Ровно год назад, 28 декабря 2021 года, Верховный суд РФ принял решение о ликвидации "Международного Мемориала", удовлетворив требование Генеральной прокуратуры. Формальная причина: "Международный Мемориал", одним из первых в России признанный "организацией – иностранным агентом", долго отказывался маркировать свои книги и публикации как "иноагентскую продукцию". Штрафы от Министерства юстиции составили 6,5 миллиона рублей. Эти деньги мемориальцам пришлось собирать в виде пожертвований методом краудфандинга.
Другим пунктом обвинения стала "реабилитация нацизма". В декабре 2021 года, незадолго до последнего судебного заседания по делу о ликвидации "Мемориала", Владимир Путин лично сообщил правозащитникам на заседании Совета по правам человека при президенте, что в мемориальских базах данных обнаружены имена "причастных к Холокосту". Речь шла о 4-миллионном списке незаконно репрессированных в годы Большого террора, который составили сотрудники "Мемориала". Каким-то образом туда попали данные трех человек, осужденных "за пособничество немецко-фашистским оккупантам" в 1943 году.
После выступления Путина на заседании СПЧ журналист и член "Мемориала" Сергей Пархоменко заявил, что указ Верховного Совета СССР "О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев" был одним из инструментов политических репрессий: "По нему, наряду с большим количеством действительных карателей и пособников нацистов, были осуждены и совершенно невинные люди – по выдуманным, абсурдным обвинениям, по доносам, которые не имели никакого отношения к реальности. Эти невинные люди были в дальнейшем реабилитированы. Те трое, о которых в данном случае идет речь, не были реабилитированы, но были амнистированы".
Тем не менее руководство "Международного Мемориала" удалило имена трех "пособников" из своей базы данных. В суде адвокаты указывали на добросовестное устранение "нарушений", однако прокуратура использовала сокрушительный "аргумент", заявив, что "деятельность Мемориала создает лживый образ СССР как террористического государства".
Исход этого процесса был заранее известен его заказчикам. Российские власти торопились заткнуть рот самой авторитетной правозащитной организации, потому что готовили нападение на Украину. Ликвидация "Мемориала" имела для Путина и символическое значение – необходимо было официально объявить историю Большого террора фейком, чтобы она не мешала создавать пропагандистскую картину мира, где Россия ни в чем не виновата и превратилась в осажденную крепость, потому что ей угрожает "коллективный Запад". Лекция по истории, которую Путин 21 февраля, накануне вторжения в Украину, прочитал на всю страну, была примером новой чекистской мифологии, оправдывающей не только репрессии против собственных граждан, но и агрессию против соседней страны.
В интервью Сибирь.Реалии историк, переводчик и член правления "Международного Мемориала" Ирина Щербакова рассказала, что битва за историю, по ее мнению, еще не проиграна, так как в путинской мифологии отсутствует идея будущего.
– В вашем переводе "Последних писем немцев из Сталинграда" встречаются поразительно глубокие мысли, сформулированные людьми, находящимися под обстрелом в окопах, землянках, в этом "аду на Волге, где нет Бога", как написано в одном письме. А в другом немецкий солдат выносит приговор всей гитлеровской системе:
– Прочитав эти строки, я подумал, а может быть, напрасно сравнивают путинскую Россию с нацистской Германией? В ходе нынешней войны мы не встречаем рефлексии такого высокого уровня, как в этих письмах этих немецких солдат.
– Эти письма, действительно последние, написанные солдатами и офицерами 6-й армии Паулюса из осажденного советской армией Сталинграда. Они были отобраны цензорами геббельсовского Министерства пропаганды для того, чтобы оценить настроения солдат вермахта. Планировалось даже написать на основе этих писем документальную книгу о битве на Волге – для "подъема боевого духа немецкого народа". Но из этой затеи ничего не вышло, материал оказался негодным, выяснилось, что войну до победного конца поддерживают всего два-три процента авторов писем. Заново эти тексты были найдены уже в пятидесятые годы и тогда же опубликованы, без купюр, с совсем другой целью. Потому что настроения немцев в Сталинграде они так или иначе передают. Так же как и настроения в немецком обществе в целом, изменившиеся после поражения в Сталинградской битве.
Но тем не менее, как мы с вами помним, воевала немецкая армия до конца, бешено сопротивляясь вплоть до апрельских боев за Берлин. Что же касается российской армии в Украине, тут, надо признать, что мы сейчас не представляем уровень рефлексии среди тех, кто там воюет. Изменилась вся система коммуникации. Сейчас люди звонят своим близким с передовой по телефону. Люди не ведут дневников, а делают вместо этого публикации в соцсетях. Это совсем другой способ мышления, чем в середине ХХ века. Но все-таки иногда доносятся до нас голоса российских пленных в Украине, которые, может быть, вполне искренне говорят о том, что не представляли себе, на какую войну их отправили. Я надеюсь, что мотив раскаяния ещё возникнет в свидетельствах участников войны. Я надеюсь, что самосознание проснется. И чем скорее, тем лучше. Иначе всё будет очень печально, и цена, которую Россия заплатит после пробуждения, будет очень высокой.
– Ликвидация "Мемориала" произошла всего за 2 месяца до начала войны. Как вы считаете, была осознанная логика в политике российской власти: сначала устранить вашу организацию, а затем вторгнуться в Украину – чтобы меньше было протестов?
– Я не хочу преувеличивать роль "Мемориала". Власть последовательно зачищала гражданская общество – любые независимые организации. А "Международный Мемориал" – надо понимать, в чем его страшная "опасность" для России, – был сетью организаций, не подконтрольных власти. К моменту ликвидации мы уже больше 5 лет носили клеймо "иностранного агента" и работали под очень большим давлением. При этом наши филиалы действовали в Чехии, Германии, Франции, Италии, что, конечно, делало нас более независимыми, с одной стороны, а с другой – очень раздражало путинский режим. Поэтому в плане зачистки скоординированного протеста режиму было очень важно уничтожить "Мемориал". Для нас год назад стала неожиданностью такая стремительная ликвидация. Мы все-таки думали, что нас ждут новые штрафы. Но то, что произошло, было знаком того, что они начали действовать гораздо более решительно.
– И все-таки режиму понадобилось почти 10 лет на то, чтобы справиться с "Мемориалом"
– В 14-м году иностранным агентом был объявлен наш московский правозащитный центр после выступления против аннексии Крыма, а потом в 2016 году – "Международный Мемориал". С этого времени мы платили бесконечные штрафы, на которые собирали пожертвования. Вот так, на нашем примере, выявлялась репрессивная сущность "закона об иноагентах". Но мы с самого начала и говорили, что он создан для преследования НКО.
– Можно ли сказать, что это был период борьбы за историческую память? С одной стороны, документальная история от "Мемориала", с другой – мифологическая история о великом народе и стране особого пути, которую почему-то ненавидит коллективный Запад. А вы мешали конструированию этого мифа в массовом сознании.
- Да. Об этом прямо сказал прокурор, когда наши юристы на суде разбили в пух и прах все его абсурдные претензии к нам о нарушении так называемого закона об иностранных агентах. Тогда он прямо сказал: "А что вы хотите? Вы создаете образ России как террористического государства, вы нашу молодежь воспитываете в неправильном, непатриотическом духе. Конечно, мы будем вас закрывать". Да, нас ликвидировали за критическое отношение к прошлому. За то, что мы всегда предупреждали о том, как опасна эта псевдопатриотическая политика, что это не просто невинные игры реконструкторов. Когда мы хотели дать юридическую оценку прошлого, мы при этом имели в виду будущее. И ради этого боролись с пропагандой, которая стряпала мифы о никогда не существовавшей России. Сегодня мы видим, во что это вылилось и какие приняло масштабы.
– Все прошедшее десятилетие в России один за другим принимались законы, заставляющие граждан идти на компромиссы с властью, чтобы не получить обвинения в оскорблении чувств ветеранов, реабилитации нацизма, экстремизме и т. п. Был какой-нибудь момент, когда вы осознали, что компромиссы бессмысленны и они все равно сделают, что захотят?
– Компромисс у нас был только один. Когда мы согласились писать, что "Мемориал" – это иностранный агент. Поначалу мы заявляли, что никогда не будем этого делать. Но, когда нас стали давить немыслимыми штрафами и люди из последних сил собирали нам деньги на эти штрафы, мы решили: ОК - будем писать, что мы "иноагенты", с оговоркой, что так считает Минюст, а мы будем оспаривать это в суде. Вот единственная уступка, на которую мы пошли.
– "Мемориал" поддержало очень много людей и организаций по всему миру. А наши соотечественники? Их поддержку вы чувствовали во время гонений?
– Да, конечно. Начиная с 2014 года, мы получали очень большую поддержку в России. Только один пример – это очереди к Соловецкому камню на ежегодной акции "Возвращение имен" 29 октября. До того как пандемия дала власти повод запретить эти чтения в физическом очном формате, люди стояли в очереди по 4 часа, чтобы произнести имена своих родных, которые были репрессированы. Старики, молодые, люди с детьми. Где ещё такая очередь была? Да, в конечном итоге мы оказались в меньшинстве. Но поддержка была огромной. Если бы столько людей выходило к Соловецкому камню в 90-е годы, может быть, история страны сейчас была бы совсем другой. К сожалению, тогда люди были заняты больше материальными вопросами, в обществе считалось, что тема репрессий в целом решена, что "Мемориал" занимается полезной деятельностью. Но никакой реальной угрозы возврата к прошлому нет. И как бы мы с середины девяностых ни предупреждали о большой опасности возрождения сталинизма, до какого-то времени это вообще не осознавалось нашим обществом.
– Это ведь было девизом "Мемориала": не допустить возврата к тоталитаризму. Получается, что борьба проиграна? И если это поражение, то можно ли извлечь из него уроки на будущее?
– Борьба проиграна в смысле просвещения. И в смысле понимания российским обществом угроз и опасностей, исходящих из прошлого. Но всё, что мы сделали за эти десятилетия, – наши архивы, базы данных на 4 миллиона репрессированных, сотни опубликованных книг и проделанных исследований – это всё никуда не денется. Мы помогли огромному количеству людей найти своих близких, узнать об их лагерной судьбе. Тысячам школьникам мы объясняли, как важно заниматься прошлым, выяснять, что же произошло на самом деле. Так что я не считаю наши усилия бессмысленными. Свидетельства и факты, собранные "Мемориалом", показывают масштаб преступлений против человечности, совершенных в нашей стране. А мы будем работать дальше, в тех условиях, которые есть, и надеяться, что этот морок когда-нибудь развеется. В истории уже бывали страшные темные времена, пришедшие, казалось бы, навсегда.
В 1933 году в Берлине перед университетом Гумбольдта сжигали книги, это делали студенты-нацисты, бросавшие в огонь произведения прекрасных писателей и мыслителей. Считалось, что наступил первый год новой эры "тысячелетнего рейха". А "вредные" книги уничтожены навсегда. И что? Теперь на этом месте установлен памятник, точнее, на площади Бабельплац перед университетом сделано окно, через которое видны пустые полки, где стояли сожженные книги. Наше дело продолжать работу – заполнять эти полки и обнародовать базы данных
– Какие проекты сейчас в работе у "Международного Мемориала"?
– Мы продолжаем оцифровывать архивы и планируем все больше открывать к ним доступ. Продолжаем собирать интервью по программе изучения диссидентского движения в СССР. Второй том этой истории скоро будет опубликован и, надеюсь, будет распространяться в России. Также мы перезапускаем наши образовательные проекты, адресованные молодежи. Как говорится, интернет нам в помощь, наши паблики в соцсетях работают, и я уверена, что мы сможем преодолеть границы и запреты. Это был нелегкий, мягко говоря, год. Но мировая общественность нас поддержала. Кроме Нобелевской премии, было еще несколько национальных немецких премий за различные наши проекты. Но первоочередные надежды связаны, конечно, с Украиной, с её военными успехами в противостоянии российской агрессии.
– Изучаете ли вы новое диссидентское движение, я имею в виду, истории тысяч людей, которые сейчас подвергаются преследованиям в России за свои взгляды?
– Мы не столько это движение изучаем, сколько пытаемся активно помогать людям, которых преследуют в России. Во-первых, наш российский правозащитный центр сейчас создан заново и возобновил работу. А во-вторых, мы объявили, что перечисляем половину нашей Нобелевской премии на поддержку российских политзаключенных.
– И возвращаясь к первому вопросу, связанному с письмами немцев из Сталинграда. Может быть, аналогии заводят нас в ловушку, которая не дает нам понять, что происходит на самом деле? Притом что сама российская власть любит играть в аналогии. Свою нынешнюю агрессию против Украины они называют "продолжением Великой Отечественной", термин "денацификация" позаимствовали у американцев и вообще активно занимаются троллингом западных идей. Тот же "закон об иностранных агентах" отсылает к опять же американскому закону 1938 года. В чем смысл этой имитации? Вы сейчас уехали из России, и, может быть, при взгляде извне это как-то становится понятнее?
– Я бы сказала, что это было ясно и при взгляде изнутри. У Путина нет никакого проекта будущего страны. Это отличает нынешний российский режим от диктатур ХХ века, будь то нацистская Германия с её страшной антиутопией жизненного пространства, населенного арийцами, которые наконец-то очистились от чужеродной крови, или коммунистическая диктатура, собиравшаяся вывести нового человека. Эти проекты тоже были замешаны на фальшивом сказочном историзме, но при этом обращены в будущее. Особенностью нынешнего режима является то, что образ будущего построен на реконструкции прошлого. Причем такого воображаемого прошлого, которого никогда не было. Это напоминает плохие фантастические фильмы, в которых герои из прошлого попадают в будущее и наводят там порядок. Сейчас мы имеем дело с путинскими, весьма путаными, представлениями о прошлом. А пропаганда уже подстраивается "под заказчика" и всё переворачивает с ног на голову. Кого захотим – назовем фашистами. Объявим, что Украины "вообще не было" и т. д. К сожалению, на многих это действует.
10 декабря Ирина Щербакова опубликовала на своей странице в фейсбуке фотографию из Осло с церемонии вручения Нобелевской премии мира, которую "Международный Мемориал" разделил с правозащитниками из Украины и Беларуси.
Получая премию, председатель правления "Международного Мемориала" Ян Рачинский произнес речь, в которой рассказал о практике оруэловского двоемыслия и подмены понятий в современной России:
"Для того, чтобы выдать агрессию против соседней страны за борьбу с фашизмом, потребовалось искорежить умы российских граждан, поменяв местами понятия "фашизм" и "антифашизм". Теперь российские массмедиа именуют антифашизмом вооруженное вторжение в соседнюю страну, не дававшую к этому никаких поводов, аннексию захваченных территорий, террор против гражданского населения в оккупированных районах, военные преступления. Нагнетается ненависть к Украине, ее культура и язык публично объявляются неполноценными, а украинский народ – несуществующим. Фашизмом же называют сопротивление агрессору".
После ликвидации московского и "Международного Мемориала" в регионах России продолжают легально действовать одноименные историко-просветительские общества, которые прежде имели статус коллективных членов "Мемориала".
"Все региональные подразделения "Мемориала" являются самостоятельными юридическими лицами. Ликвидировать нас просто из-за бренда "Мемориал" нельзя", – заявил председатель пермского "Мемориала" Роберт Латыпов после оглашения вердикта Верховного суда.
Кроме Перми, региональные отделения "Мемориала" действуют в Республике Коми, Томске и Красноярске. Красноярский "Мемориал" уже в 2022 году провел выставку "Лишенцы" – о тех, кого лишали гражданских прав в 1920-х годах, и опубликовал на своем сайте уточненные списки немцев и латышей, депортированных в Красноярский край в 1939–1941 годах.
