В 1946 году, когда побежденная Германия еще лежала в развалинах разделенная на оккупационные секторы, и будущее страны скрывалось в тумане, когда в городе Нюрнберге еще шел суд над военными преступниками, и открывались всё новые подробности преступлений нацистского режима, в одном из немецких издательств вышла небольшая брошюра философа Карла Ясперса, с названием совсем не философским: "Вопрос о виновности. О политической ответственности Германии".
В этой книге речь шла не столько о преступлениях, совершенных в годы фашизма, сколько об ответственности тех немцев, кто молча наблюдал за происходящим. О тех, кто боялся. Был обманут. Не знал. Не понимал. Юридически никто не мог обвинить их в пособничестве фашизму. Но метафизическая вина, как утверждал Ясперс, лежит на каждом. И с этой виной придется теперь жить, не забывая о ней ни на минуту.
"Мы, немцы, все без исключения действительно обязаны иметь ясность в вопросе нашей виновности и сделать из этого выводы. Наше человеческое достоинство обязывает нас к этому. Уже то, что думает о нас мир, не может быть нам безразлично; ибо мы знаем, что составляем часть человечества, мы сначала люди, а потом немцы. Но еще важнее для нас то, что наша собственная жизнь в нужде и зависимости может обрести достоинство только при правдивости перед самими собой".
Ясперс был одним из многих немецких интеллектуалов, с самого начала не принявших фашизм, и он никогда этого не скрывал. В 1937 году он был лишён профессорского звания и на протяжении долгих восьми лет, оставаясь в Германии, практически ежедневно ждал ареста. Не воспользовался возможностью уехать, не искал компромиссов. Просто работал "в стол". Ни одна его статья, а тем более книга, не были опубликованы до конца войны.
К 1946 году в его архиве уже лежало несколько готовых рукописей, получивших позднее статус классических работ в области психологии и философии. Но свое возвращение к читателю он начал именно с этой небольшой брошюры, в которой, в сущности, было законспектировано несколько кратких лекций, прочитанных в Гейдельбергском университете в первые послевоенные месяцы, сразу после возвращения на кафедру.
"Нам говорят: нельзя ущемлять гордость нации, нельзя подавлять народ постоянными напоминаниями о печальных фактах. Нет, нужна только полная правда – никакого самообмана и двусмысленности. Только тогда мы сможем вновь обрести свою законную гордость и отбросить гордость ложную. Говорят, будто дозволено лгать в интересах общего дела, ибо без этого-де не проживешь при нынешнем положении вещей. Нет, только сохраняя абсолютную правдивость, мы сможем добиться поворота к лучшему и избежать окончательной гибели".
Говорят, на лекциях в 1946 году эти слова не раз вызывали возмущенный свист. Многие не понимали, о чем говорит бывший опальный профессор. Считали, что он "продался американским оккупантам", что он изменяет интересам немецкого народа… И это происходило в те же дни, когда по радио транслировались заседания Нюрнбергского суда, озвучивавшего чудовищные факты нацистских преступлений. В те же дни, когда по американской программе Re-education каждый житель Германии должен был посетить нацистские лагеря смерти, чтобы своими глазами увидеть газовые камеры и бесконечные ряды бараков…
Но уши могут не слышать, а глаза – не видеть.
Даже многие немецкие интеллектуалы-антифашисты полагали, что Ясперс слишком категоричен, и его призывы несвоевременны. Не нужно думать о преступлениях прошлого. Не нужно останавливаться на чем-то плохом, надо заняться строительством будущего. Например, историк Ойген Когон, автор книги о нацистских концлагерях, который сам прошел через концлагерь, считал, что у каждого человека должно быть право на политическую ошибку, а историческую вину вместе с немцами могли бы разделить политики других стран, допустившие Гитлера до власти. Следом за ним Эрнст Нольте указывал, что нацистские преступления не следует считать беспрецедентными: "Разве ГУЛАГ не был раньше Освенцима? ".
Германский фашизм был побежден силой оружия, но настоящая война с ним только начиналась, и ей предстояло продолжаться десятилетия. Для Ясперса она стоила многого: в 1948 году он сделал то, чего не сделал даже при Гитлере – уехал в Швейцарию и демонстративно отказался от немецкого гражданства. Однако волна возмущения, которую подняли его слова, стала началом серьезной общественной дискуссии, которая захватила Германию, и продлилась вплоть до начала 80-х годов, вылившись в знаменитый "спор историков" о сущности фашизма.
В этой дискуссии в разные годы принимали участие такие известные мыслители, как Арендт, Адорно, Юрген Хабермас, и журналисты, газетчики, ведущие телевизионных программ. Об этом говорили простые немцы в гостиных и пивных барах. Но что они говорили? Согласно социологическим опросам, в первые послевоенные годы 52 % граждан западной Германии считали, что утраченные территории Данцига, Судетской области и Австрии должны принадлежать немцам, 48 % были, как и прежде, убеждены, что некоторые расы более способны к господству, чем другие, а 39 % явно придерживались антисемитских взглядов. Даже в начале 1950-х годов более половины западных немцев полагали, что национал-социализм был хорошей, но плохо реализованной идеей.
И все-таки тема исторической вины немцев, столь ясно сформулированная в первый послевоенный год, теперь все время была "на слуху". Спор об этом, не утихавший десятилетия, в 60-е провел черту между поколениями, когда во многих семьях дети потребовали ясного ответа у своих отцов и матерей: как все это могло произойти? И лишь тогда, спустя 20 лет после окончания войны, действительно произошло то, о чем говорил и чего хотел Ясперс (и чего не могли добиться американцы и англичане со своими люстрациями и программами денацификации). Немцы начали осознавать свою вину. Это осознание не было раскаянием, или посыпанием головы пеплом. Это просто было понимание, что о фашизме нельзя забывать. Никогда. Только помня о своей исторической вине, можно продолжать идти к будущему.
Мы сегодня прекрасно знаем о мемориалах на месте концлагерей, о музеях холокоста, о фотографиях разбомблённых немецких городов, которые в Германии можно увидеть на любой уличной остановке. Для немцев это – естественная часть передачи знаний, в одном ряду с изучением классики отечественной литературы или грамматики родного языка. Поколение за поколением должно знать и помнить, что такое фашизм.
Возможно, кому-то кажется, что нынешняя война в Украине однажды закончится, и все встанет на свои места. В России сменится власть, будут налажены отношения с другими странами, отменены санкции. Может, нам даже помогут с экономикой, как помогли когда-то американцы Германии по "плану Маршалла".
Но нет, ничего не закончится в одночасье. Даже если установится мир, нас ждет долгая война – война за наше чувство ответственности. И пока не сменятся поколения, никто не может быть уверен в ее исходе.
Один раз мы уже проиграли эту войну в начале девяностых, когда не разобрались с наследием коммунизма. Права на вторую "ошибку" у нас нет.
Сергей Ташевский – писатель, журналист
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
