Дмитрий Петров, Вадим Борейко. Магия слова: Диалог о языке и языках / Предисловие И. Свинаренко, В. Григорьева. – М.: ПРОЗАиК, 2011. – 208 с.
О чём, как вы думаете, могут говорить два многоязычных гуманитария, особенно если один из них, Дмитрий Петров – прямо вот очень, до трудновообразимости многоязычный? (Знает ли он тридцать языков, пятьдесят пять или сотню с лишним – мнения на сей счёт расходятся даже, кажется, в собственной непостижимоустроенной голове языкознатца. И этому легко поверить, потому что ответ на такой вопрос всякий раз зависит от того, что мы в данном случае понимаем под "знанием" языка.) Понятно, что говорить они способны решительно о чём угодно – книга примерно об этом и получилась – но с великой вероятностью окажутся не в силах избежать соблазна обсуждать "что угодно" с точки зрения, сквозь призму и в аспекте языка – как всепроникающего принципа мироустройства. Так и вышло: не избежали, и даже не старались, и правильно сделали.
Язык как всепроникающий принцип мироустройства – отнюдь не персональное измышление скромного автора этих строк (хотя и мне издавна чувствуется, что именно так оно и есть). Это – наблюдение понимающего толк в языках Дмитрия Петрова: человеческий язык, прямо так он и говорит – это "одно из проявлений всеобщей формы информационного взаимодействия во Вселенной"; не просто "форма выживания" и "форма обмена информацией", но и "необходимая функция всего существующего".
Нет, особенной философичности и сложных интеллектуальных построений как таковых мы в книге не найдём (зато получим много стимулов к тому, чтобы заняться этим самостоятельно – материала преизрядно), - книга на самом деле очень весёлая, - тем более, что серьёзные вещи (а человеческое многоязычие – как раз одна из таких) имеют обыкновение провоцировать на то, чтобы говорить о них весело. А возникла она, как, опять же, имеет обыкновение возникать всё настоящее и жизнеспособное, из случайностей и импровизаций – из того, что собеседники – переводчик (кстати, один из лучших русских синхронистов), преподаватель, создатель и пропагандист новой психолингвистической методики ускоренного усвоения иных языков Дмитрий Петров и журналист, русский казахстанец Вадим Борейко – взяли да записали, чтоб ничего не пропадало, свои застольные разговоры.
Так о чём же всё-таки, о чём – с точки зрения и сквозь призму? Прежде всего, конечно, - о понимании как особенном межчеловеческом событии, для которого язык – всего лишь одно из условий, и не всякий раз необходимое (кому, в самом деле, не знакома ситуация, когда, по словам Дмитрия Петрова, "люди, не владеющие формально языком друг друга, понимают собеседника с полуслова"?). А кроме того - о языковой политике разных государств и о том, непременно ли укрепляет жизненные силы языка его стремление избавиться от заимствований (а что, кстати, в исландском, - как упоминается в книге, - заимствования запрещены на уровне государственного законодательства. И как, вправду ли это истощает и ускудняет язык древних викингов? Об этом, увы, не сказано.) О связанных с языками представлениях и предрассудках: вопреки этим последним, развитие языка идёт отнюдь не от "простого" к "сложному", скорее как раз наоборот – "латынь, санскрит, старославянский, древнегреческий и древнеанглийский обладают гораздо более богатой и сложной структурой, чем современные языки, которые произошли от них"; и вообще, "архаичные языки, даже не имеющие письменной традиции, оснащены большим арсеналом средств для описания мира и отношения к чему человека. У них всегда было больше форм, но меньше норм". Об обещанной в названии книги магии слова: почему древние языки – латынь, санскрит, старославянский – продолжают использоваться как языки богослужения? Почему название бренда способно стоить "на порядок больше, чем вся продукция и всё оборудование компании с этим названием"? О связи – прямой, едва ли не принудительной - между фонетикой и физиологией: "кроме знания языка, есть вещи, которые требуют физической перестройки" и перераспределения телесных напряжений. О том, насколько разные занятия – перевод письменный и устный и насколько не тождественно, на самом деле, владение языком умению на него и с него переводить (структуры разных, хоть бы и в сопоставимой степени освоенных языков далеко не всегда "запараллеливаются" и сводятся в однозначное соответствие в одной отдельно взятой голове, о чём могу уверенно свидетельствовать). А также казусы и анекдоты, связанные с языковыми и переводческими практиками, включая радующие глаз переводы одним из собеседников русских частушек на разные языки.
Но читателя, с самого начала заинтригованного неимоверной многоязычностью одного из собеседников, с самого же начала терзает главное любопытство: КАК? Как устроено, как может и должно быть устроено восприятие человека, чтобы тот мог быстро осваивать новые для себя языки да ещё их все удерживать в памяти?
Да, сказано и об этом – хотя, конечно, не сразу, чтобы поинтриговать читателя подольше. Всех секретов раскрывать не буду и я, скажу лишь, что в основе освоения языка, по соображениям авторов-собеседников, лежит, ещё прежде умопостигаемых схем, эмоциональный, чувственный и попросту телесный опыт ("…речь идёт, - говорил Петров, - о настраивании на волну, на поле языка. А ощущения, ассоциации, запахи, звуки, интонации – и есть проявления этой волны"). (Автору этих строк особенно понравилась мысль Петрова о том, что интерес к языкам – а значит, и стимул к овладению ими - по существу внерационален.) Кстати, одна из глав наглядно демонстрирует нам, как Петров за несколько дней научил Борейко основам неизвестного тому иностранного (в данном случае – итальянского) языка. Вполне можно взять на вооружение.
Только, пожалуйста, не читайте предисловий. По крайней мере, не верьте тому, что там написано. В первых же строках первого предисловия к этой книге, например, обещается, что она-де откроет нам глаза "на великую тайну: как овладеть миром, как подчинить его себе – с очень скромным бизнес-планом, что немаловажно". Так вот: самое счастливое – в том, что мир никогда, ни за что не будет нам подчинён, - и само обилие в нём языков (а, следственно, и перспективы их освоения) – живое свидетельство этого. Делая очередной язык частью своего восприятия мира, мы никогда не подчиняем (узким и случайным) себе ни мира, ни языка (скорее уж – сами подчиняемся и тому, и другому). Мы "всего лишь" наращиваем себе ещё одну из областей (неминуемо ускользающей) жизни, ещё одну из форм интенсивности. Чего и вам желаем.
О чём, как вы думаете, могут говорить два многоязычных гуманитария, особенно если один из них, Дмитрий Петров – прямо вот очень, до трудновообразимости многоязычный? (Знает ли он тридцать языков, пятьдесят пять или сотню с лишним – мнения на сей счёт расходятся даже, кажется, в собственной непостижимоустроенной голове языкознатца. И этому легко поверить, потому что ответ на такой вопрос всякий раз зависит от того, что мы в данном случае понимаем под "знанием" языка.) Понятно, что говорить они способны решительно о чём угодно – книга примерно об этом и получилась – но с великой вероятностью окажутся не в силах избежать соблазна обсуждать "что угодно" с точки зрения, сквозь призму и в аспекте языка – как всепроникающего принципа мироустройства. Так и вышло: не избежали, и даже не старались, и правильно сделали.
Язык как всепроникающий принцип мироустройства – отнюдь не персональное измышление скромного автора этих строк (хотя и мне издавна чувствуется, что именно так оно и есть). Это – наблюдение понимающего толк в языках Дмитрия Петрова: человеческий язык, прямо так он и говорит – это "одно из проявлений всеобщей формы информационного взаимодействия во Вселенной"; не просто "форма выживания" и "форма обмена информацией", но и "необходимая функция всего существующего".
Нет, особенной философичности и сложных интеллектуальных построений как таковых мы в книге не найдём (зато получим много стимулов к тому, чтобы заняться этим самостоятельно – материала преизрядно), - книга на самом деле очень весёлая, - тем более, что серьёзные вещи (а человеческое многоязычие – как раз одна из таких) имеют обыкновение провоцировать на то, чтобы говорить о них весело. А возникла она, как, опять же, имеет обыкновение возникать всё настоящее и жизнеспособное, из случайностей и импровизаций – из того, что собеседники – переводчик (кстати, один из лучших русских синхронистов), преподаватель, создатель и пропагандист новой психолингвистической методики ускоренного усвоения иных языков Дмитрий Петров и журналист, русский казахстанец Вадим Борейко – взяли да записали, чтоб ничего не пропадало, свои застольные разговоры.
Так о чём же всё-таки, о чём – с точки зрения и сквозь призму? Прежде всего, конечно, - о понимании как особенном межчеловеческом событии, для которого язык – всего лишь одно из условий, и не всякий раз необходимое (кому, в самом деле, не знакома ситуация, когда, по словам Дмитрия Петрова, "люди, не владеющие формально языком друг друга, понимают собеседника с полуслова"?). А кроме того - о языковой политике разных государств и о том, непременно ли укрепляет жизненные силы языка его стремление избавиться от заимствований (а что, кстати, в исландском, - как упоминается в книге, - заимствования запрещены на уровне государственного законодательства. И как, вправду ли это истощает и ускудняет язык древних викингов? Об этом, увы, не сказано.) О связанных с языками представлениях и предрассудках: вопреки этим последним, развитие языка идёт отнюдь не от "простого" к "сложному", скорее как раз наоборот – "латынь, санскрит, старославянский, древнегреческий и древнеанглийский обладают гораздо более богатой и сложной структурой, чем современные языки, которые произошли от них"; и вообще, "архаичные языки, даже не имеющие письменной традиции, оснащены большим арсеналом средств для описания мира и отношения к чему человека. У них всегда было больше форм, но меньше норм". Об обещанной в названии книги магии слова: почему древние языки – латынь, санскрит, старославянский – продолжают использоваться как языки богослужения? Почему название бренда способно стоить "на порядок больше, чем вся продукция и всё оборудование компании с этим названием"? О связи – прямой, едва ли не принудительной - между фонетикой и физиологией: "кроме знания языка, есть вещи, которые требуют физической перестройки" и перераспределения телесных напряжений. О том, насколько разные занятия – перевод письменный и устный и насколько не тождественно, на самом деле, владение языком умению на него и с него переводить (структуры разных, хоть бы и в сопоставимой степени освоенных языков далеко не всегда "запараллеливаются" и сводятся в однозначное соответствие в одной отдельно взятой голове, о чём могу уверенно свидетельствовать). А также казусы и анекдоты, связанные с языковыми и переводческими практиками, включая радующие глаз переводы одним из собеседников русских частушек на разные языки.
Но читателя, с самого начала заинтригованного неимоверной многоязычностью одного из собеседников, с самого же начала терзает главное любопытство: КАК? Как устроено, как может и должно быть устроено восприятие человека, чтобы тот мог быстро осваивать новые для себя языки да ещё их все удерживать в памяти?
Да, сказано и об этом – хотя, конечно, не сразу, чтобы поинтриговать читателя подольше. Всех секретов раскрывать не буду и я, скажу лишь, что в основе освоения языка, по соображениям авторов-собеседников, лежит, ещё прежде умопостигаемых схем, эмоциональный, чувственный и попросту телесный опыт ("…речь идёт, - говорил Петров, - о настраивании на волну, на поле языка. А ощущения, ассоциации, запахи, звуки, интонации – и есть проявления этой волны"). (Автору этих строк особенно понравилась мысль Петрова о том, что интерес к языкам – а значит, и стимул к овладению ими - по существу внерационален.) Кстати, одна из глав наглядно демонстрирует нам, как Петров за несколько дней научил Борейко основам неизвестного тому иностранного (в данном случае – итальянского) языка. Вполне можно взять на вооружение.
Только, пожалуйста, не читайте предисловий. По крайней мере, не верьте тому, что там написано. В первых же строках первого предисловия к этой книге, например, обещается, что она-де откроет нам глаза "на великую тайну: как овладеть миром, как подчинить его себе – с очень скромным бизнес-планом, что немаловажно". Так вот: самое счастливое – в том, что мир никогда, ни за что не будет нам подчинён, - и само обилие в нём языков (а, следственно, и перспективы их освоения) – живое свидетельство этого. Делая очередной язык частью своего восприятия мира, мы никогда не подчиняем (узким и случайным) себе ни мира, ни языка (скорее уж – сами подчиняемся и тому, и другому). Мы "всего лишь" наращиваем себе ещё одну из областей (неминуемо ускользающей) жизни, ещё одну из форм интенсивности. Чего и вам желаем.
