Александр Генис: Говорят, что за всем стоит нефть. Это ее подземные реки обмывают - и размывают - корни почти всех геополитических событий. Нефть влияет на международную политику Соединенных Штатов, а циники считают, что и определяет ее. Нефть разоряет одни страны, и развращает другие. Нефть - причина войн и переворотов. Нефть отравляет атмосферу, как политическую, так и обыкновенную - воздушную. Нефть - проклятие современного мира, опасна для всей планеты, но особенно для тех стран, которым она заменяет демократию, свободный рынок и права человека. Так, многие историки считают, что Перестройку вызвала не добрая воля гуманных сил в Политбюро, а катастрофическое падения цен на нефть.
Попытки избавиться от власти нефти бесконечны, но все альтернативы - солнечные батареи, ветряки, энергия приливов, биотопливо - даже не приближаются к решению проблемы. Однако в последние годы в Америке началась тихая, но могучая технологическая революция, обещающая поменять не только экономический и экологический, но и политический расклад, который уже в ближайшие годы изменит жизнь тех, кто покупает топливо, но особенно тех, кто его продает.
Об этом - в авторском жанре “исторического репортажа” - рассказывает корреспондент “Американского часа” Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: С момента открытия первого в США месторождения нефти на западе Пенсильвании в 1859 году и всю первую половину ХХ века Америка была крупнейшим в мире нефтедобытчиком, но одновременно – и крупнейшим потребителем нефти. Во время Второй мировой войны она впервые ощутила дефицит энергоносителей. В январе 1943 года в стране было введено рационирование бензина. Различные категории населения получили стикеры с разными буквами алфавита. Врачи, священники и чиновники правительства прилепили на лобовое стеклу букву Х – она давала право на полный бак. Большинство американцев довольствовались буквой А – в зависимости от географического положения она давала право на покупку от полутора до четырех галлонов бензина в неделю. Президент Рузвельт объяснил американцам необходимость этой меры в одном из своих радиообращений, посвященном военным успехам союзников в Италии.
Франклин Рузвельт: Каждая летающая крепость, бомбившая портовые сооружения, например, в Неаполе, вылетала на боевое задание со своей базы в Северной Африке. При этом на каждый вылет требовалось 1110 галлонов топлива. Это количество равно такому объему бензина, какой нужен 375 обладателям стикера серии А, чтобы пять раз пересечь наш континент. Вы лучше поймете свое место на войне и смысл нормированной продажи бензина, если умножите эту цифру на тысячи самолетов и сотни тысяч джипов, грузовиков и танков, которые сейчас участвуют в боевых действиях за океаном. Я считаю, что личное удобство каждой отдельной семьи здесь, в Соединенных Штатах, все-таки менее важно в тот момент, когда на Сицилии высадился наш передовой десант – три тысячи кораблей со 160 тысячами американских, британских, канадских и французских солдат, а также 14 тысячами автомобилей, 600 танками и 1800 пушками. И эти силы каждый день и каждую ночь пополняются новыми тысячами.
Владимир Абаринов: К концу войны Америке стало ясно, что ей необходимо найти новые источники нефти. В феврале 1945 года Рузвельт с Ялтинской конференции направился в Египет. Его крейсер «Quincy» пришвартовался у берега Большого Горького озера. Здесь, не сходя с палубы, он принял сначала короля Египта Фарука, затем – императора Эфиопии Хайле Селассие, а затем пришла очередь короля Саудовской Аравии Абдул-Азиза, которого тоже доставили в Египет американским военным кораблем. У экипажа была масса хлопот с этим пассажиром: он потребовал погрузить на борт стадо живых баранов и отказался спать в каюте, приказав разбить шатер на палубе. Саудовский монарх убеждал американского президента положить конец еврейской эмиграции в Палестину – по его мнению, евреям следовало выделить территорию в Германии, ведь не арабы, а немцы виновны в их страданиях. Президент на это предложение отвечал, что евреям присуще «сентиментальное желание» поселиться в Палестине. По всем другим вопросам собеседники быстро достигли взаимопонимания. Американцы получили право построить на саудовской территории военно-воздушную базу Дахран и нефтепровод к Средиземному морю.
Однако в апреле того же года Рузвельт скончался. Занявший его место Гарри Труман дезавуировал политические договоренности, достигнутые на Большом Горьком озере. «Мне очень жаль, джентльмены, – заявил он своим помощникам, – но среди моих избирателей нет сотен тысяч арабов». В 1948 году Труман признал государство Израиль, и в отношениях США с Саудовской Аравией наступили долгие заморозки.
Именно при Трумане США перестали удовлетворять свою потребность в нефти самостоятельно. В 1948 году нефть, добытая из американских недр, составила 95 процентов от потребления. С тех пор эта доля неуклонно сокращалась. В мае 1977 года Джимми Картер назвал Саудовскую Аравию главным союзником США на Ближнем Востоке и предложил ей партию истребителей F-15, в то время самых современных боевых машин. Дружба с Эр-Риядом не спасла Америку от энергетического кризиса 1979 года, когда в ответ на исламскую революцию в Иране президент Картер прекратил импорт иранской нефти. Это решение стало тяжким испытанием для Картера. Президент обратился к нации за поддержкой.
Джимми Картер: Ясно, что подлинные проблемы нашей страны гораздо глубже, чем очереди за бензином, инфляция или рецессия. И я как президент сознаю лучше, чем когда бы то ни было, что мне нужна ваша помощь. Я хочу говорить с вами сейчас о величайшей угрозе американской демократии. Я имею в виду не наши политические и гражданские свободы. Они сохранятся. Я говорю не о внешней силе Америки – страны, которая нигде в мире не ведет сегодня войн и чье экономическое и военное могущество несравнимо ни с чьим другим. Угроза почти невидима. Это кризис доверия. Кризис, поразивший в самое сердце и душу нашу страну, парализовавший ее волю.
Владимир Абаринов: В этом обращении Джимми Картер изложил свою программу обеспечения энергетической безопасности США. Он, в частности, пообещал, что не допустит увеличения импорта нефти.
Джимми Картер: Я использую свои президентские полномочия, чтобы установить квоты на импорт. Сегодня я заявляю, что не допущу ввоза в страну хотя бы одной капли иностранной нефти, превышающей разрешенный предел.
Владимир Абаринов: Однако в настоящее время США производят всего 40 процентов потребляемой нефти. Тем не менее, сегодня Америка смотрит в свое энергетическое будущее с оптимизмом: в мире произошла великая энергетическая революция – в США началась промышленная добыча сланцевого газа. Авторитетнейший эксперт Дэниэл Эргин, выступая недавно в Сенате, заявил, что изменения в структуре энергопотребления повлекут за собой масштабные экономические и политические последствия.
Дэниэл Эргин: Соединенные Штаты находятся посреди нетрадиционной революции нефти и газа. Она становится все более очевидной. Ее значение выходит далеко за рамки энергетики как таковой. Сегодня эта отрасль уже создала миллион 700 тысяч рабочих мест. Это немалое достижение, учитывая относительную новизну технологии. К 2020 году эта цифра может возрасти до трех миллионов. В прошлом году эта революция внесла 62 миллиарда долларов в доходную часть федерального бюджета и бюджеты штатов. В 2020 году мы проектируем бюджетные поступления в размере 113 миллиардов долларов. Эти доходы помогают стимулировать промышленное возрождение Соединенных Штатов, укреплять конкурентоспособность Америки на глобальном уровне, они начинают влиять на глобальную геополитику.
Владимир Абаринов: О сланцевой революции сегодня говорят так много и настойчиво, что глава «Газпрома» Алексей Миллер решил в телеинтервью опровергнуть угрожающие для него сценарии.
Вопрос: Насколько сильно влияет появление американского сланцевого газа на вашу стратегию поставок в Европу? Еще лет 5 вы сами рассчитывали поставлять газ в Америку, а теперь Америка является вашим конкурентом.
Алексей Миллер: Нет, Америка для нас не конкурент. К сланцевому газу мы относимся очень скептически. Вообще никаких рисков не видим. Во-первых, Соединенные Штаты Америки остаются газодефицитной страной. Во-вторых, нам неизвестен ни один проект в настоящее время, где рентабельность на скважинах, в которых добывается сланцевый газ, имела бы положительное значение. Абсолютно все скважины имеют отрицательное значение. Есть такое мнение, что это вообще пузырь, который все равно в ближайшее время лопнет. У нас есть точно такие же технологии. “Газпром”, например, добывает из угля в Кузбассе. Америка ведь является крупнейшим газовым рынком, так как она потребляет газа больше всех. Анализы, которые проводят эксперты, показывают, что объем добычи сланцевого газа соответствует как раз объему снижения добычи природного газа на территории Соединенных Штатов Америки.
Владимир Абаринов: Но Дэниэл Эргин гнет свою линию.
Дэниэл Эргин: Разумеется, увеличение добычи на собственной территории повысит нашу устойчивость к внешним потрясениям и даст нам дополнительную подушку безопасности. Более того. Расчетливое увеличение американского энергетического экспорта придаст нашему влиянию в мире новое измерение. Как бы там ни было, на свете только один нефтяной рынок, и существенное прекращение поставок откуда-либо сказывается на всем рынке. На передний план выходит вопрос о том, как сланцевая революция изменит роль США на Ближнем Востоке. Благодаря сокращению нашего нефтяного импорта из зоны Персидского залива мы сможем выйти за рамки чисто потребительского отношения к региону, столь важному для глобальной экономики и глобальной безопасности.
Владимир Абаринов: Крупные месторождения сланцевого газа обнаружены и в Европе. Так что вполне возможно, что монополии «Газпрома» приходит конец.
