Новосибирский историк Сергей Чернышов, которого в середине августа "пригласили на беседу" в Следственный комитет из-за его поста в фейсбуке, сообщил, что ведомство прекратило проверку его высказывания об Александре Невском.
В своем посте от 11 июня, привлекшем внимание Следственного комитета, ученый написал, что Александр Невский – "классический коллаборационист, который продался завоевателям за статус (сейчас бы сказали – власовец)"… Случай с Невским – вообще уникален, это, пожалуй, единственный эпизод (Ледовое побоище), который попал в учебники истории прямиком с киноэкранов. И ещё никто не доказал, что было что-то, кроме фантазии Сергея Эйзенштейна", написал Чернышов в июне 2021 года.
Свое мнение о приглашении на встречу со следователем по особо важным делам историк также высказал в фейсбуке: "До прошлой недели я совершенно искренне думал, что если ты не занимаешься политикой и не трогаешь нашу одну из последних скреп – ВОВ, то в общем ты никому и не интересен. Но нет, налицо – охранительное стремление к всеядности и всеохватности, что осознавать довольно прискорбно. Так же как и то, что нас вынуждают рассуждать об истории в терминах "оскорбление", "неуважение", "унижение" – но в истории нет таких терминов, и я, естественно, бесконечно далек от их применения. В общем, в интересные времена живем, разговариваем со следователями о Невском и Батые".
Между тем 800-летие князя празднуется в России с большим размахом. В субботу, 11 сентября, президент Путин и патриарх Кирилл участвуют в торжественном открытии гигантской скульптурной группы "Князь Александр Невский с дружиной" на берегу Чудского озера, где произошло известное каждому советскому школьнику Ледовое побоище. Новый памятник установлен на искусственной возвышенности, как говорят, специально для того, чтобы его было видно с эстонской границы, которая находится неподалеку. Официальные СМИ цитируют якобы сказанные Невским, а на самом деле взятые из фильма Сергея Эйзенштейна слова: "Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет".
В интервью редакции Сибирь.Реалии Сергей Чернышов рассказал о том, почему фигура Александра Невского всегда была востребована при авторитарных правителях России, от Ивана Грозного до Владимира Путина; и как жить в стране с "непредсказуемым прошлым".
Сергей Чернышов – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Томского государственного университета и одновременно директор Новосибирского городского открытого колледжа, в котором он преподает курс новейшей истории.
– Насколько для вас было неожиданным то, что Следственный комитет решил не возбуждать уголовное дело по вашему высказыванию о Невском?
– С большой долей вероятности мы с адвокатом Ириной Конюховой такое решение и ожидали. Потому что ранее была аналогичная история с Андреем Поздняковым (новосибирский краевед. – Прим. СР), и в его случае, после лингвистической экспертизы, было отказано в возбуждении уголовного дела. А там – вообще "святое дело" – его пост касался Великой Отечественной войны, это совсем не Александр Невский. Мы ждали аналогичного решения, но, как говорил мне один знающий товарищ, "у нас и за меньшее люди сидят". Поэтому это, конечно, игра с непредсказуемыми последствиями. Мы же видим, какие абсурдные приговоры особенно в последние полгода выносят – за лайки или рэп.
Была парочка сумасшедших, которые писали мне в соцсетях "За Невского ответишь!"
– Проводилась ли в рамках доследственной проверки лингвистическая экспертиза? Известно – какие вообще действия проводились?
– Мы знаем, что экспертиза проводилась – нас об этом уведомили, но только после того, как через прокуратуру мой адвокат об этом попросила. Мы знаем результат, однако текста экспертизы не видели. Можем догадаться, что она ничего криминального не нашла. Забавно, что мы подписали уведомление об экспертизе 30 августа, а уже 1 сентября по ее итогам было принято решение. Очевидно, что, когда следователь нас уведомлял, он уже все прекрасно знал.
– Стало известно – кто на вас написал жалобу?
– Нет. Мы никаких материалов дела не видели. Тем не менее, адвокат написала две жалобы в прокуратуру на нарушения процессуального характера со стороны следствия.
– Как вы оцениваете реакцию СМИ и общественности на эту жалобу на вас? Вы получили поддержку? Гневные комментарии в соцсетях были?
– Была парочка сумасшедших, которые писали мне в соцсетях "За Невского ответишь!" – таких буквально единицы. А в комментариях на НГС, например, где самая разная публика, вполне себе адекватные комментарии оставляли. Люди писали: всё понимаем, к Невскому по-разному относимся, но Следственный комитет не место, где нужно такие вопросы обсуждать. Это первая основная идея дискуссии. А вторая, что неужели полковники, следователи по особым делам такими делами и занимаются? Что у нас – преступность побеждена? У нас вон по городам маньяки ходят, как это было недавно в Киселевске, например. И на этом фоне Следственный комитет "расследует" оскорбление Александра Невского. Если говорить о поддержке, то мне предлагали помочь с адвокатами даже люди из федеральных СМИ, правозащитные организации активизировались. Об этом казусе написали многие местные и федеральные СМИ, в том числе государственные. "Российская газета" написала и тоже – в сдержанно-недоуменном, но осуждающем тоне.
– "Невский – это столп, на котором стоит дух нации, русская идеология, русская культура и русская национальная идея", – заявил Владимир Мединский, помощник президента Путина, экс-министр культуры. А почему вы называете его коллаборационистом и говорите, что в современных терминах он – власовец?
– Отмечу, что коллаборационист – это нейтральное слово, обозначающее сотрудничество и не более того. Если человек сотрудничал с завоевателем, получил ярлык на княжение у хана Батыя – то он кто? Власовцы – это те, кто тоже сотрудничали с завоевателями. А дальше уже это вопрос убеждений – насколько можно сотрудничать, насколько нельзя? Ради благородной цели можно? А её не все считают благородной – и так далее... Есть такая штука – историческая политика. Общество на разных этапах выбирает себе каких-то кумиров. Это всегда делается искусственно. Делается под какие-то сиюминутные политические, экономические, социальные задачи. Когда Петр Первый решил перезахоронить останки Александра Невского в Петербурге, он это делал с вполне конкретной задачей. Это был символ: мы их, европейцев, в 13-м веке победили и сейчас победим – в Северной войне. Сталин решал те же самые задачи – поднимал боевой дух нации. Так "столпы нации" всегда и формируются.
– Получается, культ личности Александра Невского создал Петр Первый?
– Нет, это раньше произошло, в середине 16-го века, при Иване Грозном, когда Невского причислили к лику святых. Тогда Россия тоже с Европой воевала.
– То есть Невского периодически извлекали на свет для поднятия "боевого духа"?
– Есть такие герои, которые универсальные. О них мало что известно, поэтому из них можно лепить все, что тебе захочется. Чем более легендарный герой, тем он более универсальный, подходит под любую задачу. Сегодня мы воюем с нацистской Германией – отлично, подходит. Вчера была Северная война – прекрасно, тоже подходит. То есть те герои, от которых почти ничего не осталось в смысле реальных документов, останков, археологии – из них можно конструировать все что угодно.
– Совпадение ли то, что возрождение культа Невского происходит в сегодняшние дни?
– Я не понимаю, зачем это власти делают сейчас. Не знаю, как в других, в нашем городе висят баннеры, на которых приписываемые Невскому слова: "Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет" и вторая "Не в силе Бог, а в правде". Это ровно то, что было написано в сценарии у Эйзенштейна. Это риторика осажденной крепости. Как говорил наш президент? "Мы попадем в рай, а они просто сдохнут". Не лезьте к нам, "мы русские, с нами Бог". Видимо, это подходит современному моменту, такая изоляционистская риторика.
– В марте 2021 года Министерство образования и науки отчиталось о 152 запланированных к 800-летию князя мероприятиях на федеральном и региональном уровне. Сегодня у Чудского озера с участием президента Путина запланировано открытие 15-метрового бронзового монумента "Александр Невский с дружиной". Размер памятника имеет значение? По метражу можно понять – кто должны быть основными героями нашей истории? И как вы относитесь к такому размаху?
– У нас теперь в моде гигантизм. Как я читал, монумент сделали на насыпном холме, чтобы его из-за границы, из Эстонии было видно. Если так, то это довольно забавно. Из серии: я сейчас куплю большой черный мерседес, и все будут меня уважать. Понятно, что большой черный мерседес – это такие детские комплексы нереализованные. Мне кажется, тут надо психологов спрашивать.
– Это чьи-то личные комплексы или групповые?
– Групповые, национальные комплексы – наверняка они есть. При этом, как я понимаю, значительная часть общества, если не большинство, то треть, наверное, разделяет эту идею – что вокруг нас враждебный лагерь, и мы им всем покажем. Если на нас нападут – мы дадим отпор. Образ осажденной крепости находит отклик в сердцах значительной доли наших сограждан.
– Можно сказать, что Невский – это новая скрепа? И в чем тогда сходство и различие с основной скрепой – Великой Отечественной войной?
– Тут тогда надо начать – почему у нас такая уж скрепа Великая Отечественная война? Все эти празднования 9 мая – они про что? Я пытаюсь основную идею вычленить, и мне ничего не приходит на ум. Сталинисты там всегда вылезают, гречневая каша из полевых кухонь и желание показать всем, какие большие у нас ракеты. Понятно, что объединяющие праздники не носят особого смысла – как Новый год. Он про что? Для каждого – о чем-то своём. Мне кажется, что с 9 мая идея тоже не до конца сформулирована.
– Может быть, это специально так сделано – чтобы привлечь побольше разных людей?
– Нет, не специально. Мне кажется, что ситуация с 9 мая получилась в результате естественного отбора, в результате эволюции самых разных праздников. 9 мая до 1965 года не было никаким праздником вообще. А с этого юбилейного года стали проходить парады, потом появилась песня "День Победы" и так далее, началось такое конструирование государственного праздника. Потом в 90-е появились новые праздники – День России, День независимости России, День Конституции, 4 ноября, 4 мая, в целом майские праздники, изменилось 7 ноября. На мой взгляд, 9 мая "победило" все остальные праздники в результате некой эволюционной борьбы. Мне кажется, так всегда и бывает. Это к вопросу о том, чем более мифологизировано событие, и чем меньше данных, тем удобнее его использовать. В празднование 9 мая можно столько смыслов вложить, сколько тебе хочется. А вот День Конституции – там конкретный смысл, больше ничего придумать не получится. Чем универсальнее события, тем лучше из них лепить что хочешь, как из пластилина.
– То есть в войне столько всего разного, что можно использовать какую тебе нужно информацию?
– Есть универсальная формула, ее сформулировал еще Юрий Лотман. Он говорил, что вот есть коммуникация, она может касаться настоящего или прошлого – неважно. Там есть три составляющие: текст, который мы говорим, контекст – что мы имеем в виду, когда его говорим, и субъктность – кто говорит и кто слушает. Это находится в такой зависимости: чем больше у вас текста, тем меньше может быть контекста. Если есть день, когда была принята Конституция, – там все понятно, там никаким контекстом это "не обернешь". А если мало текста, то вы можете вкладывать какой угодно контекст. Вот Великая Отечественная война. Мы же на самом деле очень мало говорим про факты, у нас до сих пор архивы не раскрыты, у нас есть запретные темы, например, жизнь на оккупированных территориях, "коллаборационисты" – миллионы людей, которые жили под оккупацией. То, что мы сейчас называем "Великой Отечественной войной", – это такая абсолютно мифологизированная история. То есть там много контекста. И в Александре Невском то же самое – много контекста с минимальным количеством текста. А когда мы начинаем говорить о смыслах – мы никогда не договоримся, потому что у каждого они свои.
Любой историк знает, что авторитарные режимы заканчиваются смутой – так было и будет
– Недавно Владимир Путин заявил, что Малюта Скуратов не убивал митрополита Филиппа, а, вероятно, просто проехал мимо. В РПЦ тут же сообщили, что могут отредактировать житие святого Филиппа, если откроются новые факты. Как вы относитесь к этой истории и почему мы живем в стране с "непредсказуемым прошлым"?
– Я думаю, что к президенту тут никаких претензий нет, он живет в каком-то своём мире, как любой человек, и может высказывать какие-то свои мысли и предположения – как любой из нас. Гораздо удивительнее здесь позиция РПЦ, которая заявляет, что "мы можем и переписать". Я не знаю, известны ли такие случаи, когда вот так, по щелчку, переписывались жития святых? Я не специалист в церковной истории, но мне кажется – это нонсенс. Здесь РПЦ стоит в позе "чего изволите?" И это прискорбно, не должно быть так. А история… Поймите, историю всегда переписывали. Ведь что такое "история"? Для современной исторической науки факт не равен реальности. Исторический факт – это некая информация о событии, которое когда-то произошло. Человек, записавший эту информацию, он собрал какие-то сведения, отобрал факты, проинтерпретировал их. Он не был очевидцем, он автор летописи. Потом исследователи изучают эту информацию. Там от исторической реальности остаются "рожки да ножки". Те, кто полагает, что мы можем написать какую-то объективную историю – так никогда не будет.
– Значит Александр Невзоров, утверждающий, что никакой науки истории нет, прав?
– Нет, наука существует. История выявляет закономерности. Она и пытается выяснить, почему о том или ином событии говорили именно так. История обладает предсказательной силой, как и всякая наука. Известно – как все было и чем все закончится.
– И вы знаете, что в нашей стране будет дальше?
– Естественно. Любой историк знает, что авторитарные режимы заканчиваются смутой – так было и будет. Потом революция пожирает своих героев – так тоже всегда было. Но рано или поздно всё будет хорошо. В целом человеческая цивилизация становится все более гуманной, либеральной – вектор понятен.
– Вы говорите, что историю всегда переписывают. Значит, другие страны тоже живут с непредсказуемым прошлым?
– Конечно, на 100%. В странах Восточной Европы есть отдельные институты, которые называются, например, Институт исторической политики или Исторической памяти. Они как раз этим занимаются, причем в основном 20-м веком. Понятно, что в Германии учебники истории 1940 года отличаются от учебников 1965-го. А те отличаются от 2000-го, когда уже нет разделения на ГДР и ФРГ. Мы всегда каким-то образом интерпретируем прошлое. И это нормально. Но не для науки истории, а для политики. То есть любой политик будет заниматься тем, что будет под себя переписывать историю.
– Соответственно, если у него власти много, то он это может сделать принудительно?
– У любого политика много власти, в первую очередь публичной, коммуникационной. Другое дело, что есть ограниченное количество стран, где это имеет принципиальное значение. Мне сложно представить, что завтра выйдет на трибуну Эммануэль Макрон, например, и скажет, что Жанну д’Арк на костре не сожгли. У него мысли этим не заняты. Это к вопросу о том, куда обращены мы – в прошлое.
– Ваш пример говорит о том, что власти внимательно следят за тем, что пишут об истории в соцсетях. Формируется монополия властей на историческую науку? Они к этому стремятся?
– Дело не в исторической науке. Они (власти. – СР) стремятся к монополии на мировосприятие в конечном счете. История там одна из частей. А еще они стремятся к монополии на соцопросы. Сколько у нас осталось организаций, которые их проводят, – не иноагентов? Только государственные – ВЦИОМ и ФСО. Они стремятся к контролю над СМИ. Ну и над историей тоже.
– Сегодня Малюта еще убийца Филиппа, а завтра, быть может, главный помощник государственника Ивана Грозного. Как сейчас преподавать историю, когда любую интерпретацию прошлого власть может воспринять как преступление и наказать?
– Чем все закончится, известно – уже написан прекрасный роман "День опричника": там памятник Малюте стоит на Лубянке. В России снова самодержавие, и все прекрасно. Как преподавать историю – это вопрос не про историю. Это вопрос про гражданскую позицию. Можешь говорить правду и действовать по совести? Это звучит пафосно, но, в конечном счете вопрос про это. И он стоит не только перед учителями, он стоит перед журналистами, перед выпускниками вузов, перед девятиклассниками даже: ты пойдешь учиться в класс ФСИН? (в Новосибирске 1 сентября открылся класс по подготовке детей к работе во ФСИН. – СР). Это все моральный выбор. Ты на этой темной стороне или на стороне человеческой? Это пронизывает очень много наших сфер: и образование, и науку, и публичную политику. Вопрос к политику: ты можешь честно говорить о том, что происходит? Единицы себе могут это позволить, остальные – конформисты. Человек склонен к конформизму – "настоящих буйных мало", как пел Высоцкий. Большинство всегда – конформисты. Если бы все были "буйными", человеческое общество не могло бы существовать.
– Есть и такой выбор, как, например, голосование за кандидатов в Госдуму, который стоит перед всем взрослым населением страны. Как раз через неделю.
– Там сомнительный такой выбор: у тебя в деревне десять мужиков, пятеро наркоманы, остальные алкоголики, а тебе нужно замуж выйти. Мне кажется – это вот такие выборы.
– Но они же не всегда такими были?
– Ну да, лягушку варили постепенно. Мне кажется, история про выборы начинается еще раньше, с вопроса – пойдешь ли ты на них. А если пойдешь – ты их легитимизируешь или нет?
– А вы как считаете?
– Я считаю, что нужно участвовать в любом легальном политическом процессе, и выборах в том числе.
