Я знаю вот про какую девочку. Ей восемнадцать лет. Она живет в школе-интернате для умственно отсталых детей и очень скоро, как и большинство воспитанников этого интерната, перекочует во взрослую больницу для психохроников, откуда никто никогда не выходил иначе как вперед ногами. Никакого сколько бы то ни было неволшебного способа миновать больницу для психохроников у девочки нет, потому что девочка признана недееспособной. А дело было так.
Когда девочка была маленькой, маму ее лишили родительских прав за пьянство, кажется, или небрежение к образованию дочери. Чумазую, но весьма смышленую девочку сначала, как и положено повезли в приют, а потом определили в детский дом.
В детском доме малышка росла так же, как и другие дети, не проявляя никаких особенных способностей, ибо попробуй как ты прояви способности в детском доме, однако же и не выказывая никаких признаков деградации, имбецильности или какие там есть еще синонимы слову "дурочка". Она не была дурочкой, одним словом. Она была просто неухоженным ребенком, спала на ободранной кровати, училась по рваным учебникам, и чай пила из майонезных баночек, каковое обыкновение никого не удивляло в 90-е годы в детских домах – за неимением чашек.
Чтобы улучшить как-то жизнь неухоженных детдомовских детей, государство выделяло на них немалые деньги. И вот однажды детский дом, где жила девочка, решено было подвергнуть капитальному ремонту. И то сказать, штукатурка с потолков осыпалась, унитазы и раковины в туалетах источены были оранжевыми кавернами, а на кухонном потолке накопилось столько сальной копоти, что нянечкам даже не приходило в голову отмывать.
На время ремонта воспитанников детского дома решено было распределить временно по соседним детским домам. И никому не пришло в голову, что нету у нас в стране ничего более постоянного, чем временное. Никто не удосужился до сих пор внести в Конституцию первой статьей бессмертную фразу Виктора Степановича Черномырдина "хотели как лучше, а получилось как всегда". И по мне так зря. По мне так Конституцию России следовало бы начать словами: "Граждане России хотят как лучше, а получается у них как всегда". И остальных статей Конституции в таком случае можно даже и не писать…
Но вернемся к девочке. За неимением других мест героиню нашу распределили временно в интернат для умственно отсталых, порешив резонно, что не слишком то она и отстанет от школы за те три месяца, которые предполагалось производить ремонт в ее alma mater. Но надо ли говорить, что ремонт вместо трех месяцев растянулся на три года? Не надо вам ничего такого говорить. Сами все понимаете.
Зато надо сказать, что дабы принять девочку, хоть бы даже и на время, в интернат для умственно отсталых, пришлось лишить ее дееспособности, то есть признать ее невменяемой, ибо таков в интернатах для умственно отсталых порядок. Процедура лишения дееспособности у нас демократическая. Производится не иначе как через суд. Но в данном случае судье объяснили кулуарно, что девочку нужно признать невменяемой временно и чисто формально, поскольку иначе нельзя зачислить ее в интернат для умственно отсталых и не на улице же ей ночевать. Сотрудники органов опеки формально изложили причины, по которым ребенка следует признать невменяемым, врач формально все подтвердил, а судья формально ребенка дееспособности лишила – все ведь понимали, что это ненадолго, всего лишь на три месяца и всего лишь ради того, чтобы не портить интернатских отчетностей, а то неровен час нагрянет комиссия из министерства.
Думали на три месяца, но, как я уже говорил, ремонт затянулся на три года. За эти три года сменились и сотрудники опеки, и врач, и судья, и даже директор у отремонтированного детского дома появился новый.
Про девочку, временно переселенную в интернат для умственно отсталых – забыли.
Эти три года она училась по школьным программам для умственно отсталых, то есть не училась вовсе. О том, что она психически здорова, кроме самой девочки, помнят еще в интернате для умственно отсталых пара нянечек – одна сердобольная, а другая жестокая, так что начни сейчас восстанавливать через суд дееспособность девочки, нянечки в суде станут друг другу противоречить.
И главное кто? Кто возьмется доказывать в суде дееспособность восемнадцатилетней выпускницы интерната для умственно отсталых? Кому она нужна?
Когда девочка была маленькой, маму ее лишили родительских прав за пьянство, кажется, или небрежение к образованию дочери. Чумазую, но весьма смышленую девочку сначала, как и положено повезли в приют, а потом определили в детский дом.
В детском доме малышка росла так же, как и другие дети, не проявляя никаких особенных способностей, ибо попробуй как ты прояви способности в детском доме, однако же и не выказывая никаких признаков деградации, имбецильности или какие там есть еще синонимы слову "дурочка". Она не была дурочкой, одним словом. Она была просто неухоженным ребенком, спала на ободранной кровати, училась по рваным учебникам, и чай пила из майонезных баночек, каковое обыкновение никого не удивляло в 90-е годы в детских домах – за неимением чашек.
Чтобы улучшить как-то жизнь неухоженных детдомовских детей, государство выделяло на них немалые деньги. И вот однажды детский дом, где жила девочка, решено было подвергнуть капитальному ремонту. И то сказать, штукатурка с потолков осыпалась, унитазы и раковины в туалетах источены были оранжевыми кавернами, а на кухонном потолке накопилось столько сальной копоти, что нянечкам даже не приходило в голову отмывать.
На время ремонта воспитанников детского дома решено было распределить временно по соседним детским домам. И никому не пришло в голову, что нету у нас в стране ничего более постоянного, чем временное. Никто не удосужился до сих пор внести в Конституцию первой статьей бессмертную фразу Виктора Степановича Черномырдина "хотели как лучше, а получилось как всегда". И по мне так зря. По мне так Конституцию России следовало бы начать словами: "Граждане России хотят как лучше, а получается у них как всегда". И остальных статей Конституции в таком случае можно даже и не писать…
Но вернемся к девочке. За неимением других мест героиню нашу распределили временно в интернат для умственно отсталых, порешив резонно, что не слишком то она и отстанет от школы за те три месяца, которые предполагалось производить ремонт в ее alma mater. Но надо ли говорить, что ремонт вместо трех месяцев растянулся на три года? Не надо вам ничего такого говорить. Сами все понимаете.
Зато надо сказать, что дабы принять девочку, хоть бы даже и на время, в интернат для умственно отсталых, пришлось лишить ее дееспособности, то есть признать ее невменяемой, ибо таков в интернатах для умственно отсталых порядок. Процедура лишения дееспособности у нас демократическая. Производится не иначе как через суд. Но в данном случае судье объяснили кулуарно, что девочку нужно признать невменяемой временно и чисто формально, поскольку иначе нельзя зачислить ее в интернат для умственно отсталых и не на улице же ей ночевать. Сотрудники органов опеки формально изложили причины, по которым ребенка следует признать невменяемым, врач формально все подтвердил, а судья формально ребенка дееспособности лишила – все ведь понимали, что это ненадолго, всего лишь на три месяца и всего лишь ради того, чтобы не портить интернатских отчетностей, а то неровен час нагрянет комиссия из министерства.
Думали на три месяца, но, как я уже говорил, ремонт затянулся на три года. За эти три года сменились и сотрудники опеки, и врач, и судья, и даже директор у отремонтированного детского дома появился новый.
Про девочку, временно переселенную в интернат для умственно отсталых – забыли.
Эти три года она училась по школьным программам для умственно отсталых, то есть не училась вовсе. О том, что она психически здорова, кроме самой девочки, помнят еще в интернате для умственно отсталых пара нянечек – одна сердобольная, а другая жестокая, так что начни сейчас восстанавливать через суд дееспособность девочки, нянечки в суде станут друг другу противоречить.
И главное кто? Кто возьмется доказывать в суде дееспособность восемнадцатилетней выпускницы интерната для умственно отсталых? Кому она нужна?
