В "Процессе" Франца Кафки, в знаменитой сцене в соборе священник рассказывает Йозефу К. притчу о поселянине, который просит привратника пропустить его к Закону. Врата Закона открыты, внутрь его твердыни можно даже заглянуть, но привратник утверждает, что сейчас зайти нельзя. Впрочем, никто не препятствует поселянину самовольно миновать ворота. Однако он ждет, проходит год за годом, занятые препирательствами со стражником, попытками его подкупить и так далее. Наконец, приходит старость. Поселянин уже не помнит толком, зачем пришел, как не думал о том, что наверняка есть и другие ворота, ведущие в твердыню Закона. Наконец он умирает. Перед самым концом он задает стражнику один – чисто логический, на самом деле, – вопрос: отчего за все годы никто, кроме него самого, не пришел к этим вратам Закона. Стражник отвечает: "Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для тебя одного! Теперь пойду и запру их".
Александр Пятигорский, 2005 г.
Притча знаменитая, о ней писали многие в связи с Кафкой, от Макса Брода до Борхеса. Однако, кажется, никто не обратил внимания, что дело явно происходит в Китае и что вполне возможно – у ворот Великой Китайской стены (у Кафки есть отдельный текст о ее строительстве). В "Процессе" стражник описан так: "Тут он пристальнее взглянул на привратника, на его тяжелую шубу, на острый горбатый нос, на длинную жидкую черную монгольскую бороду и решил, что лучше подождать…" Не исключено, что Закон был где-то там, на западе от Китая, подальше от Конфуция, Цинь Шихуан-ди, Ли Бо и Лао-цзы.
Пятигорский в первой из бесед о даосизме рассказывает историю о легендарном мудреце Лао-цзы, который якобы основал эту … религию … философию … тип мышления … сказать сложно, когда мы говорим о Китае ("конфуцианство" – религия или некая система мышления и кодекс поведения? Вот вопрос, на который не могут дать ответ уже давно, – и не мне, полному невеже, пытаться сказать что-то по этому поводу). По версии философа, древнекитайский мудрец, проведя много лет при дворе властителя, отправился в путешествие на запад. Когда он выходил за пределы Великой Китайской стены, стражник (начальник заставы) попросил Лао-цзы записать его учение и оставить офицеру, чтобы тот мог его изучить. Мудрец так и поступил. По версии Пятигорского, когда Лао-цзы возвращался через те же ворота, он перечитал то, что написал много лет тому назад, – и оказался сильно разочарован.
Никто не знает, да и никогда не узнает, существовал ли на самом деле Лао-цзы. Собственно говоря, для не-историков и не-синологов (и не-даосистов) это неважно. Важен сюжет и его возможные интерпретации. Китайский историк Сыма Цянь предлагает читателям несколько рассказов о мудреце. Согласно одному из них, тот много лет был хранителем императорского архива. Некоторые считают, что Лао-цзы – младший современник Конфуция и даже встречался с ним. Сюжет, рассказанный Пятигорским, отчасти содержится еще в одной из версий, рассказанных Сыма Цянем; согласно ей, знаменитый "Дао Дэ Цзын" и есть та самая записанная по просьбе стражника мудрость. Но конец в варианте Сыма Цяня иной – якобы стражник, прочитав книгу, ушел на запад вместе с Лао-цзы. Наконец, существует совсем удивительная версия: мол, Лао-цзы добрел до Индии, где стал учителем не кого-нибудь, а самого Сиддхартхи Гаутамы, то есть Будды.
Сюжеты Кафки и Сыма Цяня/Пятигорского совершенно противоположны. Первая есть вариация на ветхозаветную тему тяжкого неумолимого Закона, путей которого нам не дано понять. Приблизиться к нему можно, но … история поселянина весьма показательна для всех нас. История о Лао-цзы и стражнике – повествование о, прежде всего, случившемся внутри невероятно развитой книжной культуры (а у Кафки стражник и поселянин лишь обмениваются устными репликами), сюжет о мудреце, который к концу жизни смог сформулировать для другого человека основные положения своей философии. Это очень важно, что Лао-цзы записал все, к чему пришел за долгие годы размышлений. Осталась книга – для других людей. Притча Кафки клаустрофобична, притча Сыма Цяня/Пятигорского – не имеет горизонта. Даже неважно, вернулся ли мудрец из путешествия на запад от Стены или он ушел в никуда вместе с древнекитайским пограничником. Все равно, в караульной остался лежать длинный свиток под названием "Дао Дэ Цзын". А вот от размышлений кафковского поселянина не осталось ничего.
Первая беседа Александра Пятигорского (по-прежнему, под псевдонимом "Андрей Моисеев") о даосизме прозвучала в эфире Радио Свобода 21 декабря 1974 года.
Проект "Свободный философ Пятигорский" готовится совместно с Фондом Александра Пятигорского. Благодарим руководство Фонда и лично Людмилу Пятигорскую за сотрудничество.
P.S. Напоминаю, этот проект был бы невозможен без архивиста Свободы Ольги Широковой, являющейся соавтором всего начинания.
