Виктор Резунков: В Петербургской студии Радио Свобода в гостях - правозащитник, адвокат Михаила Ходорковского Юрий Шмидт.
Сегодня мы обсудим те законы, которые в российском обществе уже получили название «репрессивных», - о митингах, об НКО, о цензуре в Интернете, о клевете, попытаемся определить, как эти законы изменят политическую ситуацию в стране, обсудим наиболее громкие процессы, а также обсудим то, как в России выносят судебные приговоры.
Юрий Маркович, расскажите, пожалуйста, новости о Михаиле Борисовиче Ходорковском. Как стало известно, сегодня еще одному фигуранту дела ЮКОСа Владимиру Малаховскому снизили срок почти на четыре года. Это что, теперь такая практика? Чем это объясняется?
Юрий Шмидт: На этот вопрос есть два ответа. Один очень простой. В соответствии с Конституцией закон, устраняющий наказуемость деяния или смягчающий ответственность, имеет обратную силу, независимо от того, осуждено лицо или ему только предстоит пройти судебную процедуру. То есть применять нужно в части исполнения наказания более мягкий закон или освобождать от наказания вообще. Могу привести пример. Когда после распада Советского Союза были отменены такие статьи Уголовного кодекса, как «Нарушение правил валютных операций», «Спекуляция» и некоторые другие, все люди, осужденные по этим статьям, выходили на свободу сразу же, независимо от отбытого срока, потому что это уже не считалось преступлением.
Что произошло применительно к нашему делу. Малаховский, Переверзин, не говоря уже о Ходорковском и Лебедеве, в частности, осуждены по статье 174 прим. Уголовного кодекса. В разных редакциях эта статья менялась. И в последней своей редакции 2011 года верхний предел этой статьи был сокращен с 10 до 7 лет в той части, по которой они осуждены, а нижний порог наказания устранен вообще. То есть получилось наказание – до 7 лет лишения свободы. Ходорковский и Лебедев по этим статьям были осуждены на 8 лет и 6 месяцев, плюс происходили сложные манипуляции со сложением наказаний по второму делу, с частичным сложением первого и второго приговора наказания и так далее. В итоге суд присудил их к 13 годам лишения свободы каждого. Но сейчас санкция статьи 174-ой, по которой они осуждены на 8 лет и 6 месяцев, снижена до 7 лет. То есть, безусловно, необходимо применять снижение наказания.
Виктор Резунков: Автоматически.
Юрий Шмидт: Да. Но это делает суд в порядке исполнения приговора. Причем в деле Лебедева (я не знаю, как было в деле Малаховского), вероятно, тоже инициировали процесс защитники. Но прокуратура, как орган, осуществляющий надзор за исполнением наказаний и за соблюдением законности, должна была бы сама вносить соответствующие представления, инициируя судебный процесс по Уголовно-процессуальному кодексу по месту отбытия наказания. В деле Лебедева обратились адвокаты. Судья назначил дело к рассмотрению и принял решение в отношении Платона Леонидовича – сократить наказание на 3 года и 4 месяца.
Возник спор. Прокурор поддержал идею снижения наказания, но просил снизить его на меньший срок – на 1 год и 9 месяцев. И вот в вопросе о том, на сколько снижать наказание, есть некая доля субъективизма. То, что снижать его надо, как минимум, до верхнего предела санкции статьи, - это вообще сомнений не вызывает, но Конституционный суд в одном из своих разъяснений указал, что снижение должно быть пропорциональным. И вот слово «пропорционально» можно толковать по-разному. Вельский прокурор, который сейчас написал кассационное представление на отмену постановления суда в отношении Лебедева, взял слово «пропорционально» в кавычки и указал, что суд снизил наказание слишком сильно, нужно вернуть дело на новое рассмотрение. Усилить непосредственно в суде второй инстанции нельзя, значит, нужно вернуть дело на новое рассмотрение и снизить наказание, но на тот срок, на который он просил. Как решит кассационная инстанция – сказать трудно. Вообще-то, если это не было бы делом в отношении человека, связанного с ЮКОСом, то я бы сказал, что суд, безусловно, оставит в силе то постановление, которое вынес Вельский районный суд. И сомнений тут никаких быть не может, потому что если какие-то вопросы отдаются на усмотрение судьи, то спорить с тем, что решил судья в данном конкретном случае... тем более что он сослался на разъяснение Конституционного суда, и «пропорционально» можно толковать именно так, как истолковал этот судья, у меня бы вообще не было сомнений, что это постановление уцелеет. Но когда-то Михаил Борисович сказал, что дело ЮКОСа – это свободная от действия законов России территория, и мы многократно убеждались в том, что законы, которые невозможно истолковать превратно, совершенно однозначные законы, там, где речь идет о Ходорковском, они применяются с прямо противоположным знаком или не применяются вообще.
Простой пример. Совершенно неожиданно для нас в 2006 году вдруг Московский суд вынес решение о незаконности этапирования Ходорковского в Читу для отбытия наказания. Причем это было сделано в строжайшем соответствии с Уголовно-процессуальным, с Уголовно-исполнительным кодексами, которые не допускали никакого иного толкования. Московский городской суд оставил это в силе. Даже президиум Московского городского суда отклонил надзорное представление члена Верховного суда. В течение более полугода ни прокуратура, ни Федеральная служба исполнения наказаний и не подумали исполнить это постановление обязательное, хотя по закону с момента вступления в силу подлежит обязательному исполнению. Все аргументы прокуратуры, которая нам возражала, когда нам удавалось услышать что-то вразумительное, сводились к одному: «Мы считаем его незаконным и обжалуем». Да обжалуйте вы хоть до скончания века! Вы исполнить обязаны сначала. Никто не исполнил, и никто не пострадал.
Поэтому когда сейчас последовательно были освобождены сначала Переверзин, уже несколько месяцев прошло с тех пор, совсем недавно – Курцин, и теперь – Малаховский, я уж не говорю о Лебедеве, о нем больше всего и шла речь, хочется верить в то, что законность дошла и до нашего дела, наконец-то. И у Михаила Борисовича появилась надежда, по крайней мере, на какое-то снижение срока. Кстати, поскольку довольно часто журналисты задают вопрос – почему вы не идете по тому же пути, что пошел Лебедев? – мы отвечаем, что мы идем и по этому пути тоже, но только немножко в другом порядке. Мы обратились с надзорной жалобой в несколько инстанций, но последняя – к председателю Верховного суда, который внес надзорное представление, оно будет рассматриваться в течение ближайшего месяца президиумом Московского городского суда. Мы ставили вопрос, и это наша генеральная линия, о полной отмене приговора с прекращением делопроизводства, но Вячеслав Михайлович Лебедев с нами согласился лишь частично. Он указал, что незаконно двойное осуждение по разным статьям по двум эпизодам, по двум годам, когда в одном случае признали, что имела место неуплата налогов, а в другом признали, что имело место хищение. Но и указал, что суду надлежит решить вопрос в соответствии с новым законом о снижении наказания в связи с понижением верхнего предела статьи.
Виктор Резунков: Ожидается, что у бизнес-омбудсмена должны пройти экспертные совещания относительно решения по поводу Михаила Борисовича Ходорковского. Пока нет никаких новостей?
Юрий Шмидт: Новостей никаких нет. Это вообще очень мутная тема. Есть ощущение, что господин Титов в какой-то момент (прошу прощения за такое слово) брякнул, что «Ходорковский такой же, как и все, и если он обратится, то будем так же рассматривать вопрос и в отношении него». Но из нескольких его заявлений можно сделать прямой вывод, что он не хочет заниматься этим делом и идет на попятную разными способами.
Но я закончу предыдущую тему, чтобы ни у кого из радиослушателей не оставалось неясностей. Тот путь, по которому пошли адвокаты Лебедева, когда поставили вопрос о снижении наказания в порядке исполнения приговора – это специальный раздел в процессуальном законодательстве, мы, конечно, знали о том, что они это делают. Мы вообще работаем одной командой. Но мы решили, во-первых, посмотреть, что будет, а во-вторых, нашу жалобу и в этой части может разрешить непосредственно президиум Московского городского суда, потому что это тоже входит в его компетенцию, в несколько ином процессуальном порядке. Ну а если что, то Михаил Борисович примет решение, идти ли нам по процессуальному пути Лебедева. Времени достаточно впереди, потому что освобождение Платона Леонидовича все равно отложено до марта следующего года.
Виктор Резунков: Следующая тема – суд над девушками из «Pussy Riot». 17-го числа ожидается вынесение приговора. Юрий Маркович, как вы воспринимаете, как правозащитник, адвокат, все происходящее?
Юрий Шмидт: Я воспринимаю это как абсолютный позор нашей власти. Я воспринимаю это как очередной шаг по пути превращения нашего государства из светского в клерикальное. Я воспринимаю это как удар, который Россия наносит сама себе, членовредительство. Совершенно не одобряя того, что девушки сделали в храме, понимая, что акция похожая в другом месте не привлекла бы такого внимания, а их целью было именно привлечь внимание, причем именно к тому, что церковь уже превратилась в идеологический отдел администрации президента, и чем дальше, тем больше забирает себе власти, причем не только в идеологической сфере, но и по очень многим направлениям, тем не менее, сама по себе акция, как она была организована, мне не слишком симпатична. И я вполне согласен с теми, кто считает, что какое-то символическое наказание, а может быть, и не символическое, а может быть, даже краткосрочный арест, им могло быть назначено. Но то, что их полгода держат в тюрьме, что прокурор попросил для них 3 года реального лишения свободы, - я это оставлю без оценки. Нет слов!.. Это возмутительно, жестоко, негуманно, не по-христиански, это со всех точек зрения абсолютнейший позор. И мне хочется надеяться, что такого наказания они не понесут. Я могу выразить твердую уверенность в том, что оправдательного приговора не будет, это ясно. Такие дела затеваются не для того, чтобы оправдывать. Потому что оправдание – это немедленное освобождение в зале суда, это извинение, компенсация и все остальное. И это будет таким провалом, которого наша власть, конечно, не допустит. Я выражаю надежду на смягчение. И я стопроцентно могу сказать, что их не осудят на отбытый срок, потому что отбытый срок предполагает тоже немедленное освобождение в зале суда. А власть наша не хочет, чтобы их выносили на руках из зала суда, и чтобы в связи с этим произошла еще одна привлекающая к себе огромное внимание и тиражируемая на весь мир, потому что там будет огромное количество журналистов, акция. Но мне хочется думать, что все-таки наказание будет назначено где-то в пределах одного года, с возможностью условно-досрочного освобождения, спустя более-менее обозримое время, в пределах года, может быть, поменьше. На лучшее я не надеюсь.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, но даже такое наказание будет позором.
Юрий Шмидт: Конечно, это позор. Я всю свою жизнь регулярно сталкиваюсь с делами... Я так скажу, чтобы не было ощущения, что у нас судят только невиновных людей, нет, судят чаще всего все-таки людей виновных, хотя процент невиновных достаточно высок. Но я так много видел случаев несправедливости в суде, что я уже привык мыслить категориями: удалось добиться какого-то смягчения – это все-таки какой-то успех. По сравнению с тремя годами, наказание в пределах года – это все-таки... Россия все равно уже этот позор не смоет с себя. Уже около 6 месяцев заключения, которые они отбывают, да еще в каких условиях, и это подробно описывает пресса – это несмываемый позор, который даже мягким сроком смыть с себя не удастся.
Виктор Резунков: Сейчас в Москве идет громкий процесс над Расулом Мирзаевым. На днях неожиданно было принято решение отменить вынесение приговора спортсмену. И это связывают с процессом над девушками из «Pussy Riot». Я приведу мнение Сергея Маркова, политолога, члена Общественной палаты. Он тоже связывает эти два процесса. Вот что он сказал: «То, что они связаны, очевидно. И в том, и в другом случае незащищенными себя чувствуют миллионы этнических русских. Дело Pussy Riot спровоцировало разговоры о том, что идет атака на РПЦ как носителя идентичности русских, дело Мирзаева - о том, что в русском городе Москве житель Кавказа убил русского парня и может выйти на свободу». Вот вам официальный глас, можно сказать, Кремля.
Юрий Шмидт: Да, это действительно официальный глас. Честно говоря, комментировать высказывание господина Маркова считаю ниже своего достоинства. Этот «светоч мысли» что ни скажет - можно в журнал «Крокодил» помещать без купюр. То, что и в том, и в другом деле не обошлось и не обходится без политики, очевидно. По делу «Pussy Riot» я уже сказал. Теперь что касается дела Мирзаева. И здесь наша власть находится в очень трудном положении. И у меня даже ощущение, что наверху, где обсуждался этот вопрос... Какое решение ни прими, все будет плохо. Потому что какая-то из сторон будет, безусловно, недовольна. Освободят Мирзаева – опасаются повторения Манежной, пусть даже, может быть, не в таком масштабе. Осудят на большой срок – можно ожидать мощных протестов со стороны кавказской диаспоры и вообще мусульман России. И то, что судья не вынес в назначенный срок приговор, а решил возобновить судебное следствие, у меня такое ощущение, что наверху, где решаются такие вопросы, во власти поспорили, но так ни к какому решению не пришли, махнули рукой и сказали: пусть решают по закону. И бедный судья должен принять не подсказанное, а самостоятельное решение, и он мучается. Для меня в этом деле много неясностей. Как юристу мне надо было бы изучить все детали – тогда я бы мог дать свой комментарий профессиональный.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, из процесса над девушками из «Pussy Riot» мы видим, какую роль играют священнослужители, и как используются различные их заявления. В Петербурге новая инициатива, которая тоже исходит от церкви, и это широко обсуждается сейчас. Председатель отдела по работе с молодежью Санкт-Петербургской епархии иерей Алексей Галкин обратился в Государственную Думу с тем, чтобы включить поправки в Уголовный кодекс, в статью 105, часть 2, подразумевающую наказание за убийство. Он предлагает приравнять искусственное прерывание беременности к убийству. Милонов, депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга, поддержал эту инициативу, а сегодня он предложил изменить Конституцию, чтобы уравнять в правах эмбрионов и граждан, он готовит такой законопроект. Но это еще находится в стадии разработки. Что, теперь у нас поправки в законодательство по самым разным поводам будут исходить от Русской православной церкви? Священник Алексей Галкин ссылается на постановление Вселенского Собора. И по поводу искусственного прерывания беременности. По-моему, это при Сталине было распространено.
Юрий Шмидт: Совершенно точно. В 44-ом году вышло знаменитое постановление о запрещении абортов. Конечно, оно называлось иначе – об увеличении помощи одиноким матерям и о запрещении абортов. Тогда Сталин имел примерное представление о жертвах, которые понесла наша страна, о людских потерях за время Великой Отечественной войны, и посчитал, что необходимо срочно восполнять недостаток населения вот такими мерами. Я полагаю, что этот вопрос заслуживает очень серьезного обсуждения. Я не имею в виду приравнивание эмбрионов к родившимся детям – это полная глупость. А вопрос о регулировании абортов заслуживает широкого общественного обсуждения, потому что единодушного мнения нет нигде в мире. Есть страны, в которых аборты так широко, как они применяются в России, запрещены, там аборты производятся только по медицинским показаниям. Есть страны, в основном мусульманские, да и католические, в которых аборты запрещены категорически, но установлена специальная ответственность. Конечно, не идентичная ответственность за убийство, потому что все-таки эмбрион – это ребенок, который не сделал первого вдоха, это еще не родившийся человек. А убийство – это убийство человека.
И самое страшное здесь то, что церковь начинает выступать с законодательными инициативами. И я полагаю, что она не остановится на инициировании этого закона. По-моему, он и не первый. Даже в связи с делом «Pussy Riot» у нас появились официальные выступления церковных иерархов, что нужно богохульство, кощунство и так далее выделить в самостоятельные составы преступлений, включить их в Уголовный кодекс и привлекать к ответственности людей, которых церковь посчитает виновными в их совершении. Что, конечно, совершенно недопустимо. Не говоря уже о том, что это и не по-христиански, и милосердие в выступлениях наших самых высоких иерархов не ночевало.
Виктор Резунков: Федор из Петербурга, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Можно ли говорить о том, что то, что сейчас происходит, - это легитимное правление? Все говорят о том, что выборы были нечестными, что нарушены все законы. И второй вопрос. Вы осуждаете сейчас новации, которые идут в юридическую область из церковных кругов. Но этот маразм можно даже и не обсуждать, ведь у нас все-таки действует Конституция. Каким же образом в стране, где светское государство, вводится церковная инквизиция, сапогом вбиваются нормы из XV века? Каким образом Россия продолжает находиться в «Восьмерке», в «Двадцатке», в Организации Объединенных Наций, в ОБСЕ? Ведь подписаны международные договоры правительственными структурами. Так почему никто не поднимает вопрос о том, чтобы правительство России несло административную и уголовную ответственность за грубейшее попрание права?
Юрий Шмидт: Ни правление Путина, ни Государственной Думы, Федерального Собрания лично я легитимным не считаю, о чем высказывался многократно. Я негативно отношусь к попыткам превратить Россию вопреки действующей Конституции из светского государства в государство религиозное, в котором церковь начинает играть политическую роль. Ну а почему реакция Запада такая слабая... Посмотрите, какое количество нефти и газа экспортирует Россия, на то, что Россия – это страна, обладающая ядерным оружием и средствами его доставки, - и вы поймете вялую реакцию Запада, которая вызывает у меня не меньшее раздражение и чувство оскорбленного достоинства, чем у вас. Конечно, и дипломатические, и торговые отношения с Россией прерывать нельзя, они должны быть. Но когда Запад дарит России Олимпийские игры, чемпионат мира по футболу и демонстрирует еще многие знаки внимания, которые его никто не обязывает демонстрировать, вот это меня оскорбляет. Потому что я считаю, что это уже не вынужденные действия, а это совершенно незаслуженные подарки.
Виктор Резунков: Юрий Владимирович из Волгоградской области, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Создавшаяся политическая обстановка меня заставляет задуматься над тем, не будет ли пытаться православная церковь присваивать себе права преследовать тех людей, которые по тем или иным причинам из православия перешли в другую веру, как это происходило еще лет 250 назад, когда ссылали, подвергали пожизненному тюремному заключению и так далее. Вам не кажется, что наступает это время?
Юрий Шмидт: Это будет не завтра и не в самые ближайшие дни. Но я отдаю себе отчет в том, что если не положить очень четкие пределы, основываясь на Конституции и законах страны, действиям и возможностям церкви, то она будет пытаться добиться для себя все больших и больших привилегий. И пока не видно, чтобы политическая власть пыталась ограничить церковь тем местом, которое она должна занимать в цивилизованном обществе.
Виктор Резунков: А насколько можно регламентировать жизнь современного российского человека, если церковные правила будут привнесены в Уголовный кодекс?
Юрий Шмидт: Смотря что будет туда привнесено. Говорят, что 70% населения Российской Федерации считают себя православными. Я думаю, что реально верящих в Бога, тем более, воцерковленных людей значительно меньше. Но из оставшихся 30%, говорят, 20% - мусульмане, и всего 10% оставляют атеистам. Хотя я думаю, что это мусульмане и представители относительно малых для нашей страны конфессий. Я полагаю, что любые преференции Русской православной церкви, и те, которые уже есть, и те, которых она еще добивается, они будут, безусловно, ущемлять права представителей других конфессий, права атеистов, что совершенно недопустимо и противоречит Конституции и законам Российской Федерации.
Виктор Резунков: Вот очередная новость о законодательных инициативах. Депутат Государственной Думы от «Единой России» Франц Клинцевич предложил вернуть высшую меру наказания для «армейских вредителей», как он выразился, по чьей вине падают спутники и тонут подлодки, педофилов и крупных коррупционеров. Пока это идет только на уровне обсуждений, а на осенней сессии это будет вынесено в дискуссию, как выразился Франц Клинцевич. И к таким словам нужно относиться с осторожностью, потому что очень часто подобного рода предложения становятся реальностью.
Юрий Шмидт: Вопрос о допустимости применения смертной казни в обществе остался дискуссионным на очень большой территории земного пространства. Известно, что страна, которую с полным правом считают демократической страной – Соединенные Штаты Америки, по-моему, чуть меньше половины штатов сохраняют смертную казнь, это записано в их конституциях, и хоть редко, но ее применяют реально. Если вопрос о допустимости смертной казни где-то и решен категорически – против ее допущения, то это в Европе. Россия – член Совета Европы. Вступая в Совет Европы, она признала конвенцию и другие основополагающие акты этой организации и признала недопустимость применения смертной казни. Я не удивлюсь, если этот вопрос будет поставлен в ту или иную плоскость за те или иные преступления. Ведь у нас был период, когда еще при советской власти смертная казнь была отменена, еще при Сталине она была отменена. Потом она была снова возвращена, а во время правления Никиты Сергеевича Хрущева смертную казнь вводили за хищения в особо крупном размере, за получение взятки в особо крупном размере, за нарушение правил валютных операций. То есть уже спустили с тормозов, и у нас было, наверное, полтора десятка статей в Уголовном кодексе, которые допускали применение смертной казни. И практиковалось это достаточно широко. Я не верю в то, что этот закон будет принят, что будет изменена Конституция. Но если такое случится, России придется попрощаться, конечно, с цивилизованной Европой, потому что ни одна из упоминаемых сегодня организаций – ни Совет Европы, ни Евросоюз, ни ОБСЕ... Россия не является членом Евросоюза, а те организации, в которые Россия входит на правах полноправного члена, естественно, ее немедленно из своих рядов исключат. А принесет ли это пользу нашей стране – я не знаю. Сам я безусловный противник смертной казни. И абсолютно уверен, что такая мера наказания, как пожизненное заключение, является тяжкой альтернативой смертной казни. Потому что главное – это то, что есть преступления, которые как бы не заслуживают того, чтобы совершившие их когда-либо возвращались в нормальное общество. Вот с этим я согласен. Но применение смертной казни в сегодняшней России, в XXI веке я бы считал шагом к Средневековью. И мне очень интересно, если эта инициатива Клинцевича будет реально обсуждаться, какова будет позиция Русской православной церкви.
Виктор Резунков: Александр Владимирович из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Юрий Маркович, вы считаете власть нелегитимной. А как вы полагаете, не следует ли в этом случае прекратить обращаться в суды, в том числе и адвокатам, в защиту своих прав? Поскольку суд сам не выполняет законы.
Юрий Шмидт: Хороший вопрос. В тех случаях, когда речь идет об уголовных делах, в суды приходится приходить не по собственной воле, а по профессиональному долгу. То есть лицам, которых судят, - по повестке, а еще чаще – под конвоем, а адвокатам – потому что у них такая профессия. Что касается гражданских дел. В предпоследней «Новой газете» я читал очень подробную статью про суд шариата, который повсеместно применяется, в частности в Дагестане. И самое интересное то, что люди обращаются к этому суду именно потому, что они не доверяют светскому суду и верят в то, что шариатский суд разберет самые сложные их конфликты, руководствуясь справедливостью и доказательствами. Но для православия и для других религий альтернативы светским судам сегодня нет. И я не хочу, чтобы у нас появилось нечто подобное шариатскому суду, но только это был бы суд Русской православной церкви. Шариатскому суду почему-то граждане в Дагестане, в частности, верят. А ходить или не ходить в суды, когда речь идет о гражданских делах, это уже решение каждого человека. Я в своей адвокатской практике, когда ко мне приходили люди с гражданскими делами или с делами частного обвинения, то есть будущие заявители или истцы, я говорил так: «Вы, конечно, имеете право обратиться в суд. Более того, все основания и все доказательства склоняют меня к тому, что ваше дело правое. Но если вы можете терпеть и можете как-то решить этот вопрос без обращения в суд, лучше этого не делайте. Вы не представляете себе всю меру унижения, которую вы испытаете, если вы по своей воле обратитесь в суд». По-моему, на сегодняшний день положение лучше не стало.
Виктор Резунков: И по поводу того, какие выносятся приговоры в России. Я приведу несколько примеров. 10 августа 2012 года бывший сельский учитель Илья Фарбер был отправлен в колонию строгого режима на 8 лет, приговорен к выплате 3 миллионов 200 тысяч рублей по обвинению в том, что он получил от строительного подрядчика взятку в 4 тысячи долларов за подписание акта сдачи-приемки ремонтных работ в деревенском клубе. И другой пример. Бывший начальник Управления информации МВД Российской Федерации генерал-майор милиции Олег Аксенов получил 4 года лишения свободы условно за вымогательство у бизнесмена 500 тысяч долларов. И список этот можно продолжить. 3 года и 1 месяц колонии строгого режима за четырех украденных кур.
Юрий Шмидт: Я неполно ответил на вопрос предыдущего нашего слушателя. То, что я говорил о деле Ходорковского и Лебедева, безусловно, не означает, что я считаю, что во всем остальном наши суды руководствуются только законами и выносят справедливые приговоры. Хотя из моего выступления можно было понять, что я так не думаю. Я сталкивался в своей практике с огромным количеством несправедливых решений. И я знаю, что сегодня в наших тюрьмах среди сотен тысяч заключенных – огромное количество людей, либо невинно осужденных, либо осужденных чрезмерно сурово.
Сегодня мы обсудим те законы, которые в российском обществе уже получили название «репрессивных», - о митингах, об НКО, о цензуре в Интернете, о клевете, попытаемся определить, как эти законы изменят политическую ситуацию в стране, обсудим наиболее громкие процессы, а также обсудим то, как в России выносят судебные приговоры.
Юрий Маркович, расскажите, пожалуйста, новости о Михаиле Борисовиче Ходорковском. Как стало известно, сегодня еще одному фигуранту дела ЮКОСа Владимиру Малаховскому снизили срок почти на четыре года. Это что, теперь такая практика? Чем это объясняется?
Юрий Шмидт: На этот вопрос есть два ответа. Один очень простой. В соответствии с Конституцией закон, устраняющий наказуемость деяния или смягчающий ответственность, имеет обратную силу, независимо от того, осуждено лицо или ему только предстоит пройти судебную процедуру. То есть применять нужно в части исполнения наказания более мягкий закон или освобождать от наказания вообще. Могу привести пример. Когда после распада Советского Союза были отменены такие статьи Уголовного кодекса, как «Нарушение правил валютных операций», «Спекуляция» и некоторые другие, все люди, осужденные по этим статьям, выходили на свободу сразу же, независимо от отбытого срока, потому что это уже не считалось преступлением.
Что произошло применительно к нашему делу. Малаховский, Переверзин, не говоря уже о Ходорковском и Лебедеве, в частности, осуждены по статье 174 прим. Уголовного кодекса. В разных редакциях эта статья менялась. И в последней своей редакции 2011 года верхний предел этой статьи был сокращен с 10 до 7 лет в той части, по которой они осуждены, а нижний порог наказания устранен вообще. То есть получилось наказание – до 7 лет лишения свободы. Ходорковский и Лебедев по этим статьям были осуждены на 8 лет и 6 месяцев, плюс происходили сложные манипуляции со сложением наказаний по второму делу, с частичным сложением первого и второго приговора наказания и так далее. В итоге суд присудил их к 13 годам лишения свободы каждого. Но сейчас санкция статьи 174-ой, по которой они осуждены на 8 лет и 6 месяцев, снижена до 7 лет. То есть, безусловно, необходимо применять снижение наказания.
Виктор Резунков: Автоматически.
Юрий Шмидт: Да. Но это делает суд в порядке исполнения приговора. Причем в деле Лебедева (я не знаю, как было в деле Малаховского), вероятно, тоже инициировали процесс защитники. Но прокуратура, как орган, осуществляющий надзор за исполнением наказаний и за соблюдением законности, должна была бы сама вносить соответствующие представления, инициируя судебный процесс по Уголовно-процессуальному кодексу по месту отбытия наказания. В деле Лебедева обратились адвокаты. Судья назначил дело к рассмотрению и принял решение в отношении Платона Леонидовича – сократить наказание на 3 года и 4 месяца.
Возник спор. Прокурор поддержал идею снижения наказания, но просил снизить его на меньший срок – на 1 год и 9 месяцев. И вот в вопросе о том, на сколько снижать наказание, есть некая доля субъективизма. То, что снижать его надо, как минимум, до верхнего предела санкции статьи, - это вообще сомнений не вызывает, но Конституционный суд в одном из своих разъяснений указал, что снижение должно быть пропорциональным. И вот слово «пропорционально» можно толковать по-разному. Вельский прокурор, который сейчас написал кассационное представление на отмену постановления суда в отношении Лебедева, взял слово «пропорционально» в кавычки и указал, что суд снизил наказание слишком сильно, нужно вернуть дело на новое рассмотрение. Усилить непосредственно в суде второй инстанции нельзя, значит, нужно вернуть дело на новое рассмотрение и снизить наказание, но на тот срок, на который он просил. Как решит кассационная инстанция – сказать трудно. Вообще-то, если это не было бы делом в отношении человека, связанного с ЮКОСом, то я бы сказал, что суд, безусловно, оставит в силе то постановление, которое вынес Вельский районный суд. И сомнений тут никаких быть не может, потому что если какие-то вопросы отдаются на усмотрение судьи, то спорить с тем, что решил судья в данном конкретном случае... тем более что он сослался на разъяснение Конституционного суда, и «пропорционально» можно толковать именно так, как истолковал этот судья, у меня бы вообще не было сомнений, что это постановление уцелеет. Но когда-то Михаил Борисович сказал, что дело ЮКОСа – это свободная от действия законов России территория, и мы многократно убеждались в том, что законы, которые невозможно истолковать превратно, совершенно однозначные законы, там, где речь идет о Ходорковском, они применяются с прямо противоположным знаком или не применяются вообще.
Простой пример. Совершенно неожиданно для нас в 2006 году вдруг Московский суд вынес решение о незаконности этапирования Ходорковского в Читу для отбытия наказания. Причем это было сделано в строжайшем соответствии с Уголовно-процессуальным, с Уголовно-исполнительным кодексами, которые не допускали никакого иного толкования. Московский городской суд оставил это в силе. Даже президиум Московского городского суда отклонил надзорное представление члена Верховного суда. В течение более полугода ни прокуратура, ни Федеральная служба исполнения наказаний и не подумали исполнить это постановление обязательное, хотя по закону с момента вступления в силу подлежит обязательному исполнению. Все аргументы прокуратуры, которая нам возражала, когда нам удавалось услышать что-то вразумительное, сводились к одному: «Мы считаем его незаконным и обжалуем». Да обжалуйте вы хоть до скончания века! Вы исполнить обязаны сначала. Никто не исполнил, и никто не пострадал.
Поэтому когда сейчас последовательно были освобождены сначала Переверзин, уже несколько месяцев прошло с тех пор, совсем недавно – Курцин, и теперь – Малаховский, я уж не говорю о Лебедеве, о нем больше всего и шла речь, хочется верить в то, что законность дошла и до нашего дела, наконец-то. И у Михаила Борисовича появилась надежда, по крайней мере, на какое-то снижение срока. Кстати, поскольку довольно часто журналисты задают вопрос – почему вы не идете по тому же пути, что пошел Лебедев? – мы отвечаем, что мы идем и по этому пути тоже, но только немножко в другом порядке. Мы обратились с надзорной жалобой в несколько инстанций, но последняя – к председателю Верховного суда, который внес надзорное представление, оно будет рассматриваться в течение ближайшего месяца президиумом Московского городского суда. Мы ставили вопрос, и это наша генеральная линия, о полной отмене приговора с прекращением делопроизводства, но Вячеслав Михайлович Лебедев с нами согласился лишь частично. Он указал, что незаконно двойное осуждение по разным статьям по двум эпизодам, по двум годам, когда в одном случае признали, что имела место неуплата налогов, а в другом признали, что имело место хищение. Но и указал, что суду надлежит решить вопрос в соответствии с новым законом о снижении наказания в связи с понижением верхнего предела статьи.
Виктор Резунков: Ожидается, что у бизнес-омбудсмена должны пройти экспертные совещания относительно решения по поводу Михаила Борисовича Ходорковского. Пока нет никаких новостей?
Юрий Шмидт: Новостей никаких нет. Это вообще очень мутная тема. Есть ощущение, что господин Титов в какой-то момент (прошу прощения за такое слово) брякнул, что «Ходорковский такой же, как и все, и если он обратится, то будем так же рассматривать вопрос и в отношении него». Но из нескольких его заявлений можно сделать прямой вывод, что он не хочет заниматься этим делом и идет на попятную разными способами.
Но я закончу предыдущую тему, чтобы ни у кого из радиослушателей не оставалось неясностей. Тот путь, по которому пошли адвокаты Лебедева, когда поставили вопрос о снижении наказания в порядке исполнения приговора – это специальный раздел в процессуальном законодательстве, мы, конечно, знали о том, что они это делают. Мы вообще работаем одной командой. Но мы решили, во-первых, посмотреть, что будет, а во-вторых, нашу жалобу и в этой части может разрешить непосредственно президиум Московского городского суда, потому что это тоже входит в его компетенцию, в несколько ином процессуальном порядке. Ну а если что, то Михаил Борисович примет решение, идти ли нам по процессуальному пути Лебедева. Времени достаточно впереди, потому что освобождение Платона Леонидовича все равно отложено до марта следующего года.
Виктор Резунков: Следующая тема – суд над девушками из «Pussy Riot». 17-го числа ожидается вынесение приговора. Юрий Маркович, как вы воспринимаете, как правозащитник, адвокат, все происходящее?
Юрий Шмидт: Я воспринимаю это как абсолютный позор нашей власти. Я воспринимаю это как очередной шаг по пути превращения нашего государства из светского в клерикальное. Я воспринимаю это как удар, который Россия наносит сама себе, членовредительство. Совершенно не одобряя того, что девушки сделали в храме, понимая, что акция похожая в другом месте не привлекла бы такого внимания, а их целью было именно привлечь внимание, причем именно к тому, что церковь уже превратилась в идеологический отдел администрации президента, и чем дальше, тем больше забирает себе власти, причем не только в идеологической сфере, но и по очень многим направлениям, тем не менее, сама по себе акция, как она была организована, мне не слишком симпатична. И я вполне согласен с теми, кто считает, что какое-то символическое наказание, а может быть, и не символическое, а может быть, даже краткосрочный арест, им могло быть назначено. Но то, что их полгода держат в тюрьме, что прокурор попросил для них 3 года реального лишения свободы, - я это оставлю без оценки. Нет слов!.. Это возмутительно, жестоко, негуманно, не по-христиански, это со всех точек зрения абсолютнейший позор. И мне хочется надеяться, что такого наказания они не понесут. Я могу выразить твердую уверенность в том, что оправдательного приговора не будет, это ясно. Такие дела затеваются не для того, чтобы оправдывать. Потому что оправдание – это немедленное освобождение в зале суда, это извинение, компенсация и все остальное. И это будет таким провалом, которого наша власть, конечно, не допустит. Я выражаю надежду на смягчение. И я стопроцентно могу сказать, что их не осудят на отбытый срок, потому что отбытый срок предполагает тоже немедленное освобождение в зале суда. А власть наша не хочет, чтобы их выносили на руках из зала суда, и чтобы в связи с этим произошла еще одна привлекающая к себе огромное внимание и тиражируемая на весь мир, потому что там будет огромное количество журналистов, акция. Но мне хочется думать, что все-таки наказание будет назначено где-то в пределах одного года, с возможностью условно-досрочного освобождения, спустя более-менее обозримое время, в пределах года, может быть, поменьше. На лучшее я не надеюсь.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, но даже такое наказание будет позором.
Юрий Шмидт: Конечно, это позор. Я всю свою жизнь регулярно сталкиваюсь с делами... Я так скажу, чтобы не было ощущения, что у нас судят только невиновных людей, нет, судят чаще всего все-таки людей виновных, хотя процент невиновных достаточно высок. Но я так много видел случаев несправедливости в суде, что я уже привык мыслить категориями: удалось добиться какого-то смягчения – это все-таки какой-то успех. По сравнению с тремя годами, наказание в пределах года – это все-таки... Россия все равно уже этот позор не смоет с себя. Уже около 6 месяцев заключения, которые они отбывают, да еще в каких условиях, и это подробно описывает пресса – это несмываемый позор, который даже мягким сроком смыть с себя не удастся.
Виктор Резунков: Сейчас в Москве идет громкий процесс над Расулом Мирзаевым. На днях неожиданно было принято решение отменить вынесение приговора спортсмену. И это связывают с процессом над девушками из «Pussy Riot». Я приведу мнение Сергея Маркова, политолога, члена Общественной палаты. Он тоже связывает эти два процесса. Вот что он сказал: «То, что они связаны, очевидно. И в том, и в другом случае незащищенными себя чувствуют миллионы этнических русских. Дело Pussy Riot спровоцировало разговоры о том, что идет атака на РПЦ как носителя идентичности русских, дело Мирзаева - о том, что в русском городе Москве житель Кавказа убил русского парня и может выйти на свободу». Вот вам официальный глас, можно сказать, Кремля.
Юрий Шмидт: Да, это действительно официальный глас. Честно говоря, комментировать высказывание господина Маркова считаю ниже своего достоинства. Этот «светоч мысли» что ни скажет - можно в журнал «Крокодил» помещать без купюр. То, что и в том, и в другом деле не обошлось и не обходится без политики, очевидно. По делу «Pussy Riot» я уже сказал. Теперь что касается дела Мирзаева. И здесь наша власть находится в очень трудном положении. И у меня даже ощущение, что наверху, где обсуждался этот вопрос... Какое решение ни прими, все будет плохо. Потому что какая-то из сторон будет, безусловно, недовольна. Освободят Мирзаева – опасаются повторения Манежной, пусть даже, может быть, не в таком масштабе. Осудят на большой срок – можно ожидать мощных протестов со стороны кавказской диаспоры и вообще мусульман России. И то, что судья не вынес в назначенный срок приговор, а решил возобновить судебное следствие, у меня такое ощущение, что наверху, где решаются такие вопросы, во власти поспорили, но так ни к какому решению не пришли, махнули рукой и сказали: пусть решают по закону. И бедный судья должен принять не подсказанное, а самостоятельное решение, и он мучается. Для меня в этом деле много неясностей. Как юристу мне надо было бы изучить все детали – тогда я бы мог дать свой комментарий профессиональный.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, из процесса над девушками из «Pussy Riot» мы видим, какую роль играют священнослужители, и как используются различные их заявления. В Петербурге новая инициатива, которая тоже исходит от церкви, и это широко обсуждается сейчас. Председатель отдела по работе с молодежью Санкт-Петербургской епархии иерей Алексей Галкин обратился в Государственную Думу с тем, чтобы включить поправки в Уголовный кодекс, в статью 105, часть 2, подразумевающую наказание за убийство. Он предлагает приравнять искусственное прерывание беременности к убийству. Милонов, депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга, поддержал эту инициативу, а сегодня он предложил изменить Конституцию, чтобы уравнять в правах эмбрионов и граждан, он готовит такой законопроект. Но это еще находится в стадии разработки. Что, теперь у нас поправки в законодательство по самым разным поводам будут исходить от Русской православной церкви? Священник Алексей Галкин ссылается на постановление Вселенского Собора. И по поводу искусственного прерывания беременности. По-моему, это при Сталине было распространено.
Юрий Шмидт: Совершенно точно. В 44-ом году вышло знаменитое постановление о запрещении абортов. Конечно, оно называлось иначе – об увеличении помощи одиноким матерям и о запрещении абортов. Тогда Сталин имел примерное представление о жертвах, которые понесла наша страна, о людских потерях за время Великой Отечественной войны, и посчитал, что необходимо срочно восполнять недостаток населения вот такими мерами. Я полагаю, что этот вопрос заслуживает очень серьезного обсуждения. Я не имею в виду приравнивание эмбрионов к родившимся детям – это полная глупость. А вопрос о регулировании абортов заслуживает широкого общественного обсуждения, потому что единодушного мнения нет нигде в мире. Есть страны, в которых аборты так широко, как они применяются в России, запрещены, там аборты производятся только по медицинским показаниям. Есть страны, в основном мусульманские, да и католические, в которых аборты запрещены категорически, но установлена специальная ответственность. Конечно, не идентичная ответственность за убийство, потому что все-таки эмбрион – это ребенок, который не сделал первого вдоха, это еще не родившийся человек. А убийство – это убийство человека.
И самое страшное здесь то, что церковь начинает выступать с законодательными инициативами. И я полагаю, что она не остановится на инициировании этого закона. По-моему, он и не первый. Даже в связи с делом «Pussy Riot» у нас появились официальные выступления церковных иерархов, что нужно богохульство, кощунство и так далее выделить в самостоятельные составы преступлений, включить их в Уголовный кодекс и привлекать к ответственности людей, которых церковь посчитает виновными в их совершении. Что, конечно, совершенно недопустимо. Не говоря уже о том, что это и не по-христиански, и милосердие в выступлениях наших самых высоких иерархов не ночевало.
Виктор Резунков: Федор из Петербурга, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Можно ли говорить о том, что то, что сейчас происходит, - это легитимное правление? Все говорят о том, что выборы были нечестными, что нарушены все законы. И второй вопрос. Вы осуждаете сейчас новации, которые идут в юридическую область из церковных кругов. Но этот маразм можно даже и не обсуждать, ведь у нас все-таки действует Конституция. Каким же образом в стране, где светское государство, вводится церковная инквизиция, сапогом вбиваются нормы из XV века? Каким образом Россия продолжает находиться в «Восьмерке», в «Двадцатке», в Организации Объединенных Наций, в ОБСЕ? Ведь подписаны международные договоры правительственными структурами. Так почему никто не поднимает вопрос о том, чтобы правительство России несло административную и уголовную ответственность за грубейшее попрание права?
Юрий Шмидт: Ни правление Путина, ни Государственной Думы, Федерального Собрания лично я легитимным не считаю, о чем высказывался многократно. Я негативно отношусь к попыткам превратить Россию вопреки действующей Конституции из светского государства в государство религиозное, в котором церковь начинает играть политическую роль. Ну а почему реакция Запада такая слабая... Посмотрите, какое количество нефти и газа экспортирует Россия, на то, что Россия – это страна, обладающая ядерным оружием и средствами его доставки, - и вы поймете вялую реакцию Запада, которая вызывает у меня не меньшее раздражение и чувство оскорбленного достоинства, чем у вас. Конечно, и дипломатические, и торговые отношения с Россией прерывать нельзя, они должны быть. Но когда Запад дарит России Олимпийские игры, чемпионат мира по футболу и демонстрирует еще многие знаки внимания, которые его никто не обязывает демонстрировать, вот это меня оскорбляет. Потому что я считаю, что это уже не вынужденные действия, а это совершенно незаслуженные подарки.
Виктор Резунков: Юрий Владимирович из Волгоградской области, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Создавшаяся политическая обстановка меня заставляет задуматься над тем, не будет ли пытаться православная церковь присваивать себе права преследовать тех людей, которые по тем или иным причинам из православия перешли в другую веру, как это происходило еще лет 250 назад, когда ссылали, подвергали пожизненному тюремному заключению и так далее. Вам не кажется, что наступает это время?
Юрий Шмидт: Это будет не завтра и не в самые ближайшие дни. Но я отдаю себе отчет в том, что если не положить очень четкие пределы, основываясь на Конституции и законах страны, действиям и возможностям церкви, то она будет пытаться добиться для себя все больших и больших привилегий. И пока не видно, чтобы политическая власть пыталась ограничить церковь тем местом, которое она должна занимать в цивилизованном обществе.
Виктор Резунков: А насколько можно регламентировать жизнь современного российского человека, если церковные правила будут привнесены в Уголовный кодекс?
Юрий Шмидт: Смотря что будет туда привнесено. Говорят, что 70% населения Российской Федерации считают себя православными. Я думаю, что реально верящих в Бога, тем более, воцерковленных людей значительно меньше. Но из оставшихся 30%, говорят, 20% - мусульмане, и всего 10% оставляют атеистам. Хотя я думаю, что это мусульмане и представители относительно малых для нашей страны конфессий. Я полагаю, что любые преференции Русской православной церкви, и те, которые уже есть, и те, которых она еще добивается, они будут, безусловно, ущемлять права представителей других конфессий, права атеистов, что совершенно недопустимо и противоречит Конституции и законам Российской Федерации.
Виктор Резунков: Вот очередная новость о законодательных инициативах. Депутат Государственной Думы от «Единой России» Франц Клинцевич предложил вернуть высшую меру наказания для «армейских вредителей», как он выразился, по чьей вине падают спутники и тонут подлодки, педофилов и крупных коррупционеров. Пока это идет только на уровне обсуждений, а на осенней сессии это будет вынесено в дискуссию, как выразился Франц Клинцевич. И к таким словам нужно относиться с осторожностью, потому что очень часто подобного рода предложения становятся реальностью.
Юрий Шмидт: Вопрос о допустимости применения смертной казни в обществе остался дискуссионным на очень большой территории земного пространства. Известно, что страна, которую с полным правом считают демократической страной – Соединенные Штаты Америки, по-моему, чуть меньше половины штатов сохраняют смертную казнь, это записано в их конституциях, и хоть редко, но ее применяют реально. Если вопрос о допустимости смертной казни где-то и решен категорически – против ее допущения, то это в Европе. Россия – член Совета Европы. Вступая в Совет Европы, она признала конвенцию и другие основополагающие акты этой организации и признала недопустимость применения смертной казни. Я не удивлюсь, если этот вопрос будет поставлен в ту или иную плоскость за те или иные преступления. Ведь у нас был период, когда еще при советской власти смертная казнь была отменена, еще при Сталине она была отменена. Потом она была снова возвращена, а во время правления Никиты Сергеевича Хрущева смертную казнь вводили за хищения в особо крупном размере, за получение взятки в особо крупном размере, за нарушение правил валютных операций. То есть уже спустили с тормозов, и у нас было, наверное, полтора десятка статей в Уголовном кодексе, которые допускали применение смертной казни. И практиковалось это достаточно широко. Я не верю в то, что этот закон будет принят, что будет изменена Конституция. Но если такое случится, России придется попрощаться, конечно, с цивилизованной Европой, потому что ни одна из упоминаемых сегодня организаций – ни Совет Европы, ни Евросоюз, ни ОБСЕ... Россия не является членом Евросоюза, а те организации, в которые Россия входит на правах полноправного члена, естественно, ее немедленно из своих рядов исключат. А принесет ли это пользу нашей стране – я не знаю. Сам я безусловный противник смертной казни. И абсолютно уверен, что такая мера наказания, как пожизненное заключение, является тяжкой альтернативой смертной казни. Потому что главное – это то, что есть преступления, которые как бы не заслуживают того, чтобы совершившие их когда-либо возвращались в нормальное общество. Вот с этим я согласен. Но применение смертной казни в сегодняшней России, в XXI веке я бы считал шагом к Средневековью. И мне очень интересно, если эта инициатива Клинцевича будет реально обсуждаться, какова будет позиция Русской православной церкви.
Виктор Резунков: Александр Владимирович из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Юрий Маркович, вы считаете власть нелегитимной. А как вы полагаете, не следует ли в этом случае прекратить обращаться в суды, в том числе и адвокатам, в защиту своих прав? Поскольку суд сам не выполняет законы.
Юрий Шмидт: Хороший вопрос. В тех случаях, когда речь идет об уголовных делах, в суды приходится приходить не по собственной воле, а по профессиональному долгу. То есть лицам, которых судят, - по повестке, а еще чаще – под конвоем, а адвокатам – потому что у них такая профессия. Что касается гражданских дел. В предпоследней «Новой газете» я читал очень подробную статью про суд шариата, который повсеместно применяется, в частности в Дагестане. И самое интересное то, что люди обращаются к этому суду именно потому, что они не доверяют светскому суду и верят в то, что шариатский суд разберет самые сложные их конфликты, руководствуясь справедливостью и доказательствами. Но для православия и для других религий альтернативы светским судам сегодня нет. И я не хочу, чтобы у нас появилось нечто подобное шариатскому суду, но только это был бы суд Русской православной церкви. Шариатскому суду почему-то граждане в Дагестане, в частности, верят. А ходить или не ходить в суды, когда речь идет о гражданских делах, это уже решение каждого человека. Я в своей адвокатской практике, когда ко мне приходили люди с гражданскими делами или с делами частного обвинения, то есть будущие заявители или истцы, я говорил так: «Вы, конечно, имеете право обратиться в суд. Более того, все основания и все доказательства склоняют меня к тому, что ваше дело правое. Но если вы можете терпеть и можете как-то решить этот вопрос без обращения в суд, лучше этого не делайте. Вы не представляете себе всю меру унижения, которую вы испытаете, если вы по своей воле обратитесь в суд». По-моему, на сегодняшний день положение лучше не стало.
Виктор Резунков: И по поводу того, какие выносятся приговоры в России. Я приведу несколько примеров. 10 августа 2012 года бывший сельский учитель Илья Фарбер был отправлен в колонию строгого режима на 8 лет, приговорен к выплате 3 миллионов 200 тысяч рублей по обвинению в том, что он получил от строительного подрядчика взятку в 4 тысячи долларов за подписание акта сдачи-приемки ремонтных работ в деревенском клубе. И другой пример. Бывший начальник Управления информации МВД Российской Федерации генерал-майор милиции Олег Аксенов получил 4 года лишения свободы условно за вымогательство у бизнесмена 500 тысяч долларов. И список этот можно продолжить. 3 года и 1 месяц колонии строгого режима за четырех украденных кур.
Юрий Шмидт: Я неполно ответил на вопрос предыдущего нашего слушателя. То, что я говорил о деле Ходорковского и Лебедева, безусловно, не означает, что я считаю, что во всем остальном наши суды руководствуются только законами и выносят справедливые приговоры. Хотя из моего выступления можно было понять, что я так не думаю. Я сталкивался в своей практике с огромным количеством несправедливых решений. И я знаю, что сегодня в наших тюрьмах среди сотен тысяч заключенных – огромное количество людей, либо невинно осужденных, либо осужденных чрезмерно сурово.
