В проекте "Такие малые народы" мы рассказываем об исторических судьбах и современных проблемах аборигенов Сибири.
Даже на фоне малочисленных народов Сибири кеты – исчезающе малая величина. Всего 930 представителей этого народа проживает на севере Красноярского края, в Туруханском и Эвенкийском районах. Носителей живого кетского языка осталось примерно в 10 раз меньше, чем людей, называющих себя кетами во время переписи населения.
Мать кедра
В 2020 году 29-летняя дизайнер одежды и преподаватель йоги из Красноярска Анастасия Салаткина получила новый паспорт на имя Хайвалам Вакувагир. “Всю жизнь сердцу было тяжело слышать Настя, ведь я – Вакувагир Хайвалам Сергеевна. Кровь все помнит”, – написала она на своей странице во "ВКонтакте".
Хайвалам Вакувагир – метиска. Ее отец – эвенок, мама – кетка. Семья сначала жила в Туре (Эвенкийский район), а позже переехала в кетский поселок Суломай. У кетов принято иметь два имени: национальное и русское. Бабушка дала внучке древнее имя Хайвалам, которое на кетском языке означает “мать кедра”. Хотя сама Хайвалам не знает кетского, но чувствует, по её словам, “положительную энергетику” своего национального имени, которое дает ей связь с предками.
– Со временем образ и значение моего национального имени только крепли, – говорит Хайвалам. – А имя Настя мне было очень неприятно, мне было тяжело его слышать. В итоге это сказалось на моем эмоциональном состоянии, начались депрессии, бессонницы. Вернуть себе свое имя я хотела еще в школе. Но переживала, что люди не поймут, начнут коверкать. Решилась на этот важный шаг только в 28 лет. И в сентябре прошлого года официальное взяла себе свои национальное имя, поменяла паспорт, все документы и карты. Я не знаю примера в моем народе, чтобы кто-то ещё так сделал. Для меня это не дань моде, а необходимость, которую я осознала. И хоть у нас и говорят, что национальное имя – это второе, мне кажется, оно первое и главное.
Хайвалам говорит о том, что ей важно знать семейную историю, любить и чтить своих предков.
– Для нас они проводники. Мой прадед Илья Михайлович Тыганов (Сепянг) был свидетелем взрыва в Восточной Сибири в 1908 году Тунгусского метеорита. На тот момент ему было 20 лет. Он рассказывал, что за два дня до этого события небо было ночью очень светлым, как на рассвете. Но на северное сияние это не было похоже, сияние захватывает всегда только часть неба, а тогда было почти совсем светло по всему небу. Его брат, шаман, камлал накануне ночью, чтобы отвести беду, и сказал, будто бы в этом виноваты злые духи подземного мира. Сам дедушка в ту ночь не спал, не спали и другие, собаки лаяли и выли. Поутру он увидел с ужасом, как со стороны левого берега Подкаменной Тунгуски "летит второе солнце, ярче первого", глазам было больно смотреть. Раздался сильный грохот. Повалились все чумы, разметало вещи, плакали и кричали женщины и дети. Потом все стихло, но ещё несколько ночей небо продолжало светиться, рассказывал наш прадедушка.
Мой любимый дедушка, сын Ильи Михайловича, Иван Ильич Тыганов, как считали у нас в семье, – это перевоплотившийся кетский богатырь Бальна-без-уха. Шаманка предсказала это моей прабабушке ещё до рождения у неё сына. Прабабушка сначала не поверила, но потом, увидев, что мальчик на самом деле родился без уха, дала ему имя легендарного богатыря. Дедушка прошел Великую Отечественную войну, вернулся домой в 1947 году. У него был шаманский дар, но он отказывался от него, не хотел идти этим непростым путем. Его дочь, моя мама, спрашивала его, что он видит, он отвечал, что не будет рассказывать, чтобы не пугать. С 6 до 10 лет я очень много времени проводила с дедушкой. Помню, как он учил меня и брата кидать ножик. Делать это надо было уверенно так, чтобы нож воткнулся глубоко и точно.
Как говорит Хайвалам, необычным по предсказанию было рождение дедушки и также необычным был его уход из жизни в возрасте 80 лет.
– В августе 2002 года, ночью, пока вся семья спала, он ушел в лес. Все подумали, что он ненадолго вышел или у родственников в другом доме, но он так и не вернулся. Начались поиски. Ежедневно прочесывали разные участки, привлекли вертолет. Спустя несколько дней в лесу наткнулись на следы, решили проверить их на следующий день. Но ночью пошел сильный дождь (хотя до этого несколько дней была засуха), и все следы размыло. Позже родственница призналась, что ей дедушка говорил: "Я уйду. Меня никто не найдет".
– Родной брат прадедушки Ильи был шаманом. А шаманство у нас наследственное. Этот сверхъестественный дар выявлялся в результате "шаманской болезни", она проявлялась как психическое расстройство. Будущий шаман внезапно убегал из дома, терял сознание, испытывал галлюцинации, беспричинно начинал ругаться, плакать, хохотать, кричать, кататься конвульсивно по земле, заговариваться, отказываться от еды. К такому человеку приглашали шамана, который, устроив специальное ночное камлание, устанавливал, что в больного "вселился дух шамана-предка", называя конкретное имя. Постепенно проявления болезни, которая иногда длилась несколько месяцев, стихали, и родственники изготавливали ему ритуальные принадлежности, стараясь, чтобы они соответствовали облачению, которым пользовался шаман-предок. Шаманами у нас могли быть как мужчины, так и женщины. К сожалению, во времена советской власти за шаманство наказывали, и наш народ стал скрывать свой дар. Так постепенно шаманство стало исчезать, – говорит Хайвалам Вакувагир.
Сегодня исчезают не только шаманские традиции, но и язык кетов.
– Кеты пришли в Туруханский район с юга, – рассказывает Виктор Кривоногов, профессор истории гуманитарного института СФУ. – Народом они стали сравнительно недавно, 100–150 лет назад. До этого самосознание было не национальное, а племенное. В 19-м веке они делились на 3 племени: имбаки, земшаки, богденцы. Причем это условное деление придумали русские, чтобы легче было собирать налоги. Говорили кеты на одном языке, имели общие культурные традиции, но каждое племя жило само по себе. После революции они слились в один народ и получили название – кеты, что в переводе означает "человек". Впрочем, многие названия коренных народов на их языках означают тоже самое: ненцы – это люди на ненецком, энцы – тоже люди.
– Как произошла встреча кетов с русскими?
– Русские шли от Урала на Восток за пушниной, это была валюта, которую они поставляли в Западную Европу. Находили очередное племя, мирно (или не мирно) договаривались, чтобы они платили ясак (дань пушниной). Те, как правило, были вынуждены соглашаться. Бывали и стычки, но с огнестрельным оружием спорить бессмысленно, поэтому чаще всего обходились без крови. К тому же у русских было с собой железо, которое очень ценилось у кетов. Русские приносили с собой орудия труда и новые продукты – муку, а также (к сожалению) алкоголь и табак. У кетов не было против алкоголя социального иммунитета: они просто не понимали, насколько это плохо. Наоборот, если русские, более развитый народ, привезли, значит это хорошо. Пили все – мужчины, женщины, дети. И очень быстро спивались, – говорит Виктор Кривоногов.
В двадцатых годах XX века молодой ученый из Москвы Борис Долгих занимался переписью кетского населения Туруханского края. Кроме статистики, он собирал и записывал предания кетов, намереваясь по возвращении из экспедиции опубликовать свое исследование. Но в 1929 году ученый был арестован и осужден на четыре года ссылки в Сибирь за критические отзывы о коллективизации и жестоком раскулачивании крестьян. После отбытия ссылки ему было запрещено возвращаться в Москву. Поэтому Долгих поселился в Иркутске, где в 1934 году его работа о кетах была напечатана местным издательством. Из этой книги мы узнаем, что, согласно легенде, русские поработили кетов не алкоголем, а своей “странной едой” – хлебом:
“По русским документам “объясачение” кетов как будто бы прошло без особых столкновений: Луки со стрелами, железные клинки были бессильны против ружей и кованных кольчуг казаков. По кетским преданиям по первой лодке казаков выпустили они тучу стрел, но над водой взвился белый дымок, грохнул никогда не слышанный выстрел и от удара ядра обвалился яр на берегу. Позже, говорит предание, когда сошлись русские и кеты на переговоры, протянули казаки “дикарям” странную еду – хлеб. Долго не решались кеты его попробовать, а когда все-таки поели – пропало у них прежнее мужество и стали они “ясачными холопами” русского царя. И еще есть одна легенда: на широком лугу над Енисеем собрались те, которые не хотели подчиниться новому врагу. Закололи ножами своих жен и детей, стали в два ряда друг против друга, подняли луки и расстреляли сами себя. Говорят, кеты и сейчас на этом месте (у дер. Черноостровской) лежат в траве наконечники стрел.”
Борис Долгих. “Кеты”. Иркутск. 1934 г.
Язык стремительно исчезает
– Виктор Павлович, благодаря чему кетам удалось выжить и сохраниться как этносу, в то время как другие их “родственники” по енисейской языковой семье (аринцы, пумпоколы) исчезли в 18-м веке?
– Кеты жили на севере, где русские не могли селиться массово. Русские деревни там появились, но на большом расстоянии друг от друга по Енисею. Там, где рядом с кетами более плотно селились другие народы: хакасы, эвенки, русские – кетов не оставалось. Их численность не меняется вот уже 50 лет, всего кетов примерно 1300 человек. Около 900 живут в Туруханском районе и примерно 400 человек разъехались по стране.
– Поэтому и кетский язык, последний живой, сохранился?
– Да, сохранился, но стремительно исчезает. Малочисленным народам очень трудно сохранить свои языки. Это происходит только там, где редки контакты с большим народом. Если представители малого народа изолированно живут в тайге, то у них безо всяких школ и образования прекрасно сохраняется язык. Когда же они оседают в поселке – начинается ассимиляция. “Маленький” язык “большому” противостоять не может. Последний раз я проводил анкетирование у кетов в 2013 году, тогда хорошо знали родной язык около 50 человек – стариков. И почти 200 человек, тоже пожилые, понимали по-кетски. Остальные не знали и не понимали. Хотя в школьную программу родной язык у них ввели в 80-е годы, лингвисты выпустили учебники. Но с кем ребенку разговаривать, если ни папа, ни мама на родном языке уже не говорят?!
Кеты и индейцы – братья?
– Исследователь кетов Борис Долгих пишет в 1926 году: “Из-под белых платков, из-под прядей черных или распущенных или заплетенных в косы волос смотрели резкие угловатые профили, до такой степени напоминающие североамериканских индейцев, что странно было сознавать себя на территории СССР, в глубине Азии, а не где-нибудь на берегах Рэнд-Ривер в Соединенных Штатах”. Насколько справедливо утверждение, что кеты являются “предками” американских индейцев?
– Это распространенный миф. Дело в том, что у кетов раньше наблюдался своеобразный антропологический тип. У них не круглые, а более вытянутые, узкие лица, нос хрящеватый, с горбинкой, не похожий ни на славянский, ни на монгольский, ни на бурятский, высокое переносье. Но таких типичных кетов я видел с десяток. Остальные, видимо, перемешались с соседними селькупами и эвенками. Поэтому чисто кетский тип, про который Долгих писал, скорее уже исключение. Кетский язык, единственный выживший из енисейской группы, вызывает пристальное внимание ученых. У всех народов языковые родственники есть, а у этого народа нет. Всем страшно хочется найти родственников кетов по языку. За 150 лет где только не находили. Существует 6 взаимоисключающих гипотез. Это язык басков в Испании, северокавказские языки: чеченский, дагестанский, древний вымерший шумерский язык, тибетские языки и атабаскский язык индейцев Америки. Вот эта последняя гипотеза плюс своеобразная внешность кетов еще в 19-м веке породили идею о родственности кетов с индейцами. Но подтверждения найти не удалось.
“У меня есть досье на каждого кета”
– У кетов я трижды проводил этнографический опрос с интервалом в 10 лет (в 1991, 2001 и 2013 годах) с использованием математического анализа. Результаты опроса зафиксированы в точных цифрах, а потом выводится в графиках и таблицах. У меня есть досье на каждого кета, так же, как на представителей других сибирских народов. Этот метод позволяет сравнивать разные этносы и поколения.
– Какие вопросы вы задаете?
– Очень разные, только по языку вопросов больше десяти. Например, какой язык человек считает родным, в какой степени им владеет, умеет ли читать-писать, на каком языке разговаривает с мужем-женой. И все процессы, которые происходят с этим народом, мне видны как на ладони, у меня есть картина его развития за последние 30 лет. Например, в 2001 году свободно владели кетским языком 350 кетов, а в 2013 – всего 52. А традиционные обряды своего народа: свадьбы, похороны уже в 2015-м не знал практически никто.
Школа очень слабо влияет на сохранение национального языка. Вообще почти не влияет
– Какие основные выводы вы можете сделать по результатам ваших исследований?
– Выяснил интересную вещь, которую лингвисты почему-то никак не могут понять. Школа очень слабо влияет на сохранение национального языка. Вообще почти не влияет. На 99 процентов на это влияет национальный состав поселка. Хотя все лингвисты, когда речь заходит о том, что язык исчезает, уверяют, что это потому, что его не преподают в школе. Убеждают, готовят учебники и преподавателей, вводят и думают, что сейчас все заговорят. Но этого не происходит. У эвенков уже больше 50 лет преподается родной язык в школе, а дети все равно не говорят на эвенкийском. А если народ живет изолированно, в тундре, то дети и без всякой школы знают свой язык и говорят на нем. Язык формирует национальная среда и только.
– А культура, фольклор?
– То же самое. Ведь фольклор напрямую связан с языком. Ни деньгами, ни административным ресурсом тут ничего не изменишь. Например, у эвенков есть культурные центры, национальный музей, там шьют из бисера, правда, псевдо, но национальную одежду для художественной самодеятельности, организуют ансамбли песни и пляски. Дети в большинстве своем разучивают песни на родном языке по бумажке, не зная, о чем поют. В Туруханском районе, у кетов, национальной статьи расходов не предусмотрено, поэтому там вы этого не увидите.
– Вы были в домах у современных кетов. Какие предметы национального быта они сохранили? И чем они отличаются от соседей, эвенков или ненцев?
– У кетов есть самодельные приспособления для рыбалки, они до сих пор делают лодки-долбленки из ствола дерева, которые удобно переносить с речки на речку, кое-что есть из охотничьих и рыболовецких принадлежностей. Из духовной культуры у некоторых бабушек остались духи чума. У них, как и прежде, мужчины, уходя в тайгу, повязывают на голову платок, как женщины – так можно отличить кета от представителя другой нации. И конечно, их отличает менталитет. Они не конфликтные, стеснительные, спокойные, громко не говорят, руками не размахивают, не спорят, если чем-то недовольны, просто встают и уходят.
– Грозит ли кетам полное исчезновение как этносу?
– В ближайшее время, думаю, не грозит. В начале 90-х кетами называли себя 850 человек, а сейчас – 930. “Прирост населения” идет за счет метисов. Среди детей кетов сейчас уже почти 100 процентов метисов. Когда я был у них последний раз, из 102 детей был только один – “чистокровный” кет. Поэтому дело в самосознании, а это вещь очень тонкая и формируется под влиянием многих факторов. Вот у кетов национальное самосознание “я – кет” формируется даже среди тех, кто язык забыл, кто в городской одежде ходит и работает в поселке. Они все равно кеты и хотят ими быть. Нация исчезает, только если у ее представителей исчезает национальное самосознание.
