другому относиться к тем обстоятельствам, которые этим решением установлены.

Мы говорили о лжепреюдиции в сторону обвинительную, когда это им нужно, но, когда им невыгодно, они могут проигнорировать любое количество решений судов, вступивших в законную силу, независимо от того, что этими судами признано. Вот в "деле ЮКОСа" есть более 60 судебных решений, которые прямо не совместимы, то есть являются взаимоисключающими по отношению к основным утверждениям обвинения. Начнем с того, что собственником нефти, которую добыли "дочки", являлась компания ЮКОС, и бенефициаром от реализации этой нефти являлась компания ЮКОС, а значит, больше ни для кого уже места не остается. Если она эту нефть реализовала, получила выручку, эту выручку распределила, все это судами подтверждено, и налоги с этого взяты, где там какое хищение, где для него место?

– Вы сейчас имеете в виду то, что второе "дело ЮКОСа" противоречит приговору по первому делу?

– Да, потому что технологии расправы на каком-то этапе начинают наслаиваться одна на другую, и получается вот это вот "чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй" и уже не поймешь, где конец, где начало, но просто один огромный ужас. Дошли до того, что начинают не просто игнорировать, что само по себе ужасно и недопустимо, а еще и ревизовать вступившие в силу решения. Оказывается, арбитражный суд чего-то не знал, и теперь за него решают, что он там чего-то не учел. То есть берут и порочат другой суд и его решения только на том основании, что оно им невыгодно.

– Ну, ладно, это делают следователи, но почему судьи не соблюдают корпоративную солидарность?

– Потому что судьи в рамках круговой поруки связаны по рукам и ногам, у них нет выбора. Если они будут возмущаться, то они не смогут решить конечную задачу, которая перед всей этой цепочкой поставлена. Если бы суд в России существовал, как ему и положено, в качестве независимого института, независимой ветви власти, я думаю, первое, против чего судьи должны были бы восстать – против такого отношения к судебным решениям. Но поскольку судьи сегодня в другом положении находятся, особенно по таким делам, то и происходит то, что происходит.

– Если доводить эту ситуацию до абсурда, любой судья арбитражного суда, следуя этой логике, может сказать: вы вынесли неправильный приговор, и я своим решением...

– Конечно, эта вакханалия имеет начало, но не имеет конца. Ее только можно остановить каким-то волевым очень сильным импульсом. А так она будет разрастаться, как опухоль, пуская метастазы. Собственно, не будет, а именно это и происходит.

– Такой прием, вероятно, чаще всего используется опять же в экономических делах, правильно я понимаю?

– Да, это в большей степени касается, конечно, экономических дел. Хотя в том же "деле ЮКОСа" такая проблема была и с судебными решениями судов по уголовным делам, когда в приговорах, вступивших в законную силу, тоже были зафиксированы как установленные обстоятельства никак не совмещающиеся с обвинением, например, вторым, но они также были спокойно отринуты.

Прием 6: "саботаж"

– Напоследок, но не по важности, конечно. Я бы это условно назвал – "предприниматель не в том смысле". Это цитата из одного из решений Московского городского суда. На самом деле я здесь имею в виду технологии саботажа уже даже не судебных, не правоприменительных решений, а законодательных решений. То есть худо-бедно, но какие-то точечные послабления или там гуманизирующие изменения в законодательство уголовное и уголовно-процессуальное были внесены за долгую жизнь "дела ЮКОСа", и они имели прямые последствия для главных его фигурантов и остальных его фигурантов. Например, откуда взялась эта фраза "предприниматель не в том смысле"? Это 2010 год – введение в нормы Уголовно-процессуального кодекса запрета на применение ареста в качестве меры пресечения по делам в сфере предпринимательской деятельности. То есть нельзя арестовывать, сказал законодатель. Это, естественно, имело прямое отношение к Михаилу Ходорковскому, Платону Лебедеву, когда шел процесс в Хамовническом суде, где каждые несколько месяцев повторялся ритуал продления их содержания под стражей. (Нужно сказать, совершенно бессмысленный, я уже не говорю про его незаконность, потому что они все были лишены свободы, так как отбывали первый срок, и зачем еще эта двойная решетка – отдельный разговор). Но даже в этом случае, даже при наличии закона, вступившего в законную силу, уже действующего, все равно решили саботировать. Сначала просто не замечали, то есть вышли с продлением, после того как закон уже действовал, и не упомянули о том, что он есть. Мы, защита, об этом громко заявили еще в первой инстанции, но не были услышаны, поэтому повторили доводы в жалобах, но в стенах Московского городского суда при кассационном рассмотрении мы с удивлением узнали, что, оказывается, Ходорковский и Лебедев предприниматели не в том смысле, в котором имелось в виду в законе, вводившем запрет. В каком ином смысле – нам не разъяснили, но вот такая фраза появилась. Потом через много-много месяцев Верховный суд это решение отменил как незаконное, правда, срок продления к тому времени давно истек, то есть никаких практических последствий это не повлекло.

Это был пример такого откровенного саботажа, то есть сначала прямого, методом умолчания, потом методом эквилибристики словесной. И теперь мы это видим, например, последние поправки в уголовный закон, в соответствии с которыми смягчены санкции целого ряда статей о преступлениях в сфере экономики, приговоры должны приводиться в соответствие с новым законом, с обратной силой в отношении людей, уже осужденных. Я не имею в виду ни Ходорковского, ни Лебедева, понятно, что здесь особый случай, под них законы индивидуально менялись, отменялись, что-то еще делалось. Но теперь сплошь и рядом можно увидеть по этой теме приведения в соответствие приговоров, как суд пишет: "это не было предпринимательской деятельностью" или "это была предпринимательская деятельность, но не такая", или "на тот момент она была такая, но еще не было такого закона".

– Нечто подобное происходит и с разъяснениями Конституционного суда о применении условно-досрочного освобождения, что для этого нужно, что не нужно.

– Да, это то же самое. То есть цепочка получается такая: сначала те, кто принимает решения, закрывают глаза на вопиющее беззаконие в конкретном деле и делают вид, что все нормально, потом игнорируют решения таких же судов, как они сами, и разрушают систему правоприменения, всю судебную власть просто подрывают, а потом совершенно неизбежно приходят к тому, что уже и сам закон так же попирают, манипулируют им или саботируют его. Кому, как не суду, показывать пример высочайшего понимания духа, буквы и смысла закона? А суды показывают примеры того, как этой самой словесной эквилибристикой и саботажем не исполнять или искажать, извращать закон, когда это по какой-то причине нужно.

– С другой стороны, это вполне укладывается в логику управлений страной в рамках одного большого уголовного дела на всю страну.

– Конечно. И того явления, которое названо крушением права.