Ровно год назад, 12 января 2013 года, на 76-м году жизни скончался Юрий Шмидт. Адвокат, правозащитник, человек, которого называли "бесстрашным и бескорыстным воином права". Мы публикуем воспоминания его коллег и архивные записи самого Юрия Шмидта.
"Я воспринимаю это как абсолютный позор нашей власти. Я воспринимаю это как очередной шаг по пути превращения нашего государства из светского в клерикальное. Я воспринимаю это как удар, который Россия наносит сама себе, членовредительство. Совершенно не одобряя того, что девушки сделали в храме,
понимая, что похожая акция в другом месте не привлекла бы такого внимания, а их целью было именно привлечь внимание к тому, что церковь уже превратилась в идеологический отдел администрации президента, и чем дальше, тем больше забирает себе власти, причем не только в идеологической сфере, но и по очень многим направлениям, тем не менее должен сказать, что сама по себе акция, то, как она была организована, мне не слишком симпатична. И я вполне согласен с теми, кто считает, что какое-то символическое наказание, а может быть, и не символическое, может быть, даже краткосрочный арест, им могло быть назначено. Но то, что их полгода держат в тюрьме, что прокурор попросил для них 3 года реального лишения свободы, – я это оставлю без оценки. Нет слов!.. Это возмутительно, жестоко, негуманно, не по-христиански, это со всех точек зрения абсолютнейший позор. И мне хочется надеяться, что такого наказания они не понесут. Я могу выразить твердую уверенность в том, что оправдательного приговора не будет, это ясно. Такие дела затеваются не для того, чтобы оправдывать. Потому что оправдание – это немедленное освобождение в зале суда, это извинение, компенсация и все остальное. Это будет таким провалом, которого наша власть, конечно, не допустит. Я выражаю надежду на смягчение. И я стопроцентно могу сказать, что их не осудят на отбытый срок, потому что отбытый срок предполагает тоже немедленное освобождение в зале суда. А наша власть не хочет, чтобы их выносили на руках из зала суда и чтобы в связи с этим произошла еще одна привлекающая к себе внимание и тиражируемая на весь мир, потому что там будет огромное количество журналистов, акция. Но мне хочется думать, что наказание будет назначено все-таки где-то в пределах одного года, с возможностью условно-досрочного освобождения. На лучшее я не надеюсь".
"Это будет не завтра и не в самые ближайшие дни. Но я отдаю себе отчет в том, что если не положить очень четкие пределы, основываясь на Конституции и законах страны, действиям и возможностям церкви, то она будет пытаться добиться для себя все больших и больших привилегий. Пока не видно, чтобы политическая власть пыталась ограничить церковь тем местом, которое она должна занимать в цивилизованном обществе".
"Россия – член Совета Европы. Вступая в Совет Европы, она признала Конвенцию и другие основополагающие акты этой организации, в том числе недопустимость применения смертной казни. Я не удивлюсь, если этот вопрос будет поставлен в ту или иную плоскость за те или иные преступления. Ведь у нас был период, когда еще при советской власти смертная казнь была отменена – еще при Сталине. Потом она была снова возвращена, а во время правления Никиты Сергеевича Хрущева смертную казнь вводили за хищения в особо крупном размере, за получение особо крупной взятки, за нарушение правил валютных операций. То есть спустили с тормозов, и у нас было, наверное, полтора десятка статей в Уголовном кодексе, которые допускали применение смертной казни. И практиковалось это достаточно широко.
Я не верю в то, что этот закон будет принят, что будет изменена Конституция. Но если такое случится, России придется попрощаться с цивилизованной Европой, потому что ни одна из организаций – ни Совет Европы, ни ОБСЕ такого не допустят. Те организации, в которые Россия входит на правах полноправного члена, естественно, ее немедленно из своих рядов исключат. А принесет ли это пользу нашей стране, я не знаю. Сам я безусловный противник смертной казни. И абсолютно уверен, что такая мера наказания, как пожизненное заключение, является тяжкой альтернативой смертной казни. Есть преступления, которые как бы не заслуживают того, чтобы совершившие их когда-либо возвращались в нормальное общество. Вот с этим я согласен. Но применение смертной казни в сегодняшней России, в XXI веке я бы считал шагом к Средневековью. И мне очень интересно, если эта инициатива Клинцевича будет реально обсуждаться, какова будет позиция Русской православной церкви".
"К сожалению, сегодня в Европе воцарилась некая атмосфера, которая характеризуется в первую очередь такими понятиями, как Realpolitik и "политкорректность". Почему-то лидеры европейских стран, да и вообще лидеры Запада, предпочитают разговаривать с Россией как с нормальной демократической страной. И некоторые из них даже считают, что Россия – это
демократическая страна, видя в ней какое-то продолжение России позднего горбачевского и ельцинского периода. А это совершенно не так. Россия переродилась за последние 10 лет, в ней воцарился авторитарный режим, в котором подавляются все основные права и свободы человека (я могу долго перечислять). Практически все свободы, какие существуют и действуют согласно международно признанным документам, в России подавлены в большей или меньшей степени. Вероятно, влияют такие вещи, как нефть и газ, как цена на нефть, как интерес бизнеса. По меткому выражению Ленина, "мы заставим Запад продать нам веревку, на которой мы его же и повесим". Если мы дадим за эту веревку хорошую цену. Так вот, Запад ведет себя, с моей точки зрения, абсолютно недальновидно. И когда-нибудь – не хотелось бы ошибиться – он в этом раскается. Потому что у него под боком взращивается новый, пока еще авторитарный, а в очень скором времени, возможно, тоталитарный монстр – закрытая страна, которая начнет представлять угрозу для своих соседей. Что, впрочем, она уже доказала".
"Михаил Борисович очень не любит вопросов и разговоров о своей личной жизни, категорически не переносит вопросов о самочувствии. Так что даже мы, его адвокаты, не рискуем эти вопросы задавать. И уж он точно запретил нам делиться своими соображениями и впечатлениями на этот счет с кем-то из окружающих. Но я пройду между Сциллой и Харибдой и все-таки найду выход из положения, чтобы и ответить на ваш вопрос, и не сказать ничего лишнего.
Прежде всего, Ходорковский – человек, извините меня, гениальный. В мои годы такими словами не бросаются, а если учесть, с какими людьми мне приходилось встречаться, так вот я считаю, что я встретил на своем пути второго гения. Первым был Иосиф Бродский. Остальные были близки к этому, но до такого уровня не доходили. Ходорковский – человек исключительно организованный и дисциплинированный. У него хватает времени на все: чтобы готовиться к защите – а как он к ней готовится! – чтобы читать огромное количество литературы, а он выписывает, по-моему, около 100 наименований периодической печати, поскольку интернета у него нет. Но он следит и за интернетом, потому что мы его информируем каждый день о том, что творится в блогах, о том, что пишут те издания и говорят те радиостанции, которые ему недоступны. Может быть, вы правы в том, что он, несмотря на пассивное участие в происходящем в нашей стране и в мире, лишен какого-то сегмента эмоционального восприятия происходящего, и может быть, это является причиной того, что вы увидели определенные недочеты в его работах. Но в то же время он высказывает интереснейшие мысли, прогнозы, и многие из этих прогнозов, кстати, уже сбылись. С грустью думаю, что будут сбываться и другие. В частности о том, что ждет нашу страну, если в самое ближайшее время не восторжествуют принципы демократии, если не будет побеждена коррупция, которая, как раковая опухоль, уже проела абсолютно всю властную вертикаль, созданную Путиным, – снизу доверху. И вообще Михаил Борисович – человек, общаться с которым и безумно интересно, и безумно тяжело, потому что он не допускает никакого понижения уровня в общении. То есть к нему нужно все время тянуться, нужно все время быть в напряжении, нужно быть на пределе концентрации для того, чтобы хоть немножко соответствовать его качествам личности".
"От общества необходимо, в первую очередь, одно – проснуться. Не помню, кто сказал замечательную фразу: "Общество сделало выбор между колбасой и свободой в пользу колбасы". Но Валерия Новодворская сказала: "Тот, кто делает выбор в пользу колбасы, скоро убедится, что у него не будет не только свободы, но и колбасы тоже". И российскому обществу нужно сбросить с себя тупое оцепенение, эту летаргию, посмотреть на все окружающее трезвыми, внимательными глазами и выказать свое отношение к власти, которая откуда-то возникла, как из преисподней, и встала во главе великого, многонационального народа, и сказать этой власти то, чего она действительно заслуживает".
"Уважаемые журналисты, я иногда бывал с вами суров, когда вы просили у меня комментарии. В частности, вчера после приговора, когда я был, скажем, не в лучшем моральном состоянии, я не сумел сказать те слова, которые надо было бы сказать, которые просил меня сказать вам Михаил Борисович Ходорковский. Мы очень благодарны вам за то, что даже в эти праздничные дни, а западные журналисты – во время своих законных рождественских каникул, вы в таком количестве собрались около зала суда. Нам очень дорога ваша поддержка. Большое вам спасибо! Вы всегда можете рассчитывать на наши комментарии, на наше доброе отношение и на нашу благодарность".
"Если процесс волнует общественность, дело прессы – давать освещение. А давать освещение журналисты обязаны именно так, как они воспринимают происходящее. И поразительно слышать заявления об оказанном прессой давлении на суд, когда должностные лица самого высокого ранга, включая и господина Путина, не стеснялись многократно оказывать прямое давление на суд, высказывать свое мнение о виновности по делу, по которому еще не состоялся приговор, по делам, которых вообще не существует в природе. Чего стоит только одно последнее, 4,5-часовое интервью (я бы сказал – базлание) господина Путина с народом, со "спецнародом", как это обычно бывает. Судья находился в совещательной комнате, а Путин в это время разглагольствовал о том, сколько миллиардов украл Ходорковский вместе с Лебедевым, и о трупах, к которым он причастен. И пресс-секретарь городского суда смеет говорить о каком-то давлении прессы".
"В советское время был анекдот. Можно ли слона завернуть в газету? Ответ был такой: "Можно, если в ней напечатано выступление Никиты Сергеевича Хрущева". Так вот, господин Зорькин пишет статьи в газеты, в которые можно заворачивать слонов. Он уже готовит общественное мнение России к тому, что решение
Европейского суда по правам человека исполнять необязательно".
"Если бы господин Медведев сказал, что "я помню, что несколько дней назад предложенный мною и утвержденный Государственной думой в качестве премьер-министра господин Путин позволил себе высказывания по делу Ходорковского и Лебедева, которые абсолютно недопустимы по его статусу, которые нельзя расценить иначе, как давление на суд, которые квалифицируются по статье Уголовного кодекса 294 "Оказание давления на суд и вмешательство в правосудие", поэтому господина Путина я отправляю в отставку как лицо, не соответствующее занимаемой им должности и превысившее свои полномочия", – вот это было бы блестящей реализацией дискреционных полномочий Президента Российской Федерации. И никаких других способов высказывания об этом деле и не потребовалось бы. Он бы оказался на высоте положения. Но, как вы знаете, этого не случилось".
"Очень грустно, что главными событиями в этом году, по оценкам многих средств массовой информации, были исключительно события негативного порядка – Распадская, Кущевская, взрывы и, наконец, процесс по делу Лебедева и Ходорковского. Желаю вам, чтобы в следующем году, если вас попросят назвать три главных события года, все события были со знаком "плюс". С Новым годом вас, дорогие радиослушатели!"
Для меня это очень большая потеря и очень большое горе. Умер лучший в России адвокат, наследник русской классической адвокатуры. Он был на голову выше всех нас. Юра был человеком честнейшим. Он был подвижником. Человеком совершенно бескорыстным. Я знаю многие дела, где он не получил ни копейки за свою защиту. Больше того, он вкладывал свои деньги, когда в этом была необходимость. Это был не просто адвокат. Это был правозащитник. Он брал дела, которые носили заведомо политический характер. Многие адвокаты таких дел избегают, поскольку там политическая подоплека. Но он рассматривал любое дело, даже которое носит политический характер, как защиту конкретного человека. Голос у него был очень негромкий, но в его речах и в самой защите была такая очень стройная логика.
Для Юры дело Ходорковского было делом жизни. Он не раз сам об этом говорил. Он очень гордился, что его пригласили. Он был идеологически близок к Михаилу Борисовичу, видел, что все дело от начала до конца сфабриковано и мотивы носят исключительно политический характер. Кроме того, я знаю, он получал удовольствие от общения с Ходорковским. Они были люди разные по возрасту и по жизненному опыту, но смотрели в одну сторону. Может быть, этим и обусловлено то, что Юра считал дело Ходорковского делом своей жизни. Я думаю, что то, что он начал, те заделы, которые он оставил, сыграют свою роль – либо в конечном итоге в России, либо в Европейском суде по правам человека.
Я знал, что Юра очень тяжело болен, но у меня как-то не сопоставлялось. Да, болеет, да, тяжело, но то, что он уйдет... Я до сих пор этого не представляю.
Юрий Шмидт – это человек совершенно исключительной профессиональной и человеческой судьбы. Если оценивать его отношение к нашей профессии, его понимание назначения защитника, то ему удалось стать не просто адвокатом, не просто представителем весьма многочисленной корпорации, а в первую очередь правозащитником. То есть человеком, который действовал не просто в качестве юридического советника, а всегда откликался и пытался выступить там и там проявлять свое мужество, свои неординарные человеческие качества, где речь шла о защите чести и достоинства человека, о защите справедливости, где речь шла о борьбе, причем борьбе бескомпромиссной и непримиримой с чиновничьим, государственным произволом. Этот человек никогда не стремился ограничиться каким-то компромиссом. Выступая по весьма громким, резонансным делам, он всегда ставил перед собой самые высокие задачи. В этом отношении показательно дело сотрудника экологической организации "Беллуна" Александра Никитина, где он вопреки прогнозам, вопреки сомнениям даже части наших коллег все-таки добился оправдательного приговора. Мне кажется, оно является характерным для позиции и для личности Юрия Марковича и как адвоката, и как человека-гражданина.
Или можно вспомнить последнее дело, в котором он участвовал, – дело Ходорковского. Много разговоров по поводу адвокатов – чем они вдохновляются, принимая на себя защиту в таких делах. Но даже те, кто едва ли был большим поклонником таланта Юрия Марковича, никогда не могли заподозрить его в том, что его мотивировала возможность иметь какие-то высокие гонорары и что-либо подобное. Это был совершенно особенный человек. Он никогда не ставил для себя целью быть эдакой дамой, приятной во всех отношениях. Это был очень принципиальный человек, для которого главными были интересы торжества справедливости, закона, права и, конечно, уважение достоинства человеческой личности – касалось ли это людей больших или самых обыкновенных. Это для Юры не имело значения. Его называли "адвокатом свободы", я думаю, потому, что он, может быть, раньше других моих коллег понял, что главное наше назначение в нашей профессии заключается в том, чтобы самому быть по-настоящему свободным человеком и при любых обстоятельствах отстаивать свободу и независимость людей, на права и свободы которых пытаются нападать. Он очень гордился тем, что сам ощущал себя свободным человеком. Он очень хотел, чтобы и наше общество, Россия как можно быстрее приблизились к идеалам свободы, законности, справедливости.
Юрий Маркович своей личностью, своей жизнью опроверг расхожее утверждение о том, что незаменимых не бывает. Он как раз и есть тот самый незаменимый. И как профессионал, и как личность – совершенно уникальный, во всем настоящий, пронзительно искренний, добрый и понимающий, мудрый и в то же время совершенно нетерпимый к любым признакам фальши, самолюбования. Человек, у которого все основания быть собой довольным, Юрий Маркович никогда не позволял себе ни тени зазнайства. Он всегда был заинтересованным, внимательным слушателем, готовым и обсуждать, и воспринимать, и спорить, если нужно. Он служил защите свободы, причем не абстрактной какой-то свободы, а свободы каждого конкретного человека, с которым он работал, права которого защищал. Адвокат Борис Золотухин в книге "Юрий Шмидт" назвал его бесстрашным и бескорыстным воином права. В самую точку это определение. Именно праву он и посвятил всего себя без остатка, всю свою жизнь, все свое время, все свои силы.
У него была абсолютнейшая нетерпимость к несвободе. Это проявлялось в каждом его действии, в каждом его слове, в каждом его документе. Он знал, чем она пахнет, несвобода, и как она выглядит. Он знал ее в лицо, он был к ней нетерпим. Я имею в виду несвободу в абсолютном понимании этого слова. Не все обладают его талантом, его профессионализмом, чтобы бороться с этой несвободой. Не все обладают смелостью, чтобы с ней бороться. В России адвокаты – это профессиональная категория людей, которые время от времени дают бой несвободе.
Юрий Шмидт: дневник "Свободы"
15 августа 2012 года, перед приговором Pussy Riot
"Я воспринимаю это как абсолютный позор нашей власти. Я воспринимаю это как очередной шаг по пути превращения нашего государства из светского в клерикальное. Я воспринимаю это как удар, который Россия наносит сама себе, членовредительство. Совершенно не одобряя того, что девушки сделали в храме,
Я воспринимаю это как удар, который Россия наносит сама себе
понимая, что похожая акция в другом месте не привлекла бы такого внимания, а их целью было именно привлечь внимание к тому, что церковь уже превратилась в идеологический отдел администрации президента, и чем дальше, тем больше забирает себе власти, причем не только в идеологической сфере, но и по очень многим направлениям, тем не менее должен сказать, что сама по себе акция, то, как она была организована, мне не слишком симпатична. И я вполне согласен с теми, кто считает, что какое-то символическое наказание, а может быть, и не символическое, может быть, даже краткосрочный арест, им могло быть назначено. Но то, что их полгода держат в тюрьме, что прокурор попросил для них 3 года реального лишения свободы, – я это оставлю без оценки. Нет слов!.. Это возмутительно, жестоко, негуманно, не по-христиански, это со всех точек зрения абсолютнейший позор. И мне хочется надеяться, что такого наказания они не понесут. Я могу выразить твердую уверенность в том, что оправдательного приговора не будет, это ясно. Такие дела затеваются не для того, чтобы оправдывать. Потому что оправдание – это немедленное освобождение в зале суда, это извинение, компенсация и все остальное. Это будет таким провалом, которого наша власть, конечно, не допустит. Я выражаю надежду на смягчение. И я стопроцентно могу сказать, что их не осудят на отбытый срок, потому что отбытый срок предполагает тоже немедленное освобождение в зале суда. А наша власть не хочет, чтобы их выносили на руках из зала суда и чтобы в связи с этим произошла еще одна привлекающая к себе внимание и тиражируемая на весь мир, потому что там будет огромное количество журналистов, акция. Но мне хочется думать, что наказание будет назначено все-таки где-то в пределах одного года, с возможностью условно-досрочного освобождения. На лучшее я не надеюсь".
"Это будет не завтра и не в самые ближайшие дни. Но я отдаю себе отчет в том, что если не положить очень четкие пределы, основываясь на Конституции и законах страны, действиям и возможностям церкви, то она будет пытаться добиться для себя все больших и больших привилегий. Пока не видно, чтобы политическая власть пыталась ограничить церковь тем местом, которое она должна занимать в цивилизованном обществе".
Об инициативе депутата Клинцевича вернуть смертную казнь
"Россия – член Совета Европы. Вступая в Совет Европы, она признала Конвенцию и другие основополагающие акты этой организации, в том числе недопустимость применения смертной казни. Я не удивлюсь, если этот вопрос будет поставлен в ту или иную плоскость за те или иные преступления. Ведь у нас был период, когда еще при советской власти смертная казнь была отменена – еще при Сталине. Потом она была снова возвращена, а во время правления Никиты Сергеевича Хрущева смертную казнь вводили за хищения в особо крупном размере, за получение особо крупной взятки, за нарушение правил валютных операций. То есть спустили с тормозов, и у нас было, наверное, полтора десятка статей в Уголовном кодексе, которые допускали применение смертной казни. И практиковалось это достаточно широко.
Я не верю в то, что этот закон будет принят, что будет изменена Конституция. Но если такое случится, России придется попрощаться с цивилизованной Европой, потому что ни одна из организаций – ни Совет Европы, ни ОБСЕ такого не допустят. Те организации, в которые Россия входит на правах полноправного члена, естественно, ее немедленно из своих рядов исключат. А принесет ли это пользу нашей стране, я не знаю. Сам я безусловный противник смертной казни. И абсолютно уверен, что такая мера наказания, как пожизненное заключение, является тяжкой альтернативой смертной казни. Есть преступления, которые как бы не заслуживают того, чтобы совершившие их когда-либо возвращались в нормальное общество. Вот с этим я согласен. Но применение смертной казни в сегодняшней России, в XXI веке я бы считал шагом к Средневековью. И мне очень интересно, если эта инициатива Клинцевича будет реально обсуждаться, какова будет позиция Русской православной церкви".
21 июня 2011 года, в Праге, после выступления в Сенате Чехии
"К сожалению, сегодня в Европе воцарилась некая атмосфера, которая характеризуется в первую очередь такими понятиями, как Realpolitik и "политкорректность". Почему-то лидеры европейских стран, да и вообще лидеры Запада, предпочитают разговаривать с Россией как с нормальной демократической страной. И некоторые из них даже считают, что Россия – это
Почему-то лидеры европейских стран, да и вообще лидеры Запада, предпочитают разговаривать с Россией как с нормальной демократической страной. А это совершенно не так
демократическая страна, видя в ней какое-то продолжение России позднего горбачевского и ельцинского периода. А это совершенно не так. Россия переродилась за последние 10 лет, в ней воцарился авторитарный режим, в котором подавляются все основные права и свободы человека (я могу долго перечислять). Практически все свободы, какие существуют и действуют согласно международно признанным документам, в России подавлены в большей или меньшей степени. Вероятно, влияют такие вещи, как нефть и газ, как цена на нефть, как интерес бизнеса. По меткому выражению Ленина, "мы заставим Запад продать нам веревку, на которой мы его же и повесим". Если мы дадим за эту веревку хорошую цену. Так вот, Запад ведет себя, с моей точки зрения, абсолютно недальновидно. И когда-нибудь – не хотелось бы ошибиться – он в этом раскается. Потому что у него под боком взращивается новый, пока еще авторитарный, а в очень скором времени, возможно, тоталитарный монстр – закрытая страна, которая начнет представлять угрозу для своих соседей. Что, впрочем, она уже доказала".
"Михаил Борисович очень не любит вопросов и разговоров о своей личной жизни, категорически не переносит вопросов о самочувствии. Так что даже мы, его адвокаты, не рискуем эти вопросы задавать. И уж он точно запретил нам делиться своими соображениями и впечатлениями на этот счет с кем-то из окружающих. Но я пройду между Сциллой и Харибдой и все-таки найду выход из положения, чтобы и ответить на ваш вопрос, и не сказать ничего лишнего.
Прежде всего, Ходорковский – человек, извините меня, гениальный. В мои годы такими словами не бросаются, а если учесть, с какими людьми мне приходилось встречаться, так вот я считаю, что я встретил на своем пути второго гения. Первым был Иосиф Бродский. Остальные были близки к этому, но до такого уровня не доходили. Ходорковский – человек исключительно организованный и дисциплинированный. У него хватает времени на все: чтобы готовиться к защите – а как он к ней готовится! – чтобы читать огромное количество литературы, а он выписывает, по-моему, около 100 наименований периодической печати, поскольку интернета у него нет. Но он следит и за интернетом, потому что мы его информируем каждый день о том, что творится в блогах, о том, что пишут те издания и говорят те радиостанции, которые ему недоступны. Может быть, вы правы в том, что он, несмотря на пассивное участие в происходящем в нашей стране и в мире, лишен какого-то сегмента эмоционального восприятия происходящего, и может быть, это является причиной того, что вы увидели определенные недочеты в его работах. Но в то же время он высказывает интереснейшие мысли, прогнозы, и многие из этих прогнозов, кстати, уже сбылись. С грустью думаю, что будут сбываться и другие. В частности о том, что ждет нашу страну, если в самое ближайшее время не восторжествуют принципы демократии, если не будет побеждена коррупция, которая, как раковая опухоль, уже проела абсолютно всю властную вертикаль, созданную Путиным, – снизу доверху. И вообще Михаил Борисович – человек, общаться с которым и безумно интересно, и безумно тяжело, потому что он не допускает никакого понижения уровня в общении. То есть к нему нужно все время тянуться, нужно все время быть в напряжении, нужно быть на пределе концентрации для того, чтобы хоть немножко соответствовать его качествам личности".
"От общества необходимо, в первую очередь, одно – проснуться. Не помню, кто сказал замечательную фразу: "Общество сделало выбор между колбасой и свободой в пользу колбасы". Но Валерия Новодворская сказала: "Тот, кто делает выбор в пользу колбасы, скоро убедится, что у него не будет не только свободы, но и колбасы тоже". И российскому обществу нужно сбросить с себя тупое оцепенение, эту летаргию, посмотреть на все окружающее трезвыми, внимательными глазами и выказать свое отношение к власти, которая откуда-то возникла, как из преисподней, и встала во главе великого, многонационального народа, и сказать этой власти то, чего она действительно заслуживает".
31 декабря 2010 года, после приговора Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву
"Уважаемые журналисты, я иногда бывал с вами суров, когда вы просили у меня комментарии. В частности, вчера после приговора, когда я был, скажем, не в лучшем моральном состоянии, я не сумел сказать те слова, которые надо было бы сказать, которые просил меня сказать вам Михаил Борисович Ходорковский. Мы очень благодарны вам за то, что даже в эти праздничные дни, а западные журналисты – во время своих законных рождественских каникул, вы в таком количестве собрались около зала суда. Нам очень дорога ваша поддержка. Большое вам спасибо! Вы всегда можете рассчитывать на наши комментарии, на наше доброе отношение и на нашу благодарность".
"Если процесс волнует общественность, дело прессы – давать освещение. А давать освещение журналисты обязаны именно так, как они воспринимают происходящее. И поразительно слышать заявления об оказанном прессой давлении на суд, когда должностные лица самого высокого ранга, включая и господина Путина, не стеснялись многократно оказывать прямое давление на суд, высказывать свое мнение о виновности по делу, по которому еще не состоялся приговор, по делам, которых вообще не существует в природе. Чего стоит только одно последнее, 4,5-часовое интервью (я бы сказал – базлание) господина Путина с народом, со "спецнародом", как это обычно бывает. Судья находился в совещательной комнате, а Путин в это время разглагольствовал о том, сколько миллиардов украл Ходорковский вместе с Лебедевым, и о трупах, к которым он причастен. И пресс-секретарь городского суда смеет говорить о каком-то давлении прессы".
В советское время был анекдот. Можно ли слона завернуть в газету? Ответ был такой: "Можно, если в ней напечатано выступление Никиты Сергеевича Хрущева"
"В советское время был анекдот. Можно ли слона завернуть в газету? Ответ был такой: "Можно, если в ней напечатано выступление Никиты Сергеевича Хрущева". Так вот, господин Зорькин пишет статьи в газеты, в которые можно заворачивать слонов. Он уже готовит общественное мнение России к тому, что решение
Европейского суда по правам человека исполнять необязательно".
"Если бы господин Медведев сказал, что "я помню, что несколько дней назад предложенный мною и утвержденный Государственной думой в качестве премьер-министра господин Путин позволил себе высказывания по делу Ходорковского и Лебедева, которые абсолютно недопустимы по его статусу, которые нельзя расценить иначе, как давление на суд, которые квалифицируются по статье Уголовного кодекса 294 "Оказание давления на суд и вмешательство в правосудие", поэтому господина Путина я отправляю в отставку как лицо, не соответствующее занимаемой им должности и превысившее свои полномочия", – вот это было бы блестящей реализацией дискреционных полномочий Президента Российской Федерации. И никаких других способов высказывания об этом деле и не потребовалось бы. Он бы оказался на высоте положения. Но, как вы знаете, этого не случилось".
"Очень грустно, что главными событиями в этом году, по оценкам многих средств массовой информации, были исключительно события негативного порядка – Распадская, Кущевская, взрывы и, наконец, процесс по делу Лебедева и Ходорковского. Желаю вам, чтобы в следующем году, если вас попросят назвать три главных события года, все события были со знаком "плюс". С Новым годом вас, дорогие радиослушатели!"
Борис Кузнецов, адвокат:
Для Юры дело Ходорковского было делом жизни. Он не раз сам об этом говорил. Он очень гордился, что его пригласили. Он был идеологически близок к Михаилу Борисовичу, видел, что все дело от начала до конца сфабриковано и мотивы носят исключительно политический характер. Кроме того, я знаю, он получал удовольствие от общения с Ходорковским. Они были люди разные по возрасту и по жизненному опыту, но смотрели в одну сторону. Может быть, этим и обусловлено то, что Юра считал дело Ходорковского делом своей жизни. Я думаю, что то, что он начал, те заделы, которые он оставил, сыграют свою роль – либо в конечном итоге в России, либо в Европейском суде по правам человека.
Я знал, что Юра очень тяжело болен, но у меня как-то не сопоставлялось. Да, болеет, да, тяжело, но то, что он уйдет... Я до сих пор этого не представляю.
Евгений Семеняко, президент Федеральной палаты адвокатов России:
Или можно вспомнить последнее дело, в котором он участвовал, – дело Ходорковского. Много разговоров по поводу адвокатов – чем они вдохновляются, принимая на себя защиту в таких делах. Но даже те, кто едва ли был большим поклонником таланта Юрия Марковича, никогда не могли заподозрить его в том, что его мотивировала возможность иметь какие-то высокие гонорары и что-либо подобное. Это был совершенно особенный человек. Он никогда не ставил для себя целью быть эдакой дамой, приятной во всех отношениях. Это был очень принципиальный человек, для которого главными были интересы торжества справедливости, закона, права и, конечно, уважение достоинства человеческой личности – касалось ли это людей больших или самых обыкновенных. Это для Юры не имело значения. Его называли "адвокатом свободы", я думаю, потому, что он, может быть, раньше других моих коллег понял, что главное наше назначение в нашей профессии заключается в том, чтобы самому быть по-настоящему свободным человеком и при любых обстоятельствах отстаивать свободу и независимость людей, на права и свободы которых пытаются нападать. Он очень гордился тем, что сам ощущал себя свободным человеком. Он очень хотел, чтобы и наше общество, Россия как можно быстрее приблизились к идеалам свободы, законности, справедливости.
Вадим Клювгант, адвокат:
Карина Москаленко, адвокат:
