Судьба МБХ зависит от общества: и в тюрьме, и на воле
Когда Борис Немцов недавно заговорил о возможном скором освобождении Ходорковского, это было воспринято с недоверием. Причем такую скептическую реакцию вызывали не столько речи Бориса Ефимовича, который высказывался и решительно, и осторожно, словно желая одновременно надавить на власть и боясь сглазить удачу, сколько тот персонаж, на которого намекал один из лидеров оппозиции. То есть ныне действующий президент Медведев, который в мае передаст власть ныне избранному.
Предполагалось, что младший в тандеме уже ни на что не годен и самые дерзкие свои мечты связывает с тем, чтобы годик-другой продержаться на посту премьера.
Между тем ситуация не так однозначна, как принято считать после 24 сентября.
Причиной тому прежде всего выступления несогласных, которые заметно напугали власть, что неожиданно усилило позиции Медведева – вопреки его политической незначительности. Усилило не в том смысле, что он вдруг перерос себя и стал серьезной политической фигурой. Как и прежде, он остался в лучшем случае посредником между реальной властью и обществом. Существенная разница заключается в том, что до сентября 2011 года общество в России практически отсутствовало. После изящной рокировочки, в ходе которой игроки со страшным грохотом опрокинули доску, социум пробудился.
Разумеется, Путин не желает никаких перемен и миссию свою видит в том, чтобы замораживать страну в том же неумолимом режиме, в каком действовал до сих пор. Однако обстоятельства вынуждают его скорректировать планы, и тут Дмитрий Анатольевич способен оказать ему ряд неоценимых услуг. В частности, взять на себя, в рамках приятельской дискуссии или дружеского, но бескомпромиссного спора, ответственность за решения, которые общество может оценить как принципиальные.
Собственно, имитация оттепели уже идет полным ходом.
Практически принят закон «О политических партиях», который, по мысли Медведева, покончит с внесистемной оппозицией: все станут «системщиками», от ПАРНАСа до какого-нибудь Всемирного братства казачьего и офицерского спецназа. Дозволяются выборы губернаторов – с президентским фильтром, конечно, но и это уже немалый прогресс. А на прошлой неделе к нам прилетела ласточка, которая весны не делает, но сильно улучшает настроение у независимых наблюдателей: в Россию впустили Наталью Морарь. Наконец, все упорней слухи об удалении из правительства главного гонителя журналистки – Игоря Сечина, которого, как недавно выяснилось, Медведев на дух не переносит.
Представляете, в ранге президента не переносил, но терпел. А теперь, покидая Кремль, прямо, говорят, ультиматум поставил: или я, или Игорь Иванович. И Путин типа бессильно развел руками: быть посему.
На этом фоне разговоры о грядущем освобождении Ходорковского, которого помилует уходящий президент, причем не требуя никаких покаяний, обретают немалый вес. Во-первых, в ближайшие шесть лет Михаил Борисович не будет вроде представлять реальной опасности для Владимира Владимировича, а это большой срок, в любом суде подтвердят. Во-вторых, самому Путину, в соответствии с известными чертами его характера, не хочется освобождать Ходорковского. Это будет воспринято как слабость, чего настоящий чекист не может себе позволить. Зато, в-третьих, если Медведев освободит МБХ, народ все равно оценит эту акцию как согласованную с нацлидером, ибо иначе у нас не бывает, и такой вариант Путина, скорее всего, устроит.
Ибо ему выгодно успокоить общество накануне инаугурации, но – отстранившись от самой акции по освобождению Ходорковского. Выгодно слегка усилить Медведева, чтобы не чувствовать себя совсем уж одиноким в распадающемся тандеме. А Дмитрию Анатольевичу такой президентский поступок накануне отставки поможет сохранить остатки репутации.
Разумеется, никаких гарантий в этой мутной игре никто никому не дает, и люди из окружения ныне действующего вполне могут лукавить с Немцовым либо не обладать всей полнотой информации. Да и Путин в любой момент может передумать, если он вообще всерьез задумался о помиловании самого знаменитого из российских политзаключенных. Не исключено также, что напоследок власть придумает какую-нибудь подлянку: к примеру, Ходорковского освободят, а Лебедева оставят в лагере, чтобы продолжал эффективно действовать основной механизм путинской системы – система заложничества. Всякое возможно в рамках этого режима, и бесконечно права Марина Филлипповна Ходорковская, утверждающая, что в конце концов судьба ее сына будет зависеть от российского общества, а не от Медведева. И в тюрьме, и на воле.
Имитация демократии и процесс освобождения страны идут на разных скоростях, и пока несогласные добились немногого, всего лишь сдвинули историю России с мертвой точки. Однако появилась надежда на то, что эпоха выборочного террора и тотального вранья кончится гораздо раньше, чем полагают пессимисты. А вместе с ней кончатся и все эти осточертевшие игры в оттепель, сменившись реальной демократизацией страны. Они ведь крепко связаны между собой – свободная Россия и Ходорковский, ставший ее символом. Символом сопротивления, которое невозможно подавить, идет ли речь о целой стране или об одном человеке.
Когда Борис Немцов недавно заговорил о возможном скором освобождении Ходорковского, это было воспринято с недоверием. Причем такую скептическую реакцию вызывали не столько речи Бориса Ефимовича, который высказывался и решительно, и осторожно, словно желая одновременно надавить на власть и боясь сглазить удачу, сколько тот персонаж, на которого намекал один из лидеров оппозиции. То есть ныне действующий президент Медведев, который в мае передаст власть ныне избранному.
Предполагалось, что младший в тандеме уже ни на что не годен и самые дерзкие свои мечты связывает с тем, чтобы годик-другой продержаться на посту премьера.
Между тем ситуация не так однозначна, как принято считать после 24 сентября.
Причиной тому прежде всего выступления несогласных, которые заметно напугали власть, что неожиданно усилило позиции Медведева – вопреки его политической незначительности. Усилило не в том смысле, что он вдруг перерос себя и стал серьезной политической фигурой. Как и прежде, он остался в лучшем случае посредником между реальной властью и обществом. Существенная разница заключается в том, что до сентября 2011 года общество в России практически отсутствовало. После изящной рокировочки, в ходе которой игроки со страшным грохотом опрокинули доску, социум пробудился.
Разумеется, Путин не желает никаких перемен и миссию свою видит в том, чтобы замораживать страну в том же неумолимом режиме, в каком действовал до сих пор. Однако обстоятельства вынуждают его скорректировать планы, и тут Дмитрий Анатольевич способен оказать ему ряд неоценимых услуг. В частности, взять на себя, в рамках приятельской дискуссии или дружеского, но бескомпромиссного спора, ответственность за решения, которые общество может оценить как принципиальные.
Собственно, имитация оттепели уже идет полным ходом.
Практически принят закон «О политических партиях», который, по мысли Медведева, покончит с внесистемной оппозицией: все станут «системщиками», от ПАРНАСа до какого-нибудь Всемирного братства казачьего и офицерского спецназа. Дозволяются выборы губернаторов – с президентским фильтром, конечно, но и это уже немалый прогресс. А на прошлой неделе к нам прилетела ласточка, которая весны не делает, но сильно улучшает настроение у независимых наблюдателей: в Россию впустили Наталью Морарь. Наконец, все упорней слухи об удалении из правительства главного гонителя журналистки – Игоря Сечина, которого, как недавно выяснилось, Медведев на дух не переносит.
Представляете, в ранге президента не переносил, но терпел. А теперь, покидая Кремль, прямо, говорят, ультиматум поставил: или я, или Игорь Иванович. И Путин типа бессильно развел руками: быть посему.
На этом фоне разговоры о грядущем освобождении Ходорковского, которого помилует уходящий президент, причем не требуя никаких покаяний, обретают немалый вес. Во-первых, в ближайшие шесть лет Михаил Борисович не будет вроде представлять реальной опасности для Владимира Владимировича, а это большой срок, в любом суде подтвердят. Во-вторых, самому Путину, в соответствии с известными чертами его характера, не хочется освобождать Ходорковского. Это будет воспринято как слабость, чего настоящий чекист не может себе позволить. Зато, в-третьих, если Медведев освободит МБХ, народ все равно оценит эту акцию как согласованную с нацлидером, ибо иначе у нас не бывает, и такой вариант Путина, скорее всего, устроит.
Ибо ему выгодно успокоить общество накануне инаугурации, но – отстранившись от самой акции по освобождению Ходорковского. Выгодно слегка усилить Медведева, чтобы не чувствовать себя совсем уж одиноким в распадающемся тандеме. А Дмитрию Анатольевичу такой президентский поступок накануне отставки поможет сохранить остатки репутации.
Разумеется, никаких гарантий в этой мутной игре никто никому не дает, и люди из окружения ныне действующего вполне могут лукавить с Немцовым либо не обладать всей полнотой информации. Да и Путин в любой момент может передумать, если он вообще всерьез задумался о помиловании самого знаменитого из российских политзаключенных. Не исключено также, что напоследок власть придумает какую-нибудь подлянку: к примеру, Ходорковского освободят, а Лебедева оставят в лагере, чтобы продолжал эффективно действовать основной механизм путинской системы – система заложничества. Всякое возможно в рамках этого режима, и бесконечно права Марина Филлипповна Ходорковская, утверждающая, что в конце концов судьба ее сына будет зависеть от российского общества, а не от Медведева. И в тюрьме, и на воле.
Имитация демократии и процесс освобождения страны идут на разных скоростях, и пока несогласные добились немногого, всего лишь сдвинули историю России с мертвой точки. Однако появилась надежда на то, что эпоха выборочного террора и тотального вранья кончится гораздо раньше, чем полагают пессимисты. А вместе с ней кончатся и все эти осточертевшие игры в оттепель, сменившись реальной демократизацией страны. Они ведь крепко связаны между собой – свободная Россия и Ходорковский, ставший ее символом. Символом сопротивления, которое невозможно подавить, идет ли речь о целой стране или об одном человеке.
