Документальный фильм "Барзах", премьера которого прошла на Берлинском кинофестивале, получил награду правозащитной организации "Международная Амнистия" и один из призов экуменического жюри.
Режиссер Мантас Кведаравичюс три года тайно снимал фильм о кадыровской Чечне. Барзах – это территория между жизнью и смертью, граница двух миров. Это фильм о судьбах людей, которых, без предъявления обвинений, задерживают, бросают в подпольные тюрьмы, зверски пытают. По оценкам правозащитников, таким образом были похищены 6000 человек.
Фильм посвящен убитой в Чечне правозащитнице Наталье Эстемировой, которая помогала проводить съемки. Продюсером стал знаменитый финский кинорежиссер Аки Каурисмяки. О своей работе рассказывает режиссер Мантас Кведаравичюс:
– Я писал работу в Оксфорде, потом в Кембридже – о насилии, исчезновениях, пытках. И в 2006 году поехал в Чечню, чтобы заняться этим исследованием. Конечно, ситуация была очень непростая, но друзья помогли добраться и обосноваться. И постепенно мне стало ясно, что для того, чтобы рассказать о том, что там витает в воздухе, надо снимать и передавать этот страх, это ожидание, это незнание – языком кино.
– А почему вы взялись за тему исчезновений, похищений людей?
– Сначала прямое насилие меня интересовало больше. Но потом я понял, что у людей, которые ждут пропавших, другая боль – быть может, даже тяжелее, и она не видна. И только через год я понял, насколько это глубоко входит в душу, как это взрывает человека изнутри, взрывает всю семью. И все общество взорвано изнутри. В таком вакууме очень страшно жить.
– Вы знаете, кто похищает людей? Российские военнослужащие, российские спецслужбы, подчиненные Рамзана Кадырова?
– Сегодня, конечно, знаю. Да, есть российские спецслужбы, но они работают, как правило, по достоверной информации. А для чеченских силовых структур борьба с ваххабизмом, с терроризмом – основная задача. И если нет ни террористов, ни ваххабитов, или их трудно найти, берутся случайные молодые люди. Их пытают, они признаются и объявляются преступниками, хотя их вина лишь в том, что у них дальний родственник – сепаратист, или они получили СМС-ку от сепаратиста, или с каким-то человеком в школе учились 15 лет назад. И человека задерживают, доставляют в РОВД, там пытают или помещают в одну из секретных тюрем. Например, в одну из тех, которые есть в Хоси-Юрте. Это родовое село Рамзана Кадырова, крепость, в которую не может въехать никто – ни журналисты, ни делегации. Это черная дыра, откуда никто не выходит живым.
– Один из героев вашего фильма – пожилой человек, которого пытали в такой тайной тюрьме, отрезали ему ухо.
– Это Алауди Садыков. Он был задержан омоновцами из Ханты-Мансийска, его пытали в Октябрьском ОВД.
– Кем он был?
– Учителем и во время войны развозил воду. И просто потому, что он был на улице, его взяли и два месяца пытали в Октябрьском ОВД: пытали током, отрезали ухо, волосы и заставляли их есть. Меня поражает в Алауди, что после всего, что с ним произошло, он смог снова жить, смеяться, как-то заставить себя забыть все это. Алауди говорит, что, несмотря ни на что, глубоко внутри остается маленький костяк человечности, который дает надежду.
– Его обвиняли в том, что он сотрудничал с боевиками, пытали, а потом отпустили?
– Его обвинили в том, что у него в доме находится тротиловая шашка. Пытали, а потом отпустили. Недавно он выиграл в Европейском суде иск против России.
– А как вы смогли снять тайную тюрьму, где его держали – бывший детский сад для глухонемых?
– Когда российские войска вышли, в эту тюрьму попали сотрудники ''Мемориала'', в том числе Наталья Эстемирова и Зарема Мукушева. И Зарема Мукушева сделала эти съемки.
– Вы дружили с Натальей Эстемировой?
– Да. Она меня и познакомила с Алауди и другими людьми. И оберегала меня, была моим ангелом-хранителем.
– Во время съемок у вас были опасные моменты, вас задерживали?
– Задерживали. Это была трудная работа, мы не знали, что будет, какие могут предъявить обвинения, к кому мы попадем.
– В конце фильма появляется сообщение о том, что Наталью Эстемирову убили по приказу Рамзана Кадырова. Но это ведь не доказано.
– Доказательства создает юридическая система, а она в России отсутствует. У друзей Натальи достаточно фактов. Они знали, кто и как ей угрожал, какие дела она расследовала, какие люди в этих делах были замешаны, какие у нее были отношения с Рамзаном Кадыровым. И лично мне не нужно никаких судов, не нужно никакой дополнительной информации, других доказательств, для меня – это факт.
– Как бы вы охарактеризовали ту систему, которая сложилась в Чечне при Рамзане Кадырове? На Радио Свобода недавно было интервью с Ильясом Ахмадовым, министром иностранных дел в правительстве Масхадова, и он сказал, что это средневековая восточная деспотия.
– Даже, может быть, страшнее. Грозный отстроен, люди получают пенсии, создан бюрократический аппарат, но при этом фасаде вроде бы нормальной жизни повсеместно живет страх, и существует историческая память людей, переживших две войны. И вот эти две части не сходятся, и от этого несовпадения возникает черная дыра, и такая психологическая среда почти невыносима.
– Гадалка в вашем фильме, когда ее спрашивают, когда закончится война, говорит, что нужно еще ждать. А что вы сами думаете?
– Да, время должно пройти, с этим я согласен. Надо, чтобы изменилась система, только тогда что-то изменится.
Фрагмент программы "Поверх барьеров" с Дмитрием Волчеком (в эфире - 23 февраля в 23 часа мск)
Режиссер Мантас Кведаравичюс три года тайно снимал фильм о кадыровской Чечне. Барзах – это территория между жизнью и смертью, граница двух миров. Это фильм о судьбах людей, которых, без предъявления обвинений, задерживают, бросают в подпольные тюрьмы, зверски пытают. По оценкам правозащитников, таким образом были похищены 6000 человек.
Фильм посвящен убитой в Чечне правозащитнице Наталье Эстемировой, которая помогала проводить съемки. Продюсером стал знаменитый финский кинорежиссер Аки Каурисмяки. О своей работе рассказывает режиссер Мантас Кведаравичюс:
– Я писал работу в Оксфорде, потом в Кембридже – о насилии, исчезновениях, пытках. И в 2006 году поехал в Чечню, чтобы заняться этим исследованием. Конечно, ситуация была очень непростая, но друзья помогли добраться и обосноваться. И постепенно мне стало ясно, что для того, чтобы рассказать о том, что там витает в воздухе, надо снимать и передавать этот страх, это ожидание, это незнание – языком кино.
– А почему вы взялись за тему исчезновений, похищений людей?
– Сначала прямое насилие меня интересовало больше. Но потом я понял, что у людей, которые ждут пропавших, другая боль – быть может, даже тяжелее, и она не видна. И только через год я понял, насколько это глубоко входит в душу, как это взрывает человека изнутри, взрывает всю семью. И все общество взорвано изнутри. В таком вакууме очень страшно жить.
– Вы знаете, кто похищает людей? Российские военнослужащие, российские спецслужбы, подчиненные Рамзана Кадырова?
– Сегодня, конечно, знаю. Да, есть российские спецслужбы, но они работают, как правило, по достоверной информации. А для чеченских силовых структур борьба с ваххабизмом, с терроризмом – основная задача. И если нет ни террористов, ни ваххабитов, или их трудно найти, берутся случайные молодые люди. Их пытают, они признаются и объявляются преступниками, хотя их вина лишь в том, что у них дальний родственник – сепаратист, или они получили СМС-ку от сепаратиста, или с каким-то человеком в школе учились 15 лет назад. И человека задерживают, доставляют в РОВД, там пытают или помещают в одну из секретных тюрем. Например, в одну из тех, которые есть в Хоси-Юрте. Это родовое село Рамзана Кадырова, крепость, в которую не может въехать никто – ни журналисты, ни делегации. Это черная дыра, откуда никто не выходит живым.
– Один из героев вашего фильма – пожилой человек, которого пытали в такой тайной тюрьме, отрезали ему ухо.
– Это Алауди Садыков. Он был задержан омоновцами из Ханты-Мансийска, его пытали в Октябрьском ОВД.
– Кем он был?
– Учителем и во время войны развозил воду. И просто потому, что он был на улице, его взяли и два месяца пытали в Октябрьском ОВД: пытали током, отрезали ухо, волосы и заставляли их есть. Меня поражает в Алауди, что после всего, что с ним произошло, он смог снова жить, смеяться, как-то заставить себя забыть все это. Алауди говорит, что, несмотря ни на что, глубоко внутри остается маленький костяк человечности, который дает надежду.
– Его обвиняли в том, что он сотрудничал с боевиками, пытали, а потом отпустили?
– Его обвинили в том, что у него в доме находится тротиловая шашка. Пытали, а потом отпустили. Недавно он выиграл в Европейском суде иск против России.
– А как вы смогли снять тайную тюрьму, где его держали – бывший детский сад для глухонемых?
– Когда российские войска вышли, в эту тюрьму попали сотрудники ''Мемориала'', в том числе Наталья Эстемирова и Зарема Мукушева. И Зарема Мукушева сделала эти съемки.
– Вы дружили с Натальей Эстемировой?
– Да. Она меня и познакомила с Алауди и другими людьми. И оберегала меня, была моим ангелом-хранителем.
– Во время съемок у вас были опасные моменты, вас задерживали?
– Задерживали. Это была трудная работа, мы не знали, что будет, какие могут предъявить обвинения, к кому мы попадем.
– В конце фильма появляется сообщение о том, что Наталью Эстемирову убили по приказу Рамзана Кадырова. Но это ведь не доказано.
– Доказательства создает юридическая система, а она в России отсутствует. У друзей Натальи достаточно фактов. Они знали, кто и как ей угрожал, какие дела она расследовала, какие люди в этих делах были замешаны, какие у нее были отношения с Рамзаном Кадыровым. И лично мне не нужно никаких судов, не нужно никакой дополнительной информации, других доказательств, для меня – это факт.
– Как бы вы охарактеризовали ту систему, которая сложилась в Чечне при Рамзане Кадырове? На Радио Свобода недавно было интервью с Ильясом Ахмадовым, министром иностранных дел в правительстве Масхадова, и он сказал, что это средневековая восточная деспотия.
– Даже, может быть, страшнее. Грозный отстроен, люди получают пенсии, создан бюрократический аппарат, но при этом фасаде вроде бы нормальной жизни повсеместно живет страх, и существует историческая память людей, переживших две войны. И вот эти две части не сходятся, и от этого несовпадения возникает черная дыра, и такая психологическая среда почти невыносима.
– Гадалка в вашем фильме, когда ее спрашивают, когда закончится война, говорит, что нужно еще ждать. А что вы сами думаете?
– Да, время должно пройти, с этим я согласен. Надо, чтобы изменилась система, только тогда что-то изменится.
Фрагмент программы "Поверх барьеров" с Дмитрием Волчеком (в эфире - 23 февраля в 23 часа мск)
