О рабстве в Москве и об ошибках полиции Александр Подрабинек говорит с председателем комитета "Гражданское содействие" Светланой Ганнушкиной, директором фонда "Общественный вердикт" Натальей Таубиной и адвокатом Ириной Бирюковой.

Александр Подрабинек: В эфире Радио Свобода программа "Частный случай". Наша программа – о том, можно ли сопротивляться государственному произволу и, если можно, как это делать.

Тема сегодняшней передачи – рабство в Москве и во что обходится гражданам ошибка полиции.

В студии – Светлана Ганнушкина, председатель Комитета "Гражданское содействие", адвокат Ирина Бирюкова и директор Фонда "Общественный вердикт" Наталия Таубина.

Первая история – о фактическом рабстве мигрантов из Средней Азии у хозяев продуктового магазина в районе Гальяново в Москве. Эту историю много кто слышал, многие знают о том, как она начиналась, но не многие знают ее продолжение и никто не знает, чем она закончится.

Корреспондент Радио Свобода Ольга Курачева и оператор Иван Васильев встретились с одной из освобожденных женщин.

Бакия: Они пришли в магазин и нас забрали, и 30 октября мы вышли оттуда. 10 лет работала я, не выходила на улицу. Гулять или куда-то идти – ни разу не выходила. Ну, по делам куда-то пойдешь – в машину пойдешь, из машины придешь. Он нас бил, ругал, что хотел делал же, издевался, обзывал. Когда я родила, хозяйка сразу в роддом отвезла, и там смотрели. Нянька смотрела, он много сломал, и доктор знал это. Только один раз видела. Пять годиков было – не ходила. Вот мы сейчас вместе живем – уже ходит, кормлю, витамины даю. Со мной живет – разговаривает. "Это машина", "пить хочу", "писать хочу" – все сейчас научился.

Александр Подрабинек: Светлана Алексеевна, что вы можете сказать, как обнаружилось это? И как такое могло случиться? И какие меры были предприняты сразу же, в октябре прошлого года?

Светлана Ганнушкина: Для меня это обнаружилось так. У меня был семинар для юристов, и вдруг мне позвонили наши сотрудники, это было 1 ноября прошлого года, и сказали: "К нам привезли 12 рабов". Первая реакция у меня была просто ироническая, я сказала: "Зачем нам рабы? У нас нет плантации". Но оказалось, что шуток тут никаких нет, а это действительно рабы, которые были освобождены группой общественных активистов за день до этого. Активисты эти, кстати, несколько такого националистического толка, но, по-моему, с них это как-то слезло со временем с общением с нами. Они когда-то этим занимались на Кавказе, в Дагестане. И отчаялись родители, которые искали этих девушек, в милиции им не помогали, и они нашли в интернете этих ребят, Олега Мельникова и обратились к ним. Те устроили настоящую спецоперацию, которую должна устраивать полиция. Вообще, мы скоро полностью перейдем на самообслуживание, потому что так называемые правоохранительные органы просто не делают ничего, они свои функции не выполняют, ни полиция, ни Следственный комитет, ни прокуратура, ни потом суд. То есть мы остались без абсолютно необходимых в любом государстве государственных институтов.

Александр Подрабинек: То есть эти волонтеры искали именно тех, кого им поручили?

Светлана Ганнушкина: Они искали именно их, да, потому что к ним обратились родители. Найдя в интернете, что они где-то уже освобождали рабов, они к ним обратились, матери этих девушек, рабынь. И ребята пришли в этот магазин, пригласили с собой журналистов и устроили такое вот освобождение, спецоперацию. При этом люди, которые жили вокруг, они, на самом деле, знали, что там делается бог знает что, но вот это такое у нас население, которое относилось к этому равнодушно. Дальше, на следующий день, мы собрали этих освобожденных рабов у себя, каждый из них получил адвоката. Дальше, конечно, нужно было найти средства на этих адвокатов и на то, чтобы куда-то их поселить. Девушки поселились у нас. И мы обратились в Следственный комитет. Следственный комитет начал с того, что их пригласили на 8 ноября к себе.

А я в это время была в Германии. И вот я встречаюсь в Бундестаге с важными государственными лицами и одновременно, пока мой переводчик переводит то, что я сказала, я посылаю смски руководителю этого проекта. Потому что происходит следующее. Следственный комитет был буквально штурмом взят милицией. Они туда нагрянули, пытались задержать… Уголовное дело уже возбудили и пригласили на очную ставку с владельцами этого магазина. Но никакой очной ставки не было: Исанбековой Джансулу, хозяйки магазина, там не было. А за день до этого она была там замечена, в этом Следственном комитете. А дальше была сделана попытка забрать этих людей у нас, отвезти их в Миграционную службу и депортировать за нарушение паспортного режима. И это был простой настоящий бой! В нем участвовала Ирина, потому что у нее есть машина, они заблокировались в этой машине, и милиция пыталась их оттуда, значит, вытащить, для того чтобы осуществить этот план, когда людей здесь не будет – и все будет шито-крыто.

Александр Подрабинек: Ирина, это в вашей практике была обычная ситуация, когда полиция действует таким образом?

Ирина Бирюкова: Нет. Изначально, когда нас туда приглашали, это была обычная практика, потому что нас приглашали на следственные действия, на проведение очной ставки. Причем мы совершенно не понимали с кем, потому что уголовное дело было возбуждено, но подозреваемых в уголовном деле не было. Потерпевшими были признаны четыре девушки. В частности, я защищаю Аширову Лейлу, и я с ней прибыла. И я до сих пор представляю ее интересы. И нас пригласили на очную ставку с хозяевами магазина, причем они по делу проходили как свидетели.

И нам следователь говорит: "Адвокатов я не задерживаю, но девочкам необходимо поехать с этим сотрудником". Как мы потом выяснили, сотрудник из ОВД "Гальяново". Поехать в "Гальяново", чтобы составлены были административные протоколы на них – за нарушение порядка пребывания на территории Российской Федерации. Он говорит: "Я не вижу здесь никакого нарушения законодательства, вам необходимо с ними проехать". Я говорю: "Но вы понимаете, что парадокс ситуации – уголовное дело как раз возбуждено по тому факту, что люди незаконно удерживались. Как они могли законно находиться на территории России? Документов у них нет". Причем документы следователи сами изъяли из сейфа, у хозяек в магазине. Документов при наших девочках, при освобождении не было. То есть виновности нет.

Светлана Ганнушкина: А в это время я посылаю смски Федотову, председателю Совета по правам человека. Он стал звонить в прокуратуру, руководителю Следственного комитета.

Ирина Бирюкова: А в это время творилась просто ужасная ситуация!

Светлана Ганнушкина: Было просто безумие! По свидетельству этих самых рабов, сотрудники милиции этого ОВД "Гальяново" паслись там, как у себя дома, они приходили, получали там бутылки коньяку и наборы шоколадных конфет, все что хотели, включая этих девушек время от времени.

Александр Подрабинек: Хорошо, это ОВД "Гальяново". А какова заинтересованность Следственного комитета в этом?

Светлана Ганнушкина: Я предполагала, и я об этом говорила с начальником Следственного управления по городу Москве, с Яковенко, что есть просто такие горизонтальные связи. Потому что это люди, которые все время работают вместе, привыкли друг друга прикрывать. Это такая система. И еще, что я хочу сказать про этих рабов. Конечно, там девушкам ломали пальцы, все что угодно, но вот этот мальчик, который здесь показан, и не видно, какой он, ему на самом деле шесть лет. Это самое страшное, потому что это Маугли, выросший в Москве. Этот мальчик приходил к нам, и он ведет себя, как зверек. Не начинает уже говорить сейчас, но он все время старается встать на четвереньки, у него сломаны ноги, и ростом он с трехлетнего максимум. Сейчас он начал расти. И еще же нужно было показать их всех врачам – и девушек, и этого мальчика. И этот мальчик – это что-то чудовищное, конечно!

Ирина Бирюкова: Он не признавал никакие игрушки, кроме пластикового стаканчика. Вот у него в качестве игрушки был только пластиковый стаканчик, он раньше вообще никакие игрушки не признавал.

Александр Подрабинек: Вот они находились в этом магазине "Продукты". Насколько я понял, они иногда выходили на улицу. У них была физическая возможность бежать?

Светлана Ганнушкина: Фактически нет. У них не было документов, и их обращения в органы милиции привели к тому, что сотрудники милиции этого же "Гальяново" отправили их обратно к хозяевам.

Ирина Бирюкова: Там были случаи, да. Моя подзащитная, к примеру, убежала и побежала в первое, какое она увидела, отделение полиции. И она сказала: "Мне сказали сидеть. Тут же позвонил сотрудник, сказал: "Приходи, своих забирай, твоя тут убежала"…" Пришла хозяйка, Джансулу, и забрала ее. Потом она в течение полутора часов ее избивала.

Александр Подрабинек: То есть заявление в полиции ваша подзащитная не написала?

Ирина Бирюкова: Ничего у нее не взяли. Ничего не было зарегистрировано. И после того, как ее вернули назад в магазин, она сказала: "Меня избивали на протяжении полутора часов, позвали всех, кто работал в магазине, чтобы это было наглядно". И когда ее били, в том числе, есть рулоны пленки пищевой, и вот избивали, чтобы не оставалось следов, потому что ей все-таки работать дальше, потому что никаких больничных, ничего, естественно, не предоставлялось. И на глазах у всех избивали, чтобы, как говорится, другим неповадно было. И она мне еще поясняла, что один из участковых, она мне его имя называла, мы все это следственным органам предоставляли, что он впоследствии… Мы не можем это проверить, потому что нам везде отказы даются, но что он впоследствии ушел на повышение, и ушел именно якобы в этот межрайонный Преображенский следственный отдел. Может быть, еще в связи с этим такая связь. Но это информация документально не подтвержденная, это просто со слов моей подзащитной. Она рассказывала, как происходило, как участковые приходили. Причем, когда они менялись, они все равно приходили туда. И это был не единственный магазин, у них три магазина, и она знает, что другую девочку потом перевели в другой магазин, и там тоже такие же ситуации были. Это сестры – владелицы.

Александр Подрабинек: То есть велика вероятность, что таких магазинов в Москве много.

Светлана Ганнушкина: Возможно. Но у этих женщин их, по крайней мере, три. И они сейчас функционируют, эти магазины.

Александр Подрабинек: А дальше как развивалось следственное дело, судебное? В каком оно сейчас состоянии?

Ирина Бирюкова: Очень непросто развивается. У нас такая игра – мы друг другу кидаем эти заявления…

Светлана Ганнушкина: Это настоящий пинг-понг, да, потому что Следственный комитет принимает решение о возбуждении уголовного дела – это постановление отменяется постановлением прокуратуры. Что бы ни сказал один, другой говорит: "Нет, это не так". В результате дело не развивается совершенно.

Ирина Бирюкова: У Лейлы есть сын, которого также избивали, это еще один ребенок. Ей тоже давали раз в 2-3 месяца с ним видеться. Это Бахыт. У нас есть документы, и в отношении него сейчас назначена следователем экспертиза по определению степени тяжести вреда здоровью, который ему был причинен. Следствие идет потихонечку.

Александр Подрабинек: Как вы думаете, эта ситуация характерна для мигрантов?

Светлана Ганнушкина: К сожалению, это далеко не только на мигрантов распространяется. Потому что у нашей коллеги, адвоката, избили мужа, и известно, кто это сделал, и не движется ничего. И совершенно замечательно еще, что эти сотрудники Следственного комитета задают замечательные вопросы: "А что вам за дело до этих девушек? Они вам кто?! Зачем вам эти приезжие?"

Ирина Бирюкова: Да, говорят: "А вы что, действительно верите, что они 10 лет находились в рабстве? Да зачем вы нам это рассказываете? Мы где живем?"

Светлана Ганнушкина: И "почему вы занимаетесь приезжими" – это постоянный вопрос. Когда у нас есть старики, дети-сироты и так далее.

Александр Подрабинек: Ну что ж, отношение полиции к своим обязанностям довольно ясно видно из этого случая.

​Александр Подрабинек: Второй наш сюжет будет отличаться от первого тем, что в первом случае полиция проявляла преступную безмятежность, а во втором случае она была активно действующей стороной. Хотя с точки зрения власти, может быть, герой нашего следующего сюжета не так уж и невиновен, потому что он был причастен к оппозиционной акции "Оккупай" в Москве в прошлом году. Посмотрим видеосюжет на эту тему.

Андрей Лукьянов: Они закрывают дверь, мы начинаем трогаться, отъезжаем. Я говорю: "А в чем причина, что происходит?" Потом у меня звонит телефон, я хочу ответить, что увозят, и они бросаются на меня, отнимают этот телефон, валят меня на лавку, там какой-то ад начинается. И дальше реально я уже как террорист еду – мордой в лавку лежу, неудобно, одной рукой держусь за пол, чтобы не упасть. Каждый раз, когда я пытаюсь поднять голову, мне кричат: "Мордой в пол!" Время от времени мне коленом на спину давят. Короче, Басаева поймали, я так понимаю. Хорошо, сдаем отпечатки пальцев, я так понимаю, по базе нет совпадений никаких. Думают, что с нами делать. Второй раз пробуем – нет ничего, на мониторе выскакивает: "Совпадений нет". Время от времени я долблюсь в дверь, то телефон прошу позвонить, потому что понимаю, что дети, жена – а я просто не вернулся домой ночью, и что там происходит, я тоже не понимаю. Потом ко мне входит такой тучный мужик, полицейский из отделения: "Ты Воротников?" Я говорю: "Я Лукьянов". И тут начинают понимать, все начинает складываться. Потом ко мне приходят еще раз, отпечатки пальцев снимать, уже их какой-то вызванный эксперт, и там бланк, на нем написано "Воротников". А жене они говорили, потом Ленка рассказывала, когда за мной пришли: "Да какой он вас Лукьянов? Он Воротников!" То есть моей собственной жене доказывали, что я – это не я. Конечно, кафкианская история… Воротников – это же такая медиаперсона, в принципе, забавный. Там даже фотожабы какие-то были, пара фотографий – где мы рядом такие стоим.

Олег Воротников: На месте сотрудников ОВД "Пресненский" я бы расстрелял Андрея Лукьянова еще ночью, не доводя до установления личности. Даже если бы они расстреляли невиновного, то и тогда это, по крайней мере, облегчило бы полицейским поиск лидера "Войны", на которого Лукьянов был так похож.

Андрей Лукьянов: Могло было быть совсем по-другому. Если бы со мной не разбирались, а они были бы на 100 процентов уверены, что это я, и, не знаю, сажали бы меня в мешок, везли в Питер, могло бы, конечно, закончиться совсем по-другому.

Александр Подрабинек: Вот такая история. И надо сказать, что бывают у полицейских ошибки, даже в тех странах, где полиция работает хорошо, бывают случаи, когда они ошибаются, но чтобы при этом человек получил по полной программе, чтобы от его жены требовали признание, что это не ее муж, – это довольно удивительно.

Расскажите, Наташа, подробности, как это все происходило? Как к вам попало это дело, почему вы начали им заниматься?

Наталия Таубина: Ну, дело к нам попало, потому что к нам обратился Андрей Лукьянов, уже после того, как он оказался таким удивительным образом не Воротниковым. Он был на Кудринской площади, это было 22 мая, приехал на велосипеде послушать лекцию. Если помните. В тот период как раз много разных интересных лекций, событий происходило. К нему подошли, сказали сразу: "Пройдемте в автозак". Он показал им свое водительское удостоверение, где написано, что он Лукьянов, но это их нисколько не остановило, они же были убеждены, что это Воротников. Они же лучше знают! Им даже первые пальчики не дали ничего, так они второй раз брали отпечатки. Они же уверены, что это Воротников. И приезд жены не помог, и ее попытки убедить сотрудников, что это ее супруг, и он совсем не Воротников, а Лукьянов. И только уже когда приехал адвокат Кушнир, все-таки ему, видимо, силой мышления удалось вразумить их все-таки еще раз посмотреть на отпечатки пальцев, на удостоверение, на все остальное, и наконец-то прийти к мысли о том, что могла быть ошибка, что это вовсе не Воротников, а самый что ни на есть Лукьянов, приехавший на велосипеде послушать лекцию, не совершавший никаких противоправных действий.

Александр Подрабинек: Вот его освободили. Они не принесли извинений?

Светлана Ганнушкина: Ну, о чем вы говорите… Один из моих подопечных отслужил два года в армии под чужим именем, потому что у него случайно оказалась чужая копия паспорта. Была облава на работе, и он отслужил в армии под чужим именем два года. Он обращался в прокуратуру, и прокуратура обращалась в часть, а часть говорила: "Ничего, нам и этот сойдет".

Александр Подрабинек: Наташа, и что же дальше он предпринял?

Наталия Таубина: Дальше он обратился в Службу собственной безопасности МВД с просьбой, соответственно, проверить и привлечь к ответственности. И вот на этом этапе он уже к нам обратился за поддержкой и помощью. И то, что мы сейчас пытаемся, это все-таки заставить следственные органы как-то среагировать адекватным образом. Пока мы получили только ответ из МВД, что проверка проведена, выявлены товарищи, которые что-то сделали неправильно, они получили дисциплинарные взыскания и материалы проверки отправлены в Следственный комитет для дальнейшего разбирательства. Следственный комитет пока не отписал, что в результате их предварительной проверки произойдет.

Александр Подрабинек: По каким статьям можно было бы привлечь этих людей? Вообще, какова мера их ответственности?

Ирина Бирюкова: Превышение должностных полномочий – это как минимум. Возбуждение уголовного дела в отношении этих лиц. Во-вторых, человека незаконно держали под стражей – с момента фактического задержания на площади, когда его посадили, с этого момента. Если были причинены телесные повреждения, как сказали…

Наталия Таубина: Это статья 286-я. Мы видим тут совершенно удивительную вещь, мы с этим столкнулись впервые за свои уже практически десяток лет работы. Судья поставил под сомнение ордер адвоката. Адвокат пришел со стандартным ордером, в котором написано, что он представляет интересы Лукьянова...

Елена Бирюкова: А что в ордере не было?

Наталия Таубина: На какое конкретное действие вы представляете интересы, в какой конкретно суд…

Елена Бирюкова: Мы в ордере имеем право указать просто: "Защита интересов".

Наталия Таубина: Вот вы имеете право, а судья поставил под сомнение. Мы тоже крайне сильно удивились, потому что мы тоже полагали, что есть стандартный формат ордера и есть определенный регламент, как его заполнять, и все это было сделано в соответствии с этим регламентом, тем не менее судья отправил на доработку.

Александр Подрабинек: Вы думаете, это такая корпоративная солидарность или они связаны все какими-то невидимыми нитями, как ОВД "Гальяново" со Следственным комитетом?

Наталия Таубина: Я думаю, в этом конкретном случае работает то, что он был задержан в период всех этих "ОккупайАбай", протестного движения, и он рассматривается как участник протестного движения. Потому что мы с подобными ситуациями сталкиваемся и по шестому мая, когда мы пытаемся заставить работать следствие и привлечь к ответственности виновных в причинении телесных повреждениях участников "Марша миллионов" 6 мая, и нам говорят: "Извините, 6 мая – все, будет отказ однозначно".

Александр Подрабинек: А есть какие-то ответы о том, что проведено служебное расследование, установлена вина дисциплинарная этих полицейских?

Наталия Таубина: У нас есть ответы. Пишут, что на конкретных полицейских наложены дисциплинарные взыскания. Они передали дело в Следственный комитет.

Светлана Ганнушкина: Моему подопечному сказали: "Отпустили и радуйтесь – не избили, не искалечили…" Тут есть несколько проблем. Вы говорите, что он сутки просидел, а у нас недавно три узбека просидели трое суток без еды, без воды и даже их не выводили в туалет. Это вообще проблема, когда задерживают в отделениях милиции на такой длительный срок. А что касается корпорации с судом, я цитирую нашего бывшего президента Медведева, который четко сказал, что у нас нет оправдательных приговоров, как он сказал, как о чем-то естественном, по понятной причине: потому что судья психологически, профессионально и корпоративно связан со следствием. Если президент признает, что у нас существует корпорация, что может сделать адвокат, когда он один против этой корпорации?

Александр Подрабинек: Только апеллировать к закону. А такие случаи вообще насколько характерны на сегодняшний день, когда полиция действует, не разбираясь, забирает людей, избивает их, потом выпускает и выходит сухой из воды?

Наталия Таубина: Достаточно регулярно встречаются. При этом бытует некий такой стереотип, что если человек прошел через пытки, то этот человек под следствием, уголовно обвиняемый. Ничего подобного. Большинство наших дел – это как раз люди, которые были задержаны на улице, практически без каких бы то ни было оснований или по какому-то мелкому административному, а в отделе полиции к ним применили насилие и потом их вполне себе выпустили, не предъявив никаких обвинений, ничего.

Александр Подрабинек: И, вероятно, гораздо больше случаев, когда к вам не обращаются по таким поводам?

Наталия Таубина: Конечно. Не каждый решится, не верят.

Светлана Ганнушкина: И многие просто радуются, что отпустили.

Наталия Таубина: Мы с этим регулярно сталкиваемся. У нас был случай в Строгино, когда человека задержали вообще без оснований, а в отделе полиции пытались заставить его подписать пустой бланк административного правонарушения и избили битой. А потом, когда он уже пытался привлечь к ответственности этих людей, дальше выпустили, ничего не предъявили, все как я только что рассказывала, и на него всячески пытались там давить, чтобы он и заявление забрал. И даже сейчас нам удалось добиться по суду вердикта обвинительного в отношении этого майора, который все эти безобразия совершал, так майор ему из колонии передает весточки, типа как там его здоровье.

Светлана Ганнушкина: И нам пришлось отказаться от такого требования, когда сотрудники милиции искалечили человека только потому, что они искали африканца, а у этого человека тоже черный цвет кожи, и его буквально искалечили, он получил семь огнестрельных ранений и два ножевых. Это было в Москве. И с большим трудом нам удалось добиться того, чтобы против него и его жены закрыли уголовное дело, потому что это надо было как-то все объяснять, а объяснили это тем, что это он напал на полицию, пытаясь освободить другого африканца, которого он знать не знал никогда. Но когда речь зашла о том, чтобы привлечь к ответственности тех, кто это сделал, нам пришлось от этого отказаться, потому что угрозы получал этот человек, его жена и две маленькие дочки, и сын нашего адвоката.

Александр Подрабинек: Очевидно, что такие случаи могут произойти практически с любым прохожим. Что каждый из вас посоветует людям делать в таком случае, когда с ними такое случается?

Елена Бирюкова: Немедленно любым доступным способом сообщать кому угодно из родственников, из друзей, которые могут в дальнейшем поднять шум, я бы так сказала. Потому что любые сотрудники полиции в любом отделении больше всего боятся огласки происшествия.

Наталия Таубина: Конечно, надо все сразу запоминать, фиксировать, чтобы это потом можно было восстановить по памяти. Внимательно читать протоколы, не подписываться ни под чем, не прочитав. Если с чем-то не согласен, обязательно это отражать в протоколе, прямо от руки писать. Если применяется насилие, потом человек выпущен на свободу, сразу же идти и фиксировать все эти телесные повреждения, чтобы были медицинские документы. Ну и в правозащитные организации отправляться, в средства массовой информации.

Светлана Ганнушкина: И огромную роль в этом играла Свобода в прежние годы. Может быть, можно надеяться, что опять она зазвучит так же.

Наталия Таубина: Если здесь коллектив восстановится, тот, который был.

Александр Подрабинек: Да, будем надеяться.

Наталия Таубина: Не действовать без адвоката.

Светлана Ганнушкина: Да, во всех процессуальных действиях должен присутствовать адвокат. И не соглашаться иногда посмотреть на этого адвоката, которого вам пригласили, и если он вам почему-то не совсем нравится, сказать, что нет, с этим адвокатом работать не буду. Хотя бывает, что и дежурный адвокат совершенно адекватный.

Александр Подрабинек: Можно сделать вывод, что такие случаи произвола в значительной степени возможны потому, что люди ведут себя пассивно и безответно?

Светлана Ганнушкина: Ну, это я вам могу даже такой смешной пример привести. Я ехала в такси, подвозила женщину, было два часа ночи, мы ехали по центральной улице, и там не было возможности повернуть в переулок, а дом ее был рядом. И никого. И она попросила водителя, и он проехал, пересек сплошную линию. И откуда ни возьмись появляется милицейская машина, с нас требуют 3 тысячи. Водитель перепуган до полусмерти, он садится в машину. Мне говорят: "Женщина, сядьте в машину!" Водитель напуганный говорит: "Сядьте, не вмешивайтесь". Выходит и говорит: "Просит три тысячи". Ему женщина, которая попросила нарушить, дает пять, он идет отдавать эти пять, чтобы получить две назад, а я выхожу из машины, как разъяренная тигрица, хожу вокруг этой машины и говорю: "Я вижу номер, ничего, я поговорю с Колокольцевым". Водитель наш возвращается и отдает пять тысяч назад. Даже штраф не взяли! (смеются) При это интересно, какой там был разговор внутри. Когда они услышали, что я запомнила номер и поговорю с Колокольцевым, один сказал другому: "Отдай ему деньги". И потом сказал: "Отдай так, чтобы я видел, сколько ты отдал". То есть они не доверяют даже друг другу. То есть, такой элемент некоторой уверенности, конечно, дает… Человек должен чувствовать себя вправе.

Александр Подрабинек: Ваше видение того, что должен делать человек, если его хватают на улице, как Андрея Лукьянова, или запихивают в подвал, как героя первого сюжета?

Светлана Ганнушкина: Если это физическая сила, которой вы не можете противостоять, то я думаю, что ничего не остается делать, как на этот момент покориться. Потому что сопротивление физическое людям вооруженным может закончиться очень плохо. И к сожалению, мы не только в таких случаях оказываемся совершенно бессильны. Люди пугаются, если у них на улице сотрудник милиции попросил документы.

Александр Подрабинек: Ну, это генетический страх у нас сидит уже.

Светлана Ганнушкина: Генетический страх, да. Ну, что я могу посоветовать? Вот я тут недавно давала такой мастер-класс, когда меня остановили. Меня останавливает сотрудник милиции, когда я делаю попытку перейти улицу в неположенном месте. Свисток, оборачиваюсь, подхожу и говорю: "Неужели начали снова штрафовать за переход улицы в неположенном месте, как в советское время?" Меня частенько штрафовали, и правильно делали. Он говорит: "Нет. Предъявите документы". Я говорю: "А, это интересно. Ну, давайте, начинаем разговор. С чего?" Молчит. Я говорю: "Ну, что вы должны сделать?" Молчит. Через некоторое время он вспоминает, что он должен представиться. Но я все-таки не показываю свой документ. Он спрашивает: "А что еще?" Я говорю: "Ну, что еще нужно?" – "А, предъявить документ!" Показывает документ. Говорит: "А теперь покажите". Я говорю: "Нет, теперь вы мне объясните, почему вы меня остановили? Давайте вспоминать, когда вы имеете право остановить человека и потребовать документы". И вот мы с ним вдвоем с трудом вспоминаем, что либо человек должен убегать с места преступления, либо на него должны показать свидетели, либо у него на одежде должны быть следы совершенного преступления. Ничего этого нет.

Александр Подрабинек: Или он в розыске.

Светлана Ганнушкина: Если в розыске, надо иметь ориентировку. Я говорю: "Тогда почему вы меня остановили?" Опять молчание. Это просто как со школьником, со студентом. "У вас должно быть что?" Молчит. "Ориентировка, да!" И вытаскивает телеграмму. Я говорю: "Почему же вы мне ее сразу не показали?" Телеграмма: женщина, ростом приблизительно 1.60, в черном плаще… Почему, собственно, он не стал требовать, шуметь, кричать? Потому что он увидел эту уверенность в том, что я имею право с ним разговаривать по меньшей мере как равный с равным. И вот это, видимо, в себе нужно как-то воспитывать.

Александр Подрабинек: Вы предлагаете всем людям вооружиться знанием законов и проводить с полицейскими такие мастер-классы?

Светлана Ганнушкина: Да. Раз этого не делает их руководство.

Наталия Таубина: И это работает!

Александр Подрабинек: В эфире Радио Свобода была программа "Частный случай". Это передача о людях, которые пытаются сопротивляться государственному произволу.