Предприниматель Ольга Амосова за несколько лет изменила жизнь людей с ограниченными возможностями в Братске. Все началось с небольшого благотворительного магазина "Кладовка", который она открыла в 2017 году. Потом были гончарная мастерская, кружок арт-терапии, танцевальная группа для детей и ресторан. В итоге Ольга создала в городе целый инклюзивный кластер – "Гнездо". Там она проводит фестиваль, девизом которого стали простые, но очень важные для особенных людей слова – "Ты можешь быть любым".
На ремонт помещения, которое быстро превратилось в популярный в Братске ресторан "Гнездо" и арт-мастерскую для людей с ограниченными физическими возможностями, Ольге пришлось взять кредит. Чтобы купить землю и помещение под инклюзивный кластер, мужу Ольги пришлось продать свой бизнес – к тому времени он окончательно поверил в ее идею.
"Появился стимул жить"
Давиду – 21 год, его брату Науму в этом году исполнится 20 лет. У них один диагноз на двоих. Жизнь братьев полностью изменил проект Ольги Амосовой.
– У Давида погранично-тяжелая с умеренной, I группа инвалидности, а у Наума умеренно-легкая, тоже пограничная, у него II группа инвалидности, – рассказывает их мама Ирина. – Диагноз один – умственная отсталость. С Давидом мы в кластер на занятия по глине по средам приезжаем. Раньше я его привозила и оставалась рядом с ним, как в любом другом месте. Сейчас я могу спокойно оставить его на занятии в мастерской. Знаю, что с ним там все будет хорошо, будет заниматься, успокоят, если нужно, подбодрят, и уже не нужно мое постоянное присутствие рядом с ним. Это безопасное место, которому можно доверить своего ребенка. А Наум работает в ресторане. Мы выучились на повара. И когда в кластере Ольги открылся ресторанчик, появилась возможность устроить его туда на работу. С декабря он там уже работает, тьфу-тьфу, справляется.
Всего в ресторане "Гнездо" сегодня десять особенных сотрудников.
– Наша Даша за годы работы здесь стала самостоятельной. Не сравнить с другими, обычными 30-летними, конечно, но вы бы знали, какой это для нас прогресс! Речь, движения, мотивация к жизни! – говорит Ольга Шелег, мама Дарьи. – У нас были проблемы с коммуникацией, с общением. А сейчас дочь достаточно раскрепощенная. Она в 30 лет освоила езду на автобусе. Ее фактический возраст по интеллекту тормознулся где-то годах на двенадцати, родовая травма. Согласитесь, 12-летнего человека тоже можно чему-то обучить, к чему-то пристроить, и он будет вполне себе замечательно жить. Но трудоустраивать в обычные какие-то конторы – это нереально. Никто с ней возиться не будет, никто ее поддерживать и подбадривать не станет. Но "Гнездо" – место необычное.
Дарья приходит домой и делится: а мы придумали новые рецепты, а давай попробуем дома. И уже нет страха чему-то учиться. Ну, не получилось – не получилось. И навыки жизни обычные, бытовые появились. Потому что раньше, окончив спецшколу, Даша общалась только с нами, родственниками, немногочисленными друзьями, такими же сложными, как и она.
А в ресторане они общаются со всеми, что раздвигает ее горизонты. Ей уже не страшно выйти в зал, взять себе чашечку кофе и посидеть среди людей. У наших детей теперь есть стимул жить. И я уже не наседка, не скажу, что меня отпустило окончательно, но я осознаю, что перспектива есть впереди. Мне уже не так страшно стареть, – говорит Ольга Шелег.
"Преображение"
Ольга Амосова родом из Архангельска. В 2014 году она познакомилась с Юрием, который вскоре предложил ей пожениться и переехать к нему в Братск, где у него был свой бизнес.
– Приехала в Братск за мужем. Думала, ненадолго, оказалось навсегда, – вспоминает Ольга. – Работу по профессии – архитектором – здесь найти не удалось, как-то нет вакансий. Постепенно я увлеклась волонтерством. Вместе со знакомыми начала ездить в Падунский детский дом, там были мастер-классы для детей. Продавали их поделки, закупали новые материалы. Там же делала видеоанкеты для детей. Одна девочка так нашла новую семью, которая забрала ее в Москву. До сих пор слежу за ее судьбой, мы общаемся в соцсетях.
– Сначала, десять лет назад, мы открыли благотворительный магазин – вещи нам приносят, мы продаем и выручку переводим разным благотворительным проектам. Позже в том же здании открыли большую гончарную мастерскую "Место". Стали приглашать к нам заниматься в том числе ребят с ограниченными возможностями здоровья. Часть из них позже пошли к нам на арт-терапию и в танцевальные кружки. А в 2020 году мне пришла идея открыть кафе, где ребята с ментальными особенностями могли бы полноценно работать, – рассказывает Ольга. – И мы решили протестировать эту идею на базе нашей мастерской. Мы отделили мастерскую, поставив барную стойку, организовали импровизированную кухню, купили плиты, вафельницы и пригласили первых ребят с ментальными особенностями, пять человек. Я просто позвонила в благотворительный фонд, где с этими ребятами занимались до 18 лет, сказала: "Дайте мне контакты". Они дали контакты, так пришли первые пять ребят – следующие пришли уже по "сарафанному радио" или по репортажам с телевидения. Кофейня работала только раз в неделю на базе мастерской. Мы называли его "Супачо", потому что готовили там только два супа-пюре и пекли вафли.
Ольга говорит, что сразу же почувствовала, что ее проект меняет к лучшему жизнь всех его участников и даже случайных посетителей.
– Многие мне говорили: "Благодаря твоему проекту мы изменили к ним [людям с ограниченными возможностями здоровья] отношение. Нам раньше их было жалко или было неудобно, стыдно перед ними. Но мы приходим к тебе в проект и видим, какие они добрые, чистые и наивные. И нам их не жалко!" – рассказывает Ольга.
Кафе "тестировали" полгода, постепенно увеличивая число "рабочих дней".
– Ребята приходили с утра, приходил повар, бариста. Они вместе варили суп-пюре, пекли вафли, учились варить кофе. И в обед с 12 до 15 к нам приходили посетители. Это была такая пробная версия, на которой мы поняли, что ребята способны полноценно работать в кафе. К нам подключился психолог, танцевальный терапевт, театральный терапевт, мы начали с ребятами заниматься в нескольких направлениях.
Танцевальный педагог-психолог Алина Малачлы говорит, что любой проект Ольги – "всегда эксперимент".
– Ольга три года назад просто в соцсети кинула такой клич: "А кто бы хотел помочь нам развивать такое направление, как помощь людям с ментальными проблемами?" Я как раз приехала с обучения танцевальной терапии, и мне было очень интересно, как движение и танец могут помочь людям с инвалидностью. Написала ей: "Оля, рассчитывай на меня. Мы посмотрим, что из этого может получиться даже просто в качестве эксперимента", – вспоминает Алина. – У Оли тогда еще не было зала. И ребята стали ездить в совершенно другой район на занятия. Я вела уроки вместе с режиссером и актером. Сначала было пять или шесть участников, потом наша компания стала расти – не прошло и полугода, нас было уже 20 человек, потом еще больше. А в прошлом году провели к открытию кластера фестиваль, к нему ребята приготовили спектакль.
Описывая результат своей работы, Алина Малачлы часто повторяет слово "преображение".
– Например, у нас был участник с синдромом Дауна, первые несколько месяцев он не хотел вступать в контакт: приходил, мог сесть, отвернуться и смотреть в угол, неохотно принимал участие в каких-то заданиях, хотя мы его деликатно приглашали. Но раз за разом он оттаивал, проникся наконец доверием, понял, что территория безопасная, ему не причинят здесь никакого вреда.
Пока занимались, поняли, что он очень любит быть в центре внимания, и стали на каждом задании давать ему сольное выступление. Включалась музыка, он выходил в центр и преображался! Вообще, многие ребята были достаточно закрыты в начале, спустя год-два у нас появилась звезда, потом другая. Естественно, мы не можем выпрыгнуть за рамки диагнозов – это все-таки органические нарушения. Но! Наша задача – расширить коммуникативный круг у ребят. Им каждый раз приходилось вступать в контакт с новыми людьми. Нам порой кажется, что им обязательно нужна какая-то жалость, какая-то посторонняя помощь, еще что-то. А выясняется, что более всего им нужно общение, – говорит Алина.
– Один мальчик пришел, поначалу не мог соединить предметы на листе, были одни круги. Если он рисовал человека, то все части тела были разбросаны по листу, при раскрашивании выходил за границы рисунка. Нарисует круги и говорит, что это корабль. Притом очень плохо говорил. А когда мы делали заключительную диагностику, все были просто поражены – он все детали тщательно соединял, раскрашивал и попадал в рамки. У него и речь улучшилась. Хотя проект у нас длился буквально полгода, но такие были ошеломительные результаты! Или один мальчик у нас слабослышащий с аутическим отклонением. Он в конце проекта стал меня называть по имени, а вообще не говорил! – вспоминает арт-терапевт Ольга Братская.
Ольга пришла в инклюзивный кластер за своим 38-летним братом, который ходил на танцевальные занятия Алины.
– Сначала чисто случайно увидела в интернете, что группа двигательной терапии собирается, привезла брата в эту группу. Он туда походил, я посмотрела, а потом, так как сама психолог-художник по образованию, занималась арт-терапией, предложила Оле: "А давайте попробуем не только танцевально-двигательную терапию, а еще и творческую терапию, изотерапию". И мы написали проект и выиграли грант. У нас было 12 ребят. Диагнозы у всех разные: и ДЦП, и аутический спектр, и гидроцефалия, у каждого свои. И возраст специально взяли – от 18 и старше, потому что такие ребята с ментальными нарушениями и без того обделены, так еще и имеющиеся программы нацелены на детей, не на взрослых людей. Мы занимались с ними изотерапией, и выставка их работ до сих пор висит в "Арт-гараже" кластера.
Из "Супачо" в "Гнездо"
По словам Ольги, она долго не могла решиться на открытие ресторана – боялась, что не потянут финансово. Как ни странно, "подтолкнули" чиновники.
– К нам в "Супачо" пришли на обед гости из администрации города, девушка говорит: "Классная идея. Тебе срочно нужно к заммэра по финансам на прием, рассказать об идее. Возможно, он поможет с финансированием". Так я оказалась на приеме у заммэра, он тоже одобрил: "Классная идея, просто супер. У нас на следующий год будет субсидия 10 миллионов для социальных предпринимателей. Делай проект". По факту не было никакой надежды, что мы выиграем эту субсидию. Но я уже загорелась делать ресторан, нашли деревянное здание площадью 370 квадратов, оно стояло в аренде и было в очень плохом состоянии. Это один из первых домов в нашем городе, зданию 58 лет! Столько же, сколько городу Братску современному. Мы сразу поняли, что в здании идеально разместится весь кластер – и кафе, и гончарная, и благотворительный магазин. А кроме дома на участке был заброшенный сквер, который мы реанимировали, есть 4 ангара, которые уже превратились в "Арт-гараж", внутренний двор, – вспоминает Ольга.
Пообещавшие грант чиновники "по техническим причинам" его не дали.
– И мы рискнули, сначала взяли дом в аренду, не имея средств. Сняли видеоролик и начали собирать первые средства на реставрацию этого здания. Нам люди присылали деньги со всей России, даже из других городов, хотя даже не были в Братске, но им так понравился наш первый фильм. Начали делать потихоньку ремонт. Потом взяли кредит. На общих основаниях, потому что срочно нужно было продолжать ремонт, а деньги закончились. Этот кредит мы и сейчас платим – 30 тысяч в месяц. Благо, что семья подключилась к процессу, муж продал один из бизнесов, и мы выкупили дом с землей. Потому что если бы мы сейчас еще и платили бы аренду собственнику – это еще сверху 150 тысяч! Хотя дом был просто в плачевном состоянии, но сейчас – это просто конфетка, что снаружи, что внутри! Представьте, сколько мы сюда вложили денег, сил.
Уже потом Амосовой все-таки удалось получить существенные деньги и от государства. Она выиграла тендер на 10 миллионов рублей и еще семь миллионов получила в Фонде президентских грантов. Иногда ей удается получать небольшие гранты на конкретные социальные проекты.
– Жаль, эти грантовые программы разовые, это не систематическая помощь, – говорит она.
Сегодня инклюзивный кластер Амосовой – это ресторан, благотворительный магазин, семейное кафе, пекарня, гончарная мастерская, оранжерея и арт-гараж.
– Ресторан открыл свои двери только в конце года, и только в последний месяц мы чуть-чуть в плюс вышли. Мы еще и докупаем оборудование: купили морозилку, витрину для пирожных, потому что у нас есть своя хорошая пекарня, надо еще купить посудомоечную машину. И чтобы получить хороший результат, надо держать верхнюю планку: допустим, в Братске зарплата у поваров от 150 до 200 рублей в час, 200 – это в хороших дорогих пивных ресторанах. У нас тоже 200, – говорит Ольга. – И в мыслях что-то новое еще открыть: в деревне недалеко от Братска можно ферму открыть, еще одна площадка для ребят и свои продукты для ресторана. Агротуризм, может быть, – говорит Ольга.
"Соцпроекты сейчас не в приоритете"
Все проекты кластера так или иначе дополняют друг друга: в гончарной мастерской занимаются не только глинотерапией, но и делают посуду для "Гнезда", а летом в теплице выращивают зелень для ресторана и заодно проводят "садовую терапию".
– Сто тысяч мы попросили у спонсоров, сто тысяч – получили грант, двести тысяч вложили своих в наш сквер: можно сказать, из помойки создали очень красивое пространство, – хвастает Ольга.
Получить государственные, даже совсем маленькие гранты в последнее время стало сложнее.
– Если еще полгода назад на танцевальной, театральной и глинотерапии в Братске занимались около 50 ребят, сейчас 25. Часть направлений, не получивших новые гранты, нам пришлось притормозить. Хотя некоторые учителя и терапевты продолжают работу уже бесплатно, – говорит Ольга.
Арт-терапевт Братская говорит, что намерена арт-группу этого года довести бесплатно.
– Не могу бросить их на полпути. Ребята же не просто создавали, они изучали художественный материал. Сначала рисовали карандашами, потом перешли к фломастерам, потом мы переходили к краскам, потом глиной занимались, лепили. У нас и тарелочки, и чашечки были, и ангелочки. Такая получилась дружная группа, что мы до сих пор продолжаем эту терапию. Хотя проект, грант закончился, но группа должна идти дальше, – говорит Братская.
У ее коллеги Алины сейчас занятий нет, причина та же – закончился грант.
– Печально, да, но для того чтобы это была системная помощь, нужна и финансовая поддержка системная. Без этого, к сожалению, никак. Хотя в Братске живет достаточно много ребят с ДЦП, например, которые не могут самостоятельно передвигаться, колясочники. Они остаются без внимания. Куда могут их родственники выкатить, вытащить из квартиры – там и сидят. Необходимы выездные программы, когда специалисты могут прийти домой, например, к лежачему больному. На это тоже нужно финансирование. Но очевидно, что соцпроекты сейчас не в приоритете, – говорит Алина.
"Излучатель толерантности"
– Ваши особенные сотрудники получают полноценную зарплату?
– Наум получает полноценную зарплату. Он работает полноценную смену пять дней в неделю. Другие ребята, у всех разные способности, работают по два часа три дня в неделю. Даже те, кто работают по два часа три дня в неделю, около 6 тысяч получают, и для них это весомая поддержка. Точнее, для родителей, для самих ребят эти деньги – второстепенно, а вот прийти на работу – для них так же важно, как, например, обычным детям – получить путевку в "Диснейленд", – говорит Ольга.
– Получая зарплату, люди, официально оформленные как инвалиды, обычно лишаются дотаций, социальных льгот. Ваши подопечные сталкивались с чем-то подобным?
– Они лишаются ежегодного повышения пенсии. Допустим, сейчас у них пенсия 10 тысяч рублей, а в апреле ее повысят до 11 – так вот им ее до 11 не повысят, у них останется 10, потому что они официально трудоустроены. Но все равно им выгоднее работать, чем эту доплату получать. И если они уволятся, им со дня увольнения пенсия опять будет 11. Фактически они ничего не теряют, но для некоторых родителей это еще один страх и причина запретить им работать. У нас была одна девочка Эля, она мечтала работать, ждала, когда закончим ремонт, и мы хотели ее официально трудоустроить. Но мама у нее в возрасте (это обычно самые беспокойные родители), сказала: "Нет-нет, вы что, она потеряет доплату. Пусть, если хочет, ходит, работает, но трудоустраивать не надо". Я говорю: "Вы сами тогда Эле объясните, почему ее подруги, Ксюша, Даша, получили зарплату, а Эля нет. Мы же не можем Эле просто так платить, без договора".
Представьте, некоторым из них за 30, а у них никогда не было никакой работы, просто сидели дома, куда-то ходили с родителями, или есть у нас такая организация еще с советских времен, Общество инвалидов, где руководители пенсионерки-бабушки, ребята туда ходили на какие-то праздники, пили чай, плясали. Развития профессионального там нет, к сожалению. У нас, например, есть мальчик Толик, у него папа с бабушкой живут в Братске, а мама живет в Москве, раньше он полгода жил у папы, полгода жил у мамы в Москве, а теперь он в Москву вообще не ездит. Он говорит: "Мама, у меня здесь работа, ни в какой отпуск я не хочу, не поеду".
– Ваня Рыжков, парень с синдромом Дауна, работает у нас в зале. Или есть Ксюша, сейчас работает помощником в пекарне. Когда ее привели, мама говорила: "Я ей дома не даю ничего готовить, потому что я боюсь, что она обожжется, еще что-то". Мы не боимся, мы относимся к ним как к обычным людям, понимаем просто их ограничения. Мама потом пришла и сказала: "Спасибо вам большое, теперь Ксюша тоже дома готовит вафли, я теперь не боюсь ей доверять". У них у всех результаты просто колоссальные, – радуется Ольга.
"Излучатель толерантности" – так называют это место в городе.
– Очень многие люди в нашей обычной жизни боятся людей с особенностями, особенно если это люди с умственной отсталостью, с синдромом Дауна, с аутичным спектром. Они боятся, может быть, какой-то внезапной агрессии, не знают, что от них ожидать – говорит терапевт Алина. – Когда я беседовала со своими друзьями, знакомыми: "Хотели бы прийти ко мне на занятия?" – слышала разные ответы, некоторые ведь до сих пор думают, что это заразно. Вот такое мракобесие в 21-м веке, смешные и нелепые мифы до сих пор живы. Поэтому тут двусторонний терапевтический эффект – когда мы создаем условия для развития ребят, мы не только расширяем их возможности, но точно так же создаем почву для исцеления нас самих.
