Правительство России выделит более триллиона рублей на "развитие пенитенциарной системы", в частности, на строительство новых колоний и модернизацию уже существующих. Но, как бы ни пытались российские власти за последние годы модернизировать ФСИН, одно на российской зоне оставалось неизменным – пронизывающая всё арестантское сообщество иерархическая кастовая система. Сибирь.Реалии выясняли, помогут ли сломать эту систему нынешние планы российского правительства по строительству так называемых гибридных колоний, как война с Украиной стирает границы между криминальными "кастами" и каково придётся за решёткой тем, кого отправят туда по новому закону об ЛГБТ-экстремизме.
Чтобы не пропускать главные публикации Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, Instagram и Telegram.
Отдельно от общей массы
Евгения (имя изменено по соображениям безопасности. – СР) задержали с небольшим количеством наркотического вещества в ходе одной из полицейских облав в новосибирском гей-клубе в 2021 году. В этот момент он был "в образе": парик, макияж, элементы женской одежды. Полицейских во время рейда сопровождала съёмочная группа местной телекомпании, и Евгений стал гвоздём телесюжета.
– Друзья и родные за моё здоровье очень боялись. Потому что все видели, как меня задерживали в образе, и стало известно, что в тюрьме меня ждали в определенных камерах, чтобы, видимо, там поглумиться, – рассказывает Евгений.
Его партнер задействовал все свои связи, не пожалел денег – и в итоге администрация СИЗО определила задержанного в "красную" (не живущую по преступным "понятиям") камеру, обитатели которой не обижали вновь прибывшего, позволив ему спокойно досидеть до суда и отправиться по этапу в колонию. Впрочем, то, что отныне и до конца срока он – пария, Евгению разъяснили в первый же день за решёткой.
– Тюрьма делится на касты. Есть высшая каста – воры, есть каста, которая приближена к ним, – это блатные. И есть все остальные – это фраера, у которых свои масти идут: мужики, которые могут быть правильные и неправильные, черти, шныри, козлы, и последняя самая низшая – те, кому убирать туалеты, чистить запретку (запретная зона – территория между огораживающими пенитенциарное учреждение заборами), кого трахают и всё остальное, – вот это и есть обиженные, – рассказывает отсидевший 9 лет в исправительных учреждениях Республики Коми Сергей (имя изменено по соображениям безопасности. – СР).
Эта особая категория арестантов есть во всех российских колониях.
– Слово "опущенные" про них сейчас уже практически не говорят. Чаще можно услышать "обиженные". Сотрудники ФСИН между собой называют этих ребят "заключёнными с социально пониженным статусом". Ну а у самих этих ребят в ходу слово "отделённый", – рассказывает сотрудница правозащитного "Мемориала", бывшая член Общественной наблюдательной комиссии Москвы и экс-аналитик столичного УФСИН Анна Каретникова. – Сам термин "отделённый" очень многое говорит о том, как эти люди проводят время в состоянии своего статуса, в отделённом состоянии от общей массы подследственных и осуждённых.
Голубые бирки
В переполненных камерах СИЗО такие подследственные и осуждённые нередко живут под нарами или на полу рядом с "дальняком" (туалетным отсеком). "Отделённых" никогда не пустят за "дубок" (обеденный стол), а есть они будут из своей отдельной посуды. В лагерных столовых для них предусмотрены отдельные столы, за который "порядочный арестант" ни за что не сядет из-за угрозы "зашквариться" (совершить недопустимый контакт с "отделённым").
– Вот ты заходишь в столовую, и, по идее, ты можешь сесть хоть за какой стол. Но нет, это не так. На раздаточной ты не можешь подойти туда, где получают пайки мужики и "вязаные" (сотрудничающие с администрацией заключённые). Ты только к отдельной раздатке можешь подойти, где вообще должна оставаться только грязная посуда. Оттуда тебе выдают еду, если ты обиженный. Ты садишься за столы определённого цвета. А цвета различаются между собой, чтобы мужик не мог за него случайно сесть, – рассказывает Евгений. – Всю хорошую робу отдают мужикам и вязаным. Тебе же дают ужасного качества убитую робу. Различаются цветом бирки, на которых пишутся фамилия-имя и вешается фотография. Чтобы никто не мог тебя перепутать и нечаянно поздороваться – у мужиков он белый, а у нас либо серый, либо чуть-чуть голубой.
Мыться обиженные могут только под своей отдельной лейкой. Воспользоваться общими принадлежностями нельзя – это чревато расправой.
– Жизнь отделённых состоит по большей части из запретов и ограничений, – рассказывает Шихмагомед (имя изменено по соображениям безопасности. – СР), досиживающий срок в одной из колоний Саратовской области. – Мы всегда последние в очередях в санчасть, в столовую, в магазин, в туалет и сидим на задних местах в "телевизионке", либо в лагерном клубе. Нам нельзя спать в дневное время, потому что мы должны стоять "на атасе", пока в неположенное время отдыхают другие. Нам нельзя играть в шахматы, шашки и нарды, нельзя играть на гитаре, нельзя даже подавать голос без разрешения или смотреть в глаза "путёвым" (порядочным арестантам). Встретив на пути мужика, я должен уступить ему дорогу, а сам двигаться по стеночке. И не дай бог мне случайно дотронуться до путёвого.
В иных камерах и секциях лагерных бараков (в основном там, где сидят "политические" или Свидетели Иеговы, которым нет дела до криминальных "понятий") отдельный статус обиженных проявляется лишь в том, что человек из этой касты не может есть за одним столом со всеми, пользоваться одной посудой и делить еду и сигареты. Нередко многое зависит от личности самого человека – насколько он сумел выстроить отношения с окружающими и готов отстаивать свои интересы.
– Многое в отношении к человеку решают его деньги и связи, – утверждает Шихмагомед. – Иногда о человеке известно что-то, что должно было бы обеспечить ему дорогу в обиженные, но он остается в общей массе. В целом же отношение может сильно различаться. В первом отряде, куда я попал, не было принято такое негативное отношение к статусным, какое было в других, где их могли унижать без причин. А самое плохое отношение к статусным было в отрядах у "второходов" (ранее судимых).
Попасть в касту обиженных можно не только за однополые отношения. В одном положении с ЛГБТ-людьми может оказаться строго гетеросексуальный человек и даже закоренелый гомофоб.
– В этой среде табуировано отправление естественных потребностей и части тела, которые за этот процесс отвечают. И почему-то так сложилось, что части тела, которые отвечают за размножение, тоже считаются чем-то настолько постыдным, что блокируются некоторые сексуальные проявления, которые котируются в качестве извращений, – объясняет Анна Каретникова. – Поэтому тебя могут перевести в разряд этих самых отделённых, и даже обязаны перевести не только за якобы "отклоняющуюся" сексуальную ориентацию, но и, например, за оральный секс с женщиной. Причём иногда намеренно переводят человека в этот разряд, выводя на такую тему разговора, цепляясь за слова и подводя его к признанию в том, что он, как это у них называется, "нырял в пилотку". И жертвой этого развода может стать кто угодно.
– У меня был подопечный – десантник, которого отправили к отделённым, потому что его с самого начала, как он заехал, развели на разговор о сексе с женщиной. А он не знал, что если ты когда-нибудь делал кунилингус и говоришь об этом или пишешь в письме на волю, которое кто-то приметит, то тебя сразу отправляют к опущенным. Потому что это вообще нельзя, просто харам, – делится примером из практики глава фонда "Русь Сидящая" Ольга Романова. – Это то, что я люблю рассказывать на всяких правозащитных конференциях и заседаниях ООН, например. Когда ты рассказываешь про такие вещи, они сразу – "что, простите???". И дружно падают в обморок.
У людей в статусе отделённых есть и своя внутренняя кастовая система.
– Когда я пришёл уже из СИЗО в лагерь, мне задали вопрос: "У тебя какой стакан?" Я удивился, говорю: "У меня не стакан, у меня кружка". Оказалось, что там иерархия определяется "по стакану". Грубо говоря, первый стакан – это обычный мужик, натурал. И он не хотел мыть туалеты по указке вязаных либо говорить правду – и его менты обоссали. Во втором стакане те, кто покурил одну сигарету с обиженным, или ещё каким образом зафоршмачился. А геи относятся к третьему стакану – и вот таких могут и, грубо говоря, [изнасиловать], – рассказывает Евгений.
Большинство людей, которым по негласным тюремным правилам положено попасть в категорию отделённых, либо признаются в этом сами сразу при попадании в камеру, либо очень быстро выводятся на чистую воду другими сидельцами.
Крепостная экономика
Правозащитники утверждают, что кастовое иерархическое разделение заключённых негласно поддерживается ФСИН, потому что пенитенциарной системе выгодно наличие людей с социально пониженным статусом: на "отделённых" возложена обязанность по чистке канализации, ремонту и уборке санузлов и жилых помещений в лагерных бараках, им же отведена в обязанность уборка территории колонии и расчистка запретных зон.
– Заинтересованность самой ФСИН и государства в её лице в существовании этой категории заключённых достаточно высока, хотя бы потому, что можно не заключать контракт с клининговыми фирмами, – объясняет Анна Каретникова. – Потому что, ну, вот так уж устроено это тюремное общество, что убирать туалеты никто другой из зэков не будет – можно на них кричать, можно их бить, но они всё равно не будут. И более того, скорее всего, они попробуют восстать, потому что это уже совсем беспредел – заставлять порядочного арестанта убирать за всеми. И если заканчиваются в какой-нибудь колонии вот эти вот люди отделённые, и возникает проблема уборки, то бывают нередки случаи (мне про них рассказывали сами сотрудники), когда начальник колонии связывается с другой колонией или с управлением ФСИН и договаривается о том, чтобы ему прислали десяточек вот таких ребят. Или же – чаще это бывает в красных зонах, в чёрных реже – значит надо кого-то "опустить", если тебе не присылают никого. Это проще, чем переломить систему. Легче либо внутри колонии кого-то "отделить" от массы через оперов, либо где-то кого-то выменять, чтобы они таким образом обеспечили рабочую силу на этом участке.
По мнению бывших сидельцев, кастовая иерархическая система существует по той же причине, по которой в армии, несмотря на все реформы последних десятилетий, продолжает процветать дедовщина. Кастовое расслоение (в одном случае на "салаг", "черпаков", "дедов", "дембелей", а в другом – на "блатных", "мужиков", "чертей" и "обиженных") выгодно администрации по принципу "разделяй и властвуй". Когда люди выстраиваются в чёткую иерархическую пирамиду, каждый верхний этаж давит на предыдущий, а нижние этажи поддерживают незыблемость всей конструкции.
– В свое же время была Сучья война (борьба между группировками заключённых, происходившая в исправительно-трудовых учреждениях СССР в 1946–1956 годах. – СР) – попытка государства изменить тюремную систему, подчинить её своей власти. Но, видимо, большие люди посмотрели и подумали – да хрен с ними, пусть живут, как жили. Так легче контролировать. Когда в организованной (да и неорганизованной) преступности есть иерархия, кастовая система – зачем начальству разговаривать со всеми, когда они могут вызвать главного и с ним одним всё решить? – рассуждает Сергей.
"Война очень изменила уголовные понятия"
По словам руководителя правозащитного фонда "Русь Сидящая" Ольги Романовой, за последнее время границы между кастами в российской тюремной системе всё же дали трещину.
– Речь не о гуманизации пенитенциарной системы, а о некоем размывании криминальных понятий. Отношение к "угловым", отделённым – это последняя скрепа, на который держалась и держится русская тюрьма. Но, судя по всему, она тоже шатается очень сильно именно из-за войны [с Украиной], потому что все заключённые – и воры в законе, и отделённые, они сейчас в одном окопе, – рассказывает Романова. – Война очень сильно изменила не только российскую пенитенциарную систему, но и уголовные понятия. Пока иерархическая система формально всё ещё существует: есть разделение на стремяг, на шерсть, на козлов, на мужиков, на обиженных и так далее. Но, по большому счёту, разницы между ними уже нет – и это происходит и у украинских заключённых, и у наших. У наших заключённых это раньше началось. Если вначале [Евгений] Пригожин формировал отдельные отряды из отделённых, то теперь такие отряды не формируются, теперь (под эгидой Минобороны) они воюют все вместе.
Отношение к отделённым в зэковской среде, констатирует правозащитница, как и прежде, плохое. Но все-таки что-то изменилось и к лучшему. Не в последнюю очередь благодаря тому, что ЛГБТ-сообщество в предшествующие новым гонениям десятилетия стало более открытым.
– Яркий тому пример – это Азат Мифтахов (политический заключенный, математик Азат Мифтахов рассказал, что с 2019 года принадлежит к касте обиженных. Это случилось после того, как сотрудники ФСБ распространили среди других заключённых интимные фото Мифтахова, чтобы оказать на него давление. – СР). Претензии к нему у зэков были не из-за того, что он бисексуал, а из-за того, что он об этом не сказал. Если бы он сразу "объявился", то было бы всё с ним по-другому, – утверждает Ольга Романова. – Вообще, к геям в тюрьме стали относиться как к погоде – это, конечно, не очень хорошо, это плохая погода, и ты должен автоматически идти в отделённые, ну, вот так получилось.
Ещё одним фактором, разламывающим кастовую систему, стала практика массовых изнасилований заключенных в пенитенциарных учреждениях, факты которых всё чаще становятся достоянием общественности. Но используемые сотрудниками ФСИН и подчинёнными им активистами-"разработчиками" в качестве устрашения методы "опускания" в касту обиженных имеют неожиданные результаты.
– Хотя по всем прежним понятиям это автоматически относит людей к касте отделённых, в последнее время у нас не было зафиксировано ни одного случая, чтобы изнасилованного переводили в эту касту, потому что это считается по ментовскому беспределу, – свидетельствует Ольга Романова. – Когда идут массовые изнасилования шваброй (только в Ангарской колонии 300 человек таких было), то как их всех считать "опущенными"? Ведь сколько раз уже были указиловки, в том числе от воров, от авторитетных людей, что по ментовскому беспределу не считается. Так что всему этому способствовали массовые пытки и война – насилие стало искореняться другим насилием.
При всём этом если отделённый пожалуется на издевательства со стороны сокамерников или сотрудников ФСИН, то шансы добиться справедливости у него ничтожно малы.
– Жаловаться – это примерно то же самое, как господин Путин говорит: если вам что-то не нравится, идите в суд. Вот есть администрация, есть прокуратура по надзору. Да упаси тебя бог пожаловаться прокурору по надзору! – объясняет Сергей. – Тебя сама же администрация запрессует так, что жить не захочешь. Прокурор по надзору – он же и бухает с этим же начальником СИЗО, они вместе на охоту ездят. Жалуйся. Кому жаловаться-то? Вот есть ютьюбы, правозащитники. Что-то где-то пролазит, проскакивает, потом скандалы. Но это исключение из правил. Показывают 5–10 диких случаев, которые всплыли. А у нас сотни этих лагерей, некоторые из них вообще глухие без всякой связи. И никто никогда ничего не узнает, что там на самом деле происходит.
Держать язык за зубами отделённого заставляет и страх того, что о его судьбе узнают родственники, соседи, друзья, а то и неограниченный круг людей – в случае, если инцидент приобретёт общественный резонанс. А это в пронизанном насквозь гомофобией российском обществе воспринимается как позор.
– В европейских тюрьмах такого явления, как кастовая система, не существует во многом потому, что общество в целом нормально относится к ЛГБТ, – констатирует Ольга Романова. – Например, в Германии заключённые трахаются друг с другом по обоюдному согласию и никому до этого нет никакого дела. То есть договориться встретиться в душе тюрьмы – это абсолютно нормальное явление, и кто там кому чего как – это никого не относит ни в какую касту. В конце концов, здесь и свидания с посторонними не запрещены, тут не требуют свидетельства о браке, и если к мужчине приходит мужчина.
В России тюремная система просто отражает политическую, в которой все так же пронизано криминальными "понятиями", отмечают правозащитники.
– Ну, и государство у нас любит доминировать, хочет доминировать в том числе и в постели, хочет указывать, кому с кем и как спать, – говорит Ольга Романова. – А вообще, спайка криминала с властью в России – снизу доверху. И эта блатная гомофобия в какой-то мере стала государственной идеологией. Например, когда Пригожин со своими криками "Шойгу-Герасимов!" крыл их матом, это же был обряд опускания, он их опустил. И Путин это прекрасно понял. Но опустить может только пахан. А Пригожин взял на себя не свою функцию, не свою роль, поскольку это были не его люди.
"У системы нет цели посадить каждого ЛГБТ-человека"
В конце марта Росфинмониторинг внёс в список террористов и экстремистов арт-директора и администратора оренбургского ночного клуба Pose Диану Камильянову и Александра Климова. Ранее в том же месяце суд в Оренбурге отправил их под арест по делу о создании отделения экстремистской организации – несуществующего "международного общественного объединения ЛГБТ", запрещённого судебным решением российских властей в конце прошлого года.
– Последствия признания так называемого ЛГБТ-движения экстремистским сообществом, безусловно, приведут к тому, что людей будут преследовать и отправлять в тюрьму только за то, что они являются теми, кто они есть. Это уже происходит. Насколько массовой будет такая практика, говорить сложно, – рассуждает сопредседатель Омского гражданского объединения, гражданский и ЛГБТ-активист Николай Родькин. – Конечно, у системы нет цели посадить всех и каждого ЛГБТ-человека. Эта цель недостижима, так как чисто статистически невозможно посадить, по некоторым оценкам, до 10% населения страны. Чтобы представить себе количество возможных жертв, можно ориентироваться на число людей, лишённых свободы за участие в деятельности других "экстремистских организаций", таких как штабы Навального или Свидетели Иеговы. Вероятнее всего, план арестов в отношении ЛГБТ-людей не будет сильно отличаться.
При этом Родькин не уверен, что все представители ЛГБТ сообщества, остающиеся сейчас в России, до конца отдают себе отчёт в возросших рисках.
– Положение дел в российских тюрьмах – достаточно закрытая информация. Большинство людей в России не понимают, что любая российская тюрьма – это настоящий концлагерь и пыточный конвейер. Люди не всегда понимают, что их ожидает в тюрьме, не до конца осознают свои риски. А это может привести к неправильным действиям, – говорит Родькин.
"Станет только хуже"
За два года войны количество заключённых в российских колония уменьшилось на рекордные 56 тысяч человек. Способствовала тому вербовка в ЧВК "Вагнер", а позже в отряды Минобороны "Шторм" для участия в боевых действиях. Сегодня в российских колониях и СИЗО содержится, по разным оценкам, от 400 до 500 тысяч человек.
В ближайшее время государство намерено вложить больше триллиона рублей в строительство колоний и тюрем нового типа с одновременной модернизацией или закрытием старых. Согласно проекту реформы, в системе ФСИН будут созданы УОТы – учреждениях объединенного, "гибридного" типа. Это будут исправительные колонии, в которых создадут участки для разных видов содержания под стражей: общего и строгого режима, участки-тюрьмы и следственные изоляторы. Они будут изолированы друг от друга, но существовать на одной территории. Ещё в УОТах планируется разместить помещения для членов общественных наблюдательных комиссий, прокуроров и адвокатов. Размеры этих гибридных колоний, согласно проекту, будут разными – от нескольких сотен до нескольких тысяч заключённых. Но в этих планах модернизации, по мнению правозащитников, не просматривается намерений сломать кастовую тюремную систему.
– Отдельные помещения для ОНК и прокуратуры – это очень хорошо, потому что от них сейчас пользы никакой, кроме вреда. Я бы их тоже охотно в камеру посадила и заперла бы там, особенно прокуроров, чтобы не шастали и не вредили, – шутит Анна Каретникова. – Ну, а если серьёзно, то станет только хуже, поскольку традиция "отделения" в колониях куда более сильная и укоренившаяся. Если в СИЗО, согласно воровским "прогонам", арестанты иногда выжидают и никого не отделяют до прибытия в колонию, то тут получается, что зона сама приезжает в СИЗО. А я не думаю, что колонии, которые объединят с СИЗО, начнут жить по сизошным правилам. С 99-процентной вероятностью будет всё с точностью до наоборот. Для того чтобы преодолеть субкультурные традиции, нужна политическая воля и глобальная реформа всей системы исполнения наказаний. Потому что в колониях и тюрьмах буквально все этим [кастовым сознанием] заражены, это как бы втравилось в их плоть и кровь. И это надо будет из них как-то вытравливать, постаравшись не причинить особого вреда, собственно, тем лицам, которых мы таким образом хотим защитить – тех, кто стоит на нижней ступеньке иерархической лестницы.
Искоренить эту систему, я думаю, можно – хотя бы, потому что нужно. Но тут императив должен возникнуть – что сделать это надо. Через ломку всей системы "понятий", через кровь, боль и бунты. С этим нужно будет воевать, когда к тому будет хоть какая-то государственная воля, – говорит Анна Каретникова.
