Как "специальная военная операция" в Украине отражается на психическом состоянии российских школьников? Почему психологи фиксируют повышенную тревожность среди учащихся на фоне боевых сводок от Министерства обороны? И насколько в этом виноваты пропагандисты, распространяющие спецметодички для детей?
Все эти вопросы директор Новосибирского городского открытого колледжа, историк Сергей Чернышов предложил обсудить на внеочередном заседании общественного совета при региональном министерстве образования. О том, как прошло заседание и что теперь будет с системой образования в России, Чернышов рассказал Сибирь.Реалии.
– Вы член общественного совета при Минобразования Новосибирской области, и именно вы инициировали внеочередное заседание? Почему вы решили, что нужно собрать коллег?
– Я это сделал, когда только появилась инсайдерская информация о методичках, которые Минпросвещения рассылает по учебным заведениям в связи с событиями в Украине. Все понимали, что сейчас до них доводить будут "правильную" позицию по "спецоперации". Мне поступали звонки с "просьбой" собрать студентов, чтобы поговорить на патриотические темы. Я отказался. Потому что образование должно оставаться вне политики. У нас в колледже нет никакой агитации ни за красных, ни за белых, ни за синих. Я предложил провести внеочередное собрание совета, больше половины его членов идею поддержали. Я заявил тему о повышенной тревожности среди учащихся. В результате Минобразования согласилось, но добавило свой пункт "об адекватной позиции по вопросу проведения "специальной операции" у обучающихся образовательных организаций".
– А вы сами эту повышенную тревожность у ваших студентов в связи с происходящими событиями наблюдаете?
– Да, конечно, и это объективный факт. Наши психологи провели исследование. Есть верифицированные методики измерения тревожности, мы использовали опросник психолога Спилберга. Абсолютно стандартное тестирование. В начале марта психологи опросили 262 студента – 20% учащихся колледжа. Специалисты предоставили результаты: "Показатели личной тревожности находятся в диапазоне высоких значений". Преподаватели такими словами описывают изменения поведения студентов: тревожность, напряженность, растерянность, подавленность, негативные эмоции. Есть выражение "как обухом по голове ударили". Примерно в таком состоянии наши студенты и школьники сейчас пребывают. Они переживают эту ситуацию как человеческую, а не как политическую. Они видят фото убитых – не важно с какой стороны, разрушенных домов, и это их тревожит.
– Как вам удается не допускать политику в стены своего колледжа? Давление ведь на вас идет.
– Конечно. Я же говорил – звонки были. Директоров колледжей собирают на встречи. Нам письма с разнарядками не приходят, как в государственные заведения: провести занятия по методичкам, принять участие в мероприятиях, провести уроки. Там я знаю, что педагогов настоятельно призывают, вплоть до угрозы увольнения, публиковать определенные посты в соцсетях – "своих не бросаем" и так далее, поддерживать решения власти. Я десятки таких постов видел. Под давлением администрации люди стали в инстаграме стали ставить хештег "патриот#54". При этом закон об образовании гарантирует, что образование вне политики и напрямую запрещает вести деятельность такого рода.
– То есть появление методичек по "спецоперации" нарушает этот закон?
– Я думаю, что они не отвечают требованиям нейтральности. Кто поддерживает это, говорят, что если не мы проведем политинформацию, то проведет ее кто-то другой – страны НАТО, наверное. Все признают, что это политинформация, причем в худшем ее варианте. Я знаю, что не "в едином порыве" все работники образования поддерживают эти "нововведения". Есть много учителей, кто против пропаганды на территории школ. И они, к сожалению, свое мнение выразить не могут. Но они прекрасно понимают, что, как бы вы ни относились к происходящему, проведение агитации в школах приведет к обратному результату.
Наши дети выросли в эпоху интернета. Они информацию получают не только из "советских газет". И те, кто эту "спецоперацию" организовали, не очень этот фактор воспринимают всерьез. Они думают, что подростки "в своих ютубах смотрят тупых блогеров". А подростки все видят и получают информацию из разных источников. Поэтому всякие прямолинейные попытки на детей надавить очень смешны на этом фоне. Когда ты умный человек, а с тобой разговаривают как с душевнобольным, ты к этому относишься со скепсисом. Мы же видим, что на таких уроках даже шестиклассники начинают бунтовать и выражать свое мнение, – говорит Чернышов.
Специальные уроки под названием "Моя страна", на которых учителя истории и обществоведения должны были объяснять детям, почему Россия проводит "специальную военную операцию" в Украине, прошли в начале марте в ряде городов России. Учителям по специальным методичкам следовало убедить учеников 6–11-х классов, что армия России "проводит миротворческую операцию по защите Донецкой и Луганской Народных Республик".
Запись заседания Общественного совета при региональном министерстве образования, Новосибирск
"Детям плевать на методички, которые рассылает федеральное министерство, – сказала на заседании общественного совета, собравшегося по инициативе Сергея Чернышова, депутат горсовета Новосибирска Хельга Пирогова. – Детям нужна психологическая помощь, потому что они не понимают, как существовать в этом информационном пространстве. Дети умеют сами находить информацию, они видят фото, видео, репортажи из зоны "специальной операции", и они не понимают, почему учитель говорит им что-то другое?"
В ответ из зала раздались ставшие уже ритуальными реплики на тему "8 лет мы терпели".
"С детьми все равно надо говорить об этом. Может быть, не в форме урока, а в форме беседы, классного часа, родительского собрания организовывать эту работу. Возможно, и индивидуально", – сказал заместитель министра образования Новосибирской области Владимир Щукин.
Сергей Чернышов считает, что в любом случае было полезно провести такую встречу и обсудить, как в новых условиях должны работать учебные заведения.
– Хорошо, что заседание прошло, – говорит Чернышов, – люди нашли в себе силы прийти и поговорить. От чиновников, наверное, это потребовало даже и некоторого мужества в наше время. И все представители министерства на самом деле достойно выступили. Никто из них не вел пропаганду. Хотя там есть разные люди, в том числе те, кто поддерживает "спецоперацию", никто не повторял то, что говорят в политшоу на Первом канале. Правда, "где вы были 8 лет назад" все-таки прозвучало. Но в итоге приняли проект решения – важный для меня, потому что там написано, что не нужно допускать в школе политическую пропаганду и нужно тщательно за этим следить. А сейчас необходимо сосредоточиться не на этом, а на психологическом состоянии школьников – это то, о чем я и предлагал поговорить. Хотя решения Совета носят рекомендательный характер, нам хотя бы сейчас не должно быть стыдно: по этой линии мы, пожалуй, сделали все, что могли.
2.1. предложить Министерству образования Новосибирской области, специализированным подведомственным учреждениям Новосибирской области осуществлять в текущей ситуации регулярный мониторинг уровня тревожности учащихся школ и колледжей для своевременного реагирования и организации психолого-педагогического сопровождения.
– Что еще ждет систему образования в ближайшем будущем на фоне происходящих сейчас событий?
– Первое – это идеологическая вещь. "Сверху" приказали – образовательные учреждения исполнили "под козырек"– с правильными плакатами сфотографировались. В моменте. Но удастся ли поддерживать этот "боевой дух" в течение нескольких месяцев, не знаю.
В целом же система образования – это последняя отрасль публичной жизни, которую государство еще не поставило под контроль полностью. Есть политическая жизнь, выборы, партии. Очевидно, что там все забетонировано. Есть сфера СМИ и медиа. Там тоже бетон, а сейчас десятками закрывают медиа. Образование – это вам не федеральное СМИ: сайт закрыл, и все. В Новосибирске 220 школ, в которых тысячи учителей, которые проводят десятки тысяч уроков. Как все это проконтролировать – чисто технически, не понятно.
Возможно, поэтому сфера образования до сих пор остается самой свободной из всех публичных сфер. Во многих школах и вузах все-таки еще нет "комиссаров в пыльных шлемах", которые все контролируют. Но вся логика процесса показывает, что в образовании гайки будут тоже закручивать. У нас государство хочет сейчас контролировать все. Что учителя говорят на уроках? Как-то власти будут это решать. Ставить в каждом классе звукозаписывающую аппаратуру, как у Оруэлла в романе "1984"? Или детей стимулировать, как Павлика Морозова, чтобы родителей "сдавали"? В любом случае давление на самую свободную публичную сферу – образование – усилится, это следует из логики всего остального.
– Как скажутся на системе образования неминуемые уже экономические потрясения?
– Цены на различный расходный материал для образования уже выросли, и мы это уже очень чувствуем. Пачка бумаги а-ля "Снегурочка", стоившая две недели назад около 260 рублей, сегодня стоит уже 480 рублей. Маркеры для досок – не меньше 700 рублей за 4 штуки (раньше – не больше 300). К лету многие школы планируют ремонты, но никаких ремонтов в нужном объеме больше не будет, потому что уже примерно все ремонтное выросло процентов на 40, а вырастет еще больше. А остальное – съедят другие расходы. Все же помнят, например, что школы должны кормить детей бесплатно? А все видят, сколько теперь стоят продукты? Вот вам и вторая половина затрат на развитие, которой можно сказать – байбай.
– А ведь еще должен быть какой-то бюджет развития?
– Развитие и модернизация – до свидания. Даже если у нас есть деньги, мы больше не можем на них почти ничего купить. Например, нам нужен компьютерный класс. У нас есть деньги на компьютерный класс, но никто не продает нам компьютерный класс – как правило, компьютерные фирмы сейчас продают не больше двух единиц техники в одни руки. А то и вовсе не продают, потому что не знают, как им продавать.
– Даже в муниципальных, государственных школах и вузах многие услуги уже были платными. Тем более в частных. Смогут ли родители теперь, как прежде, платить за образование своих детей?
– Это пока неизвестно. Мы точно знаем, что основное образование – это последнее, от чего в своем портфеле затрат готовы отказаться семьи. И, конечно, вначале умрут все курсы подготовки к ЕГЭ, языковые школы, и только потом начнут вымирать частные вузы, школы и колледжи. Если кто-то думает, что это проблема меньшинства, то ха-ха, для вас есть новости: большинство студентов колледжей и вузов в нашем регионе учатся именно платно. Это большая социальная проблема, в том числе и прежде всего для государственных учреждений, потому что именно там сосредоточено основное количество платных студентов, как ни парадоксально. Кроме того, можно спрогнозировать, что именно их студенты начнут отваливаться первыми, потому что именно их семьи наиболее уязвимы, быстрее переходят из состояния бедных в состояние нищих.
Другая проблема – зарплаты учителей. Очевидно, что если не сейчас, то через пару месяцев их нужно будет поднимать, иначе педагоги начнут стремительно беднеть. Увы, муниципальные школы и государственные колледжи этого сделать даже теоретически не смогут. Арифметика зла: скажем, бюджет Новосибирска – это на 60 процентов затраты на образование, из них две трети – это зарплаты. То есть примерно треть бюджета Новосибирска – это зарплаты учителей. Чтобы поднять их даже на 30% (а это санитарный минимум), нужно будет где-то найти 5–7 миллиардов рублей. А где? А негде.
То есть нас снова ждет армия нищих учителей государственной и муниципальной системы образования.
Резюме по всей ситуации. В силу ряда организационных и финансовых особенностей главный удар от падения всего придется именно на государственный и муниципальный сектор образования. У них, как правило, и так нищие бюджеты, которые сейчас целиком уйдут на обеспечение текущих обязательств (например еда). Все сколько-либо значимые программы развития будут свернуты, а отсутствие резервов и пространства для маневров на повышение зарплат приведет к довольно быстрому обнищанию педагогов. Хорошо, если текущие обязательства удастся обеспечивать. Дополнительно – будут потихоньку сворачиваться все благотворительные программы развития образования, а это было хоть каким-то шансом на содержательное развитие этой сферы.
В общем, вывода два. Это классический "удар по Воронежу" – это раз. Ну и два: не вижу никаких поводов для сочувствия, ибо нечего было стоять с вампирскими плакатиками в своих инстаграмах, – говорит Сергей Чернышов.
