Мы с Еленой Власенко и Никитой Татарским закончили серию прямых видеотрансляций – интервью с теми, кто так или иначе влиял на российскую политику в течение 20 лет, прошедших с августа 91-го. Это был первый опыт "сериальных" видеотрансляций на сайте Радио Свобода LIVE.
Не знаю, как зрителям-слушателям-читателям, а мне все шесть собеседников были крайне интересны.
Они были разными. Кто-то более эмоционален, кто-то менее, кто-то не выбирал слов, кто-то старался быть точным в формулировках… Но каждый из них старался отвечать на вопросы прямо, хотя иногда это не доставляло им особой радости. Спасибо им - они терпели любые вопросы и честно старались отвечать на них по существу.
А самыми интересными для меня фрагментами интервью, которые я пересматривала уже в записи, оказались паузы – когда собеседник не отвечал на вопрос, а задумывался на 10-20-30 секунд и только после этого, с трудом подбирая слова, начинал отвечать. Думал в кадре, вспоминал, возможно, что-то взвешивал... Эти паузы, на мой взгляд, лучшее подтверждение того, что разговор получился не дежурным.
Я благодарна тем, кто не отказался поучаствовать в этом проекте. Не все согласились. Один из людей, работавших в правительстве Егора Гайдара, в ответ на приглашение сказал: "Не приду. Правду сказать не могу, а врать не хочу". Тоже позиция - не стал же говорить о неотложных встречах и внезапной болезни.
Спасибо и всем тем, кто смотрел эти интервью на сайте РС, задавал вопросы, оставлял благожелательные и критические комментарии, участвовал в полемике в моем аккаунте в Facebook.
Завтра – 19 августа – мы выложим сводный видеоролик, смонтированный из разных фрагментов этих интервью.
И напоследок несколько коротких выдержек.
Из разговора с Оксаной Дмитриевой
- Много людей, которым вы перестали подавать руку по политическим соображениям, за эти 20 лет?
- Я вообще из интеллигенции в третьем поколении. Мой покойный отец много лет наблюдал меня в политике, и очень удивлялся, что я с некоторыми людьми здороваюсь. Для интеллигентных людей многие контакты, которые мы продолжаем поддерживать как политики недопустимы. Но я, занимаясь политикой, вынуждена подавать руку и тем, кому в принципе руки подавать не следовало бы.
- А может, и не следует?
- Тогда у вас останется всего несколько десятков человек, с которыми вы сможете разговаривать, а это для политика невозможно. К сожалению, нравственный уровень современных политиков очень низкий, и перерождение произошло с очень многими. Те, кто шли под демократическими знаменами, под лозунгами справедливости, свободы, демократии, занялись собственным благополучием. А либеральные, демократические идеи эти люди используют теперь как прикрытие для сколачивания собственного личного либо группового капитала.
Из разговора с Эллой Памфиловой:
- Какую свою ошибку вы считаете самой существенной?
- Ошибка ли то, что я не умела идти на компромиссы так, как шли на них другие? Не знаю. Многие мои коллеги-политики везде свои, а я - везде чужая. Фактически я не опиралась ни на кого, кроме тех людей, которые ко мне обращались за помощью. Я боялась быть ангажированной. Наверное, это ошибка: у политика должна быть команда, а путь одиночки абсолютно безнадежен. Успокаивает только то, что в этом случае ты останешься внутренне свободным и будешь спокойно, с чистой совестью, спать.
Если бы я не протестовала против войны в Чечне, против социальной политики правительства, уверена: досидела бы до сегодня, как мой коллега, министр Сергей Шойгу. Мы с ним были коллегами по первому правительству реформ. Не возникло бы даже Валентины Ивановны Матвиенко – я бы, поддакивая начальству, легко бы доросла до вице-премьера по социальным проблемам. Но когда чувствуешь, что люди тебе верят, не можешь обманывать.
Из разговора с Яковом Уринсоном:
- Много было людей, с которыми вы за прошедшие 20 лет испортили личные отношения настолько, что не подаете им теперь руки? Не по личным, а по общественным мотивам?
- Немного. Изо всей нашей команды начала 90-х есть только два человека, с которыми не только я, но и даже более мягкие, чем я, люди сегодня не здороваются.
- Это были истории предательства?
- Да, абсолютно прямого и самого что ни на есть дешевого.
- Корысть?
- Нет, политический расчет.
- Вас предавали?
- Нет, не меня лично – команду
Из разговора с Григорием Явлинским:
- Вы находились в оппозиции, и, тем не менее, всегда сохраняли непубличные отношения с властью. Какие риски несет такая тактика, когда ее применяет оппозиционный лидер? Вас часто обводила власть вокруг пальца?
- Проблема не в том, что вы общаетесь с властью, а в том, умеете ли вы сохранять свои убеждения. Если вы находитесь в диалоге и при этом сохраняете свою позицию, то это очень правильно, очень полезно и крайне необходимо. Без этого политики не может быть, все остальное не похоже на политику. Конечно, власть обладает несопоставимо большими ресурсами и она, конечно, может манипулировать, в том числе, и человеком, который с ней ведет диалог. Но здесь не надо обольщаться, нужно просто понимать, что ты делаешь, и кто твой… хотите – оппонент, хотите – партнер, хотите – собеседник … как хотите. Просто нужно это понимать. Нельзя прислуживать. Одной из проблем и реформаторов, и политиков, и интеллигенции, и журналистов за эти 20 лет было то, что они не видели в себе партнеров власти. Они в себе видели прислугу. Я считал с 1990 года, что мы должны быть в партнерских отношениях. Да, мы были младшими партнерами по отношению к Борису Николаевичу, но мы должны были вести с ним диалог, мы должны были быть оппонентами, а не просто номенклатурой, которая исполняет любые пожелания.
Из разговора с Русланом Аушевым:
- А если вдруг будут объявлены выборы президента Ингушетии, будете баллотироваться? А в президенты России?
- Быть сегодня руководителем на Кавказе – это… Я как вспоминаю эти годы, думаю – было это со мной или с кем-то другим? Потому что для меня Афганистан просто детский сад по сравнению с тем, что было в Ингушетии. Это раз. И потом, что такое быть президентом? Если закрыть глаза и представить Россию от Камчатки до Смоленской области и сверху вниз, так это надо какое иметь сердце, чтобы управлять этой страной?! Когда тебе каждый день докладывают – там утонуло, там погибло, там началось, там отстреляли... Человек, который хочет залезть в эту петлю, в эту золотую клетку, точно больной.
Из разговора с Андреем Нечаевым:
- Но все-таки вам самому какая позиция ближе – позиция Гайдара, которая предполагала сотрудничество с властью, или позиция Немцова, который ушел в несистемную оппозицию?
- Я не готов поступаться принципами. Я не готов любить власть только потому, что она власть. Но это не означает, что я готов действовать по принципу: чем хуже, тем лучше. И если на уровне какого-то, что называется, рабочего диалога я могу что-то посоветовать тому же Кудрину или Шаталову, или Сергею Михайловичу Игнатьеву, я считаю безусловно правильным это делать. В том числе для того, чтобы не были допущены ошибки, которые в итоге отразятся на всех, в том числе на рядовых гражданах, которые вообще очень далеки от всех этих политических коллизий, амбиций и так далее. Потому что в конечном итоге те граждане, которые сейчас олицетворяют власть, уедут в свои поместью на Лазурном берегу, а мы, оставшиеся 140 миллионов граждан России, за вычетом 50 семей, останемся здесь и будем расхлебывать все то, что они натворили.
Не знаю, как зрителям-слушателям-читателям, а мне все шесть собеседников были крайне интересны.
Они были разными. Кто-то более эмоционален, кто-то менее, кто-то не выбирал слов, кто-то старался быть точным в формулировках… Но каждый из них старался отвечать на вопросы прямо, хотя иногда это не доставляло им особой радости. Спасибо им - они терпели любые вопросы и честно старались отвечать на них по существу.
А самыми интересными для меня фрагментами интервью, которые я пересматривала уже в записи, оказались паузы – когда собеседник не отвечал на вопрос, а задумывался на 10-20-30 секунд и только после этого, с трудом подбирая слова, начинал отвечать. Думал в кадре, вспоминал, возможно, что-то взвешивал... Эти паузы, на мой взгляд, лучшее подтверждение того, что разговор получился не дежурным.
Я благодарна тем, кто не отказался поучаствовать в этом проекте. Не все согласились. Один из людей, работавших в правительстве Егора Гайдара, в ответ на приглашение сказал: "Не приду. Правду сказать не могу, а врать не хочу". Тоже позиция - не стал же говорить о неотложных встречах и внезапной болезни.
Спасибо и всем тем, кто смотрел эти интервью на сайте РС, задавал вопросы, оставлял благожелательные и критические комментарии, участвовал в полемике в моем аккаунте в Facebook.
Завтра – 19 августа – мы выложим сводный видеоролик, смонтированный из разных фрагментов этих интервью.
И напоследок несколько коротких выдержек.
Из разговора с Оксаной Дмитриевой
- Много людей, которым вы перестали подавать руку по политическим соображениям, за эти 20 лет?
- Я вообще из интеллигенции в третьем поколении. Мой покойный отец много лет наблюдал меня в политике, и очень удивлялся, что я с некоторыми людьми здороваюсь. Для интеллигентных людей многие контакты, которые мы продолжаем поддерживать как политики недопустимы. Но я, занимаясь политикой, вынуждена подавать руку и тем, кому в принципе руки подавать не следовало бы.
- А может, и не следует?
- Тогда у вас останется всего несколько десятков человек, с которыми вы сможете разговаривать, а это для политика невозможно. К сожалению, нравственный уровень современных политиков очень низкий, и перерождение произошло с очень многими. Те, кто шли под демократическими знаменами, под лозунгами справедливости, свободы, демократии, занялись собственным благополучием. А либеральные, демократические идеи эти люди используют теперь как прикрытие для сколачивания собственного личного либо группового капитала.
Из разговора с Эллой Памфиловой:
- Какую свою ошибку вы считаете самой существенной?
- Ошибка ли то, что я не умела идти на компромиссы так, как шли на них другие? Не знаю. Многие мои коллеги-политики везде свои, а я - везде чужая. Фактически я не опиралась ни на кого, кроме тех людей, которые ко мне обращались за помощью. Я боялась быть ангажированной. Наверное, это ошибка: у политика должна быть команда, а путь одиночки абсолютно безнадежен. Успокаивает только то, что в этом случае ты останешься внутренне свободным и будешь спокойно, с чистой совестью, спать.
Если бы я не протестовала против войны в Чечне, против социальной политики правительства, уверена: досидела бы до сегодня, как мой коллега, министр Сергей Шойгу. Мы с ним были коллегами по первому правительству реформ. Не возникло бы даже Валентины Ивановны Матвиенко – я бы, поддакивая начальству, легко бы доросла до вице-премьера по социальным проблемам. Но когда чувствуешь, что люди тебе верят, не можешь обманывать.
Из разговора с Яковом Уринсоном:
- Много было людей, с которыми вы за прошедшие 20 лет испортили личные отношения настолько, что не подаете им теперь руки? Не по личным, а по общественным мотивам?
- Немного. Изо всей нашей команды начала 90-х есть только два человека, с которыми не только я, но и даже более мягкие, чем я, люди сегодня не здороваются.
- Это были истории предательства?
- Да, абсолютно прямого и самого что ни на есть дешевого.
- Корысть?
- Нет, политический расчет.
- Вас предавали?
- Нет, не меня лично – команду
Из разговора с Григорием Явлинским:
- Вы находились в оппозиции, и, тем не менее, всегда сохраняли непубличные отношения с властью. Какие риски несет такая тактика, когда ее применяет оппозиционный лидер? Вас часто обводила власть вокруг пальца?
- Проблема не в том, что вы общаетесь с властью, а в том, умеете ли вы сохранять свои убеждения. Если вы находитесь в диалоге и при этом сохраняете свою позицию, то это очень правильно, очень полезно и крайне необходимо. Без этого политики не может быть, все остальное не похоже на политику. Конечно, власть обладает несопоставимо большими ресурсами и она, конечно, может манипулировать, в том числе, и человеком, который с ней ведет диалог. Но здесь не надо обольщаться, нужно просто понимать, что ты делаешь, и кто твой… хотите – оппонент, хотите – партнер, хотите – собеседник … как хотите. Просто нужно это понимать. Нельзя прислуживать. Одной из проблем и реформаторов, и политиков, и интеллигенции, и журналистов за эти 20 лет было то, что они не видели в себе партнеров власти. Они в себе видели прислугу. Я считал с 1990 года, что мы должны быть в партнерских отношениях. Да, мы были младшими партнерами по отношению к Борису Николаевичу, но мы должны были вести с ним диалог, мы должны были быть оппонентами, а не просто номенклатурой, которая исполняет любые пожелания.
Из разговора с Русланом Аушевым:
- А если вдруг будут объявлены выборы президента Ингушетии, будете баллотироваться? А в президенты России?
- Быть сегодня руководителем на Кавказе – это… Я как вспоминаю эти годы, думаю – было это со мной или с кем-то другим? Потому что для меня Афганистан просто детский сад по сравнению с тем, что было в Ингушетии. Это раз. И потом, что такое быть президентом? Если закрыть глаза и представить Россию от Камчатки до Смоленской области и сверху вниз, так это надо какое иметь сердце, чтобы управлять этой страной?! Когда тебе каждый день докладывают – там утонуло, там погибло, там началось, там отстреляли... Человек, который хочет залезть в эту петлю, в эту золотую клетку, точно больной.
Из разговора с Андреем Нечаевым:
- Но все-таки вам самому какая позиция ближе – позиция Гайдара, которая предполагала сотрудничество с властью, или позиция Немцова, который ушел в несистемную оппозицию?
- Я не готов поступаться принципами. Я не готов любить власть только потому, что она власть. Но это не означает, что я готов действовать по принципу: чем хуже, тем лучше. И если на уровне какого-то, что называется, рабочего диалога я могу что-то посоветовать тому же Кудрину или Шаталову, или Сергею Михайловичу Игнатьеву, я считаю безусловно правильным это делать. В том числе для того, чтобы не были допущены ошибки, которые в итоге отразятся на всех, в том числе на рядовых гражданах, которые вообще очень далеки от всех этих политических коллизий, амбиций и так далее. Потому что в конечном итоге те граждане, которые сейчас олицетворяют власть, уедут в свои поместью на Лазурном берегу, а мы, оставшиеся 140 миллионов граждан России, за вычетом 50 семей, останемся здесь и будем расхлебывать все то, что они натворили.
