В Красноярске открылась выставка "Лишенцы в Сибири", организованная городским обществом "Мемориал". С 1928 по 1936 годы более 100 тысяч человек в СССР были подвергнуты унизительной и публичной процедуре лишения избирательных прав, которая на практике означала также запрет на работу, нередко обрекающий лишенцев и членов их семей на голодную смерть.
"Порываю связь с родными"
Занимались лишением прав в те годы, как правило, избирательные комиссии. В городах списки лишенцев вывешивали прямо на стенах избиркомов, в деревнях – в сельсоветах. Прежде чем устроиться на работу, нужно было принеси справку из избирательной комиссии, что ты не "лишенец". Формально запрета на трудоустройство лишенных избирательных прав не было. Но любого руководителя могли наказать, если в штате обнаруживался "лишенец". Это называлось "засорение аппарата". Таким образом, люди лишались не только избирательных прав, но и права на работу. Более того, поражение в правах распространялось на всех членов семьи "лишенца", в том числе и на его детей, которых не брали в техникумы и вузы и даже отчисляли из школы.
При этом советская власть "гуманно" предлагала родственникам лишенных прав решение "проблемы", которую сама и создавала, – публично отречься от своих родных. Немало людей, судя по газетным объявлениям начала 1930-х годов, воспользовалось таким "правом". Районная и областная пресса пестрела объявлениями о "разрыве связей". В том числе от девушек из бедных семей, нашедших состоятельных мужей и вдруг обнаруживших, что их социальный лифт стремительно падает на самое дно советского общества.
В деревне для "лишенцев" применялся особый налог, как правило, в два раза более высокий, чем для обычных крестьян. По усмотрению местных властей коэффициент налога мог быть произвольно увеличен. Если крестьянин его выплачивал – он, как правило, разорялся. Если нет, крестьянское хозяйство изымали, а сам хозяин отправлялся в лагерь как злостный неплательщик налогов. Это была целенаправленная политика разорения крестьянства.
Из "лишенцев" в раскулаченные
– Лишение избирательных прав, согласно закону "О реабилитации жертв политических репрессий", не является политической репрессией и, следовательно, основанием для реабилитации. В общественном мнении принято считать это незначительным ущемлением прав и свобод: мол, я тоже никуда не избираюсь и голосовать не хожу, какая же это репрессия? Но это далеко не так. Лишение избирательных прав влекло за собой ущемление прав и свобод, включая право на жизнь, – говорит руководитель красноярского "Мемориала" Алексей Бабий.
До 1927 года "лишение прав" означало запрет на участие в политической жизни для "классово чуждых" советской власти "элементов".
Избирательным правом не могли пользоваться бывшие офицеры и полицейские, бывшие купцы, служители церкви, а также граждане, живущие на "нетрудовые доходы" и применяющие наемную силу "с целью извлечения прибыли". К последним не относились крестьяне, использующие в своем хозяйстве наемный труд как подсобный, в то время даже существовали "батрачкомы", где вполне официально можно было нанять работников и оформить с ними договор.
В 1928 году власть приняла новый закон. Лишать прав стали и "земледельцев, применяющих наемный труд, расширяющий их хозяйство за пределы трудового", "имеющих наряду с земледельческим хозяйством собственные или арендованные промысловые и промышленные заведения и предприятия с применением постоянного или сезонного наемного труда", "занимающихся наряду с земледельческим хозяйством скупкой и перепродажей скота, сельскохозяйственных и иных продуктов", а также "лиц, закабаляющих окружающее население путем систематического предоставления в пользование имеющихся у них сельскохозяйственных машин и скота".
Как обычно бывает в России, применение нового закона ретивыми исполнителями доводило заложенную в нем несправедливость до абсурда. Две крестьянские семьи в одной деревне Красноярского края помогли друг другу с уборкой урожая – и были репрессированы за "использование наемного труда".
"Они же летом прошлого года помогали мне со своими семьями, а я со своей семьей и своей машиной помогал им обоим убирать их хлеб. Ни за работу молотилкой, ни за помощь в уборке хлеба ни они мне денег не платили, как точно так же не платил им денег за работу и я. Мы работали друг другу на началах доброго соседства, на началах взаимопомощи, бесплатно, а такой вид работы не может почитаться эксплуатацией".
Из заявления крестьянина Вахромеева.
Закон, расширяющий круг лиц, не допущенных к выборам, имел обратную силу. Люди становились "лишенцами" за то, что нанимали батраков и до 1928 года. В архивах сохранились жалобы крестьян с приложением договоров, зарегистрированных в "батрачкоме". Но в ответ на свои жалобы они получали короткую отписку: "Правила изменились". Отныне "криминалом" становилось владение любым производством, включая сепаратор, маслобойку, мельницу. Торговля, даже собственной продукцией, сдача в аренду амбаров, квартир стали причиной лишения избирательных прав. Также прав лишались те, кто хотя бы раз был пойман милицией на рынке продающим свои вещи и оформлен как "спекулянт".
Все эти "нововведения" в разы увеличили количество "лишенцев".
– Интересный документ я обнаружил в Енисейском районном архиве – переписка исполкома, который решал вопрос, как срочно напечатать списки "лишенцев". Были разосланы директивы, собрать всех машинисток города Енисейска для печати секретных документов. По дате это было как раз тогда, когда собиралась "тройка" по выселению кулаков. Я работал с этими списками, их действительно одной машинистке было сложно напечатать. По всей видимости, собрали со всего района, и они стучали с утра до ночи, – рассказывает Алексей Бабий.
"Истребить политическую силу"
Нетрудно понять, почему лишались избирательных и других прав священники, белогвардейцы и бывшие царские офицеры. Советская власть старательно вычищала "чужих" из политической жизни. Но зачем так издевались над крестьянами?
– Причин было две, – считает Бабий. – Истребить политическую силу и дешево получать зерно. Крестьяне очень хорошо начали развиваться во время НЭПа. Появился мелкий и средний бизнес. И, соответственно, разбогатев, крестьяне также начали представлять угрозу для власти. Они начали заявлять о себе как о новой политической силе. Это первая причина. И вторая: СССР в то время зарабатывала не на углеводородах, как сейчас, а на зерне, импортируя его за границу и покупая на вырученную валюту оборудование для индустриализации. В связи с этим была поставлена цель как можно дешевле покупать зерно у крестьян. Чего крестьяне, разумеется, не хотели. Тогда и появились "продналоги", а затем раскулачивание и образование колхозов, откуда можно было выгребать все подчистую за копейки.
В начале 1930-х годов база данных лишенцев была использована местными властями для выполнения плана по раскулачиванию. Только в Красноярском крае тогда раскулачили более 25 000 хозяйств.
"Сверху" спускался план, сколько в каком районе хозяйств нужно раскулачить. На местах брали списки "лишенцев" и выбирали из них. Это была плановая операция ОГПУ, для которой привлекали местную милицию, иначе заходить в села боялись, так как исполнители "плана" встречали жесткий отпор. Сколько точно было раскулачено хозяйств, подсчитать сложно. Например, на весь Сибирский край (образован 25 мая 1925 года вместо бывших губерний: Алтайской, Енисейской, Ново-Николаевской, Омской, Томской и Иркутской) было дано задание: раскулачить более 25 000 хозяйств. Если предположить, что в среднем в семье было 5 человек, раскулачивание задело более 125 000. Имелась памятка – инструкция по раскулачиванию, где расписано, что, в отношении кого и в какой последовательности делать.
– При высылке возникало множество коллизий. Например, глава семьи сбежал, жена на девятом месяце беременности, по инструкции высылать нельзя. Райисполком принимает решение: высылку отложить до родов, после родов – выслать со всеми детьми. Другой пример: высылаемый глава семьи пошел "в район" искать правды, дома остались только дети. Что делать, высылать ли детей? Решение райисполкома: "Если мать на месте, выслать с матерью, если нет – не высылать". Или вот справка из сельсовета: "… Ввиду того, что таковой сбежавший не известно куда, выслать такового возможности не представляется…", – рассказывает Алексей Бабий. – На перемещение выселяемых выделялись небольшие средства, поэтому в Сибири высылали обычно не дальше соседнего района. Сама по себе транспортировка большого количества людей, их расселение, обеспечение минимальных бытовых условий по тем временам было нерядовой операцией, в процессе которой погибло и пострадало множество людей. Например, в Назаровском районе была лишена прав и выслана семья И. Н. Андреева, которая жила в Березовке: муж, жена, дети: Василий, Алексей, Евдокия, Клавдия, Николай, бабушка. Если сравнить посемейный список при выселении с учетными данными, видно, что из четверых несовершеннолетних детей до места ссылки доехала только Евдокия. Василий, Алексей, Клавдия в учетной карточке уже не значатся. Вероятно, они погибли в дороге.
Массовое лишение прав происходило в СССР до 1936 года, когда была принята "сталинская конституция", в которой уже отсутствовало понятие "лишенцы". Теперь все советские люди считались равноправными гражданами. Однако на самом деле клеймо неблагонадежности оставалось с ранее лишенными прав на всю жизнь. Не говоря уже о том, что отнятое у крестьян имущество безвозвратно сгинуло в колхозной бездне. Спустя десятилетия очень немногие потомки лишенцев решались обращаться в суды, чтобы добиться компенсации давней несправедливости.
– Возврата имущества не добился никто. Всем реабилитированным выплачивали одну и ту же сумму – 10 000 рублей. И если в 1991 году это ещё была весомая сумма, то сегодня гораздо больше придется потратить на адвокатов, и реабилитация лишь дело принципа. У меня самого "лишенцем" был дедушка по отцовской линии, крестьянин Федор Савельевич, – рассказывает Бабий. – В 30-м году дед, очень работящий человек, бросил свое хозяйство в Полтавской губернии и приехал в Сибирский край, на станцию Чернореченская. Как ему удалось устроиться на железную дорогу, загадка, скорее всего, уговорил выдать ложную справку, что не является "лишенцем". Проработал недолго, однажды не выпустил аварийный состав, ему стали шить дело о саботаже. Он, видимо, подумал: запросят на родине справку, узнают, что "лишенец", накажут за подачу ложных сведений, решил бежать. Ночью уехал в Благовещенск. Там работал кондуктором, потом переехал под Читу, обосновался и жил почти до конца жизни. Я часто в детстве бывал у него, очень хорошо помню, как много и с душой он работал руками. Повзрослев, пытал, почему уехал в Сибирь. Но он лишь отмахивался: "Да, всякие нехорошие люди были, не поладили". Но вот когда за стол садились, приговаривал: "Я, когда людей нанимал, сперва за стол сажал, кто хорошо ест, тот хорошо работает". Вот по таким моментам я и осознал, что произошло с ним на самом деле.
P. S.
Во время интервью с руководителем "Мемориала" Алексеем Бабием я неожиданно поняла, что, возможно, тоже являюсь потомком "лишенцев". В нашем семейном архиве хранится такой документ:
"В 1932 году по решению местных властей Каратузского района Красноярского края мой отец, Попов Яков Егорович, за отказ вступить в колхоз был раскулачен. У отца, главы семьи, было конфисковано: амбар, баня, конюшня, стайка, сенокосилка, трое саней, три телеги, сбруя конская, три комплекта, три лошади, две коровы, две телки, имевшийся хлеб выгребли до зернышка. Семью нашу, в количестве 8 человек, выгнали из дома под открытое небо. Мы переехали на свою пашню, Попову заимку, близ деревни Польское, сделали землянку и жили там до 1937 года".
Это выдержка из заявления в Каратузский районный народный суд моей бабушки, Константиновой Анны Яковлевны. На момент раскулачивания и выселения ей было 9 лет. Средняя дочь в семье, она помнила досконально, что именно у них забрали, куда они переехали из родного Моторска, как жили в землянке, как родные тайком возили им еду первое время, чтобы спасти их от голодной смерти, как 14 октября 1937 года, на день Покрова Богородицы, отец умер от "катора желудка".
В 1942 году старшие братья моей бабушки, Михаил и Александр, погибли на фронте. До 1991 года, когда в России вышел закон о реабилитации жертв политических репрессий, дожила лишь сама бабушка и ее младший брат, Костя. И в 1996 году бабушка начала собирать документы для реабилитации своей семьи. Как вспоминает ее сын, мой папа, Виктор Константинов, родные отговаривали: "Только время и здоровье потеряешь", но ей было очень важно доказать, что ее отец был никакой ни кулак, а труженик, что с ее семьей тогда поступили чудовищно несправедливо. Бабушке на тот момент было 72 года. 6 января 1997 года состоялось окончательное судебное заседание, где ее заявление удовлетворили: признали факт применение к ее семье репрессий и изъятия имущества. А 10 января бабушка умерла от инсульта во сне. Как говорили тогда в моей семье, перенервничала, ведь и на суде, и год перед этим постоянно вспоминала, прокручивала в голове все, что произошло тогда.
Мы не знаем наверняка – были ли ее родители до раскулачивания лишены избирательных прав. Бабушка об этом не рассказывала, а мы не спросили. Но списки раскулаченных в Красноярском крае часто составлялись как раз на основе списков лишенцев.
