1 марта в России на Борисовском кладбище в Москве хоронят Алексея Навального. О его гибели в колонии "Полярный волк" в поселке Харп Ямало-Ненецкого автономного округа стало известно 16 февраля. Навальный отбывал 19-летний срок заключения по "экстремистскому" делу – ему вменялось семь статей Уголовного кодекса, в том числе создание экстремистского сообщества. За три года заключения его отправляли в ШИЗО 27 раз – там он провел почти 300 дней.
Тело Навального отдали его матери Людмиле только 24-го февраля. Она рассказала о давлении следователя, который угрожал, что её сына похоронят в колонии, если родные не откажутся от публичных похорон. Затем родные Навального долго не могли найти место для прощания и похорон.
Его соратники рассказали, что большинство частных и государственных ритуальных агентств, коммерческих площадок и похоронных залов отказали им в организации прощания с Навальным.
"В одном месте нам прямо сказали, что ритуальным агентствам запретили с нами работать", – подчеркнула пресс-секретарь политика Кира Ярмыш.
Затем соратники Навального рассказали, что ни один катафалк не соглашается везти тело политика к церкви иконы Божией Матери "Утоли моя печали" в Марьино, где запланировано отпевание.
Сотрудники полиции уже 29 февраля, за день до похорон Алексея Навального, начали патрулировать Борисовское кладбище, а на фонарных столбах там установили камеры наружного наблюдения, как сообщило издание RusNews. На территории церкви иконы Божией Матери "Утоли моя печали" установили железные заграждения. Такие же заборы расставили по всему району, они тянутся от метро Марьино до храма. На дверях церкви повесили табличку, что аудио, фото- и видеосъемка в здании запрещены.
Такой страх властей перед уничтоженным ими же человеком для России не новость. Можно вспомнить историю с гибелью в Чистопольской тюрьме Анатолия Марченко.
После первой отсидки написал документальную книгу "Мои показания" о советских политзаключенных. В СССР книга ходила в самиздате, а на Западе была переведена на все европейские языки.
За свою жизнь Марченко пережил шесть судебных процессов. В сентябре 1981 года был осуждён в шестой раз по ст. 70 УК РСФСР ("Антисоветская агитация и пропаганда"). Приговорён к 10 годам в колонии строгого режима и 5 годам ссылки. В августе 1986 года он объявил голодовку с требованием освободить всех политзаключённых в СССР. Голодовка продолжалась 117 дней. 8 декабря 1986 года он скончался в больнице города Чистополя (Татарская АССР) на 49-м году жизни.
Вот как вспоминала дальнейшее вдова Марченко, известная российская диссидентка Лариса Богораз:
"9 декабря мы выехали в Чистополь – мои родные, несколько друзей, наш с Анатолием 13-летний сын Павел и я. Девять человек. 10-го днем добрались до городка, в 4 часа были у ворот Чистопольской тюрьмы. Начальник тюрьмы Ахмадеев сказался больным, и до самого отъезда я так и не добилась встречи с ним. Меня принял замполит Чурбанов, все дальнейшие беседы велись только с ним, больше никого из администрации тюрьмы нам увидеть не удалось, а в последний день Чурбанов, выйдя к нам за ворота, жестко сказал: "Больше никто с вами встречаться не будет".
В первый вечер с нами беседовал начальник медчасти Альмеев – он же единственный врач на всю тюрьму. Но это была единственная встреча с медицинским работником тюрьмы: уже 11-го он исчез навсегда.
У нас, конечно, были вопросы – и каждый день возникали новые: отчего умер Анатолий Марченко? в каком состоянии он был в последнее время? действительно ли он снял голодовку и когда? был ли он в сознании, когда умирал? кто был при нем в последние часы его жизни?
Альмеев и Чурбанов начали со лжи и ложью кончили. На большую часть вопросов мы вообще не получили ответа.
Чурбанов был озабочен одним: как можно скорее, завтра же, в 9 часов утра похоронить, зарыть тело Анатолия Марченко. Мы просили отдать нам тело, чтобы похоронить его в Москве, там же, где покоится прах моих родителей. Категорический отказ: "Заключенных, умерших в тюрьме, хоронит администрация в присутствии родственников". Мы сказали, что хотим хоронить Анатолия по православному обряду, с отпеванием в церкви. Тоже отказ. "Вы увидите тело в морге, в гробу, приготовленным для похорон. Вы получите возможность там с ним проститься".
В этот вечер мы не получили возможности увидеть покойного и провести около гроба последнюю ночь.
Но потом мы узнали, что умерший все же был не один: с рассвета 9-го до самых похорон в морге, в прозекторской, неотлучно дежурили три сотрудника МВД (или КГБ). Они охраняли мертвого Анатолия Марченко!
После наших ночных телеграмм и звонков в Москву и в Казань нам все же разрешили отпеть Анатолия в православной церкви Чистополя и отодвинули похороны на два часа.
В похоронный автобус набились люди в штатском, не отходившие от нас ни на минуту. За автобусом ехал газик с "сопровождающими". Автобус подогнали к моргу, как "воронок", – вплотную. Из газика выскочил Чурбанов и скомандовал нам: "Всем сидеть на местах! Сейчас мы внесем гроб". Но все мы встали и сказали, что не дадим никому из них прикоснуться к гробу, сами вынесем его, сами похороним. Нас не хотели впускать в морг, но мы вошли.
В сосновом некрашеном, плохо оструганном гробу лежал Толя.
Мы сами внесли гроб в автобус. Нас было девять человек: три женщины, два мальчика и четверо мужчин. Автобус подъехал к церкви, мы внесли гроб в церковь. Сопровождавшие нас люди тоже вошли в церковь – и сняли шапки. Они стояли в стороне.
Вскоре священник начал отпевание. Он служил вдохновенно, и хор из нескольких старушек пел необычайно красиво и прочувствованно. Священник посыпал в гроб землю, и мы забили крышку. Старушки с пением проводили гроб до автобуса.
Автобус в сопровождении газика выехал за город и поехал по пустынной дороге к кладбищу. Здесь была уже вырыта глубокая могила, на ней лежали два лома, чтобы поставить гроб. Наши мужчины и мальчики, оскальзываясь на замерзших комьях земли, понесли гроб к могиле. Паша тоже нес гроб с телом отца.
Вокруг было пустынно, дул сильный ветер, никого не было, кроме нас и Толиного конвоя. Все необходимое – длинное белое полотенце, лопаты – было у них наготове. Но они поняли, что мы не дадим им подойти к могиле, и стояли в стороне "до конца операции", как выразился один из них.
Толины друзья произнесли над могилой несколько прощальных слов. И мы стали засыпать могилу землей – сначала руками, потом лопатами. Через час насыпали высокий холм. Положили сверху живые и искусственные цветы, яблоки и покрошили хлеба. Поставили белый сосновый крест – надеюсь, его делали в тюрьме заключенные. На кресте я написала шариковой ручкой: "Анатолий Марченко. 23.1.1938 – 8.12.1986".
Поэт, переводчик и правозащитник Елена Санникова, сосланная в 1984 году в Томскую область, вспоминает о том, что известие о гибели Анатолия Марченко стало для неё одним из потрясений в ряду печальных новостей об умерших в заключении диссидентах:
– В 1986 году сквозь "глушилки" я услышала сообщение о смерти Анатолия Марченко, и это был шок. Надо сказать, что глушили к тому времени работали так хорошо, что я уже почти не включала транзистор и новости узнавала только из телефонных звонков и писем. Но в этот вечер я почему-то включила транзистор и стала ловить волны, и вот сквозь шипение глушилок буквально прорвалось это сообщение. На следующий день я пошла на почтамт подавать телеграмму соболезнования Ларисе Иосифовне.
Надо вспомнить, что за два с небольшим года до гибели Марченко за решеткой погиб его однофамилец, Валерий Марченко, литературовед и правозащитник из Киева.
Для него это был изначально смертный приговор, потому что во время первого срока он тяжело заболел, на момент второго ареста у него была уже тяжелая форма гломероунефрита, когда человек полностью зависит от лекарств и периодического диализа. Когда его привезли в лагерь, медики заявили, что его нужно немедленно освободить, они увидели, что ему совсем недолго осталось жить, но КГБ не только не дал его освободить, но и не разрешал передавать ему лекарства, которые присылала мама. Удалось все-таки добиться, чтобы его этапировали в тюремную больницу в Ленинграде, но в ней он и умер, причем довольно быстро. С ним не дали повидаться маме перед смертью, и мама с трудом добилась выдачи тела.
Алексей Тихий умер в тюремной больнице 6 мая 1984 года. У него был рак желудка, он долго и мучительно умирал, но актировать политзаключенного по состоянию здоровья — это нет, КГБ не допускал. Просто сердце разрывается читать его письма к жене последнего года жизни какие невыносимые боли он терпел (без какого-либо обезболивания, разумеется), и как он их психологически преодолевал.
Юрия Литвина с тяжелой формой язвы желудка и букетом других заболеваний не удосужились даже во-время в больницу отправить, только от работы освободили, когда он уже зрение потерял и двигаться не мог. Когда, наконец, отправили, было уже поздно, его там не смогли спасти.
Так началась и шла череда смертей в лагере особого режима Пермь-36. 5 сентября 1985 года всех нас потрясла весть о гибели в этом лагере Василя Стуса, потрясающего украинского поэта и абсолютно бесстрашного правозащитника.
Уже после этой потери появилось какое-то устойчивое ощущение: так дальше не может и не должно быть. Или ничего подобного больше не повторится, или что-то слишком резко изменится.
И вот — гибель Анатолия Марченко, и снова шок, и снова — невозможность в это поверить и принять. Все мы знали, что Марченко держит длительную голодовку. И переживали за него. О том, что голодовка закончится гибелью, не ожидал, мне кажется, никто.
А мое предчувствие оправдалось. Правда, первое время после гибели Анатолия Тихоновича у меня было такое чувство, что все меняется к худшему, и даже освобождение Сахарова меня не впечатлило. Но ведь и двух месяцев не прошло, как начался поток освобождений политзаключенных. Все, действительно, изменилось очень резко и стремительно. – вспоминает Елена Санникова.
Сразу после гибели Анатолия Марченко Лариса Богораз начала собственное расследование обстоятельств его смерти. Она потребовала от администрации колонии предоставить все данные медицинской экспертизы и заключения врачей.
"Все эти дни – 10, 11 и 12 декабря – я пыталась выяснить обстоятельства гибели моего мужа. Мне это не удалось.
Последние месяцы жизни Марченко власти окружили такой плотной атмосферой тайны, что через нее почти невозможно пробиться. Тайна эта покоится на стремлении вместе с телом Анатолия похоронить и смысл всей его жизни, смысл его борьбы в эти последние месяцы.
Власти лгут, уклоняются от ответов, попросту скрываются от меня.
Подлинный диагноз от меня утаивают. Альмеев сообщил, что смерть последовала от нарастающей сердечно-легочной недостаточности, вызванной дистрофией миокарда. Но врач-невропатолог городской больницы, видевший Марченко непосредственно перед смертью, рассказал нам, что его привезли с нарушением дыхательных, глотательных и речевых функций. По мнению этого врача, Анатолий скончался от инсульта ишемического типа. Кому из них верить? Тюремный врач не случайно изо всех сил настаивает на версии о сердечной болезни – власти боятся, что я вспомню, как в декабре 1983 г. надзиратели в пермском лагере били Марченко головой о цементный пол. Били до тех пор, пока он не потерял сознание, потом бросили на пол в карцере, закованного в наручники. У него была нарушена функция дыхания, и только по требованию других заключенных, слышавших его хрипы, ему оказали медицинскую помощь. Еще несколько дней у Анатолия оставались острые последствия избиения: нарушения обоняния, зрения, вкуса. Это не прошло бесследно – в течение трех последних лет его мучили головные боли и головокружения. Я не медик, но не могу не понять, что неврологические последствия избиения могли оказаться именно той самой причиной, которая привела к нарушению мозгового кровообращения, если, конечно, верить этой версии.
Но и другой выдвигаемый властями вариант диагноза все равно не может скрыть истины – ведь "сердечно-легочная недостаточность в результате дистрофии миокарда" есть не что иное, как следствие голодовки, которую он держал с 4 августа.
И в том, и в другом случае Анатолий не умер "естественной смертью", как пытаются меня уверить, – его убила тюрьма", – писала Лариса Богораз.
Ещё одной причиной смерти Анатолия Марченко могли быть пытки принудительным кормлением. Эти "медицинские меры" к нему стали применять после того, как он объявил голодовку с требованием освободить всех политзаключенных. На пыточные приемы своих тюремщиков Марченко жаловался в письме, отправленном на имя Генерального прокурора СССР:
В любом случае Лариса Богораз была права: её мужа в конечном счете убила система, которая привыкла разговаривать с оппонентами только при помощи угроз и насилия. После каждой отсидки Марченко сотрудники КГБ настойчиво "советовали" ему эмигрировать на Запад. А в случае отказа обещали упрямому диссиденту ещё больший лагерный срок, чем прежде.
Свое "обещание" они сдержали: в 1981 году Марченко был приговорен к 10 годам лагерей по самой "тяжелой" политической статье того времени – "антисоветская агитация и пропаганда" (ст. 70 УК РСФСР). Этот срок оказался последним. Но жертва была не напрасной. Через две недели после гибели Марченко из ссылки в Москву был возвращен академик Сахаров. А в январе 1987 года "Известия" сообщили о начавшемся процессе освобождения политзаключенных.
Мы не разглашаем имена авторов этой публикации из-за угрозы уголовного преследования по закону о нежелательных организациях в России.
