21 и 22 апреля в Берлине состоятся читки антивоенных пьес современных русскоязычных драматургов. Ранее такие читки уже устраивали в Эстонии, Израиле, Сербии, Турции, Франции. Организатор – независимый драматургический фестиваль "Любимовка", объявивший бессрочный конкурс русскоязычных пьес на антивоенную тему. Журналист Сибирь.Реалии прочитал пьесы, включенные в шорт-лист, и поговорил с драматургами и отборщиками о том, зачем писать пьесы, которые едва ли поставят в России в обозримом будущем.
"Называть вещи своими именами"
"– Ты, конечно, всегда кретином был, но, бля, сына тебе западные спецслужбы совсем мозг промыли. Ещё и из страны уехал. Там оружие разрабатывают, которое славян будет убивать.
– Какое оружие?
– Биологическое. Его выводят из коронавируса, добавляя туда кровь русских убитых детей на Донбассе за эти 8 лет.
– Папа, они бомбят жилые дома, школы, детсады. Я тебе могу все фотографии прислать, я…
– Они сами себя бомбят! ТЫ что, не понимаешь, что это все спектакль, чтобы уничтожить Россию, все ФЭЙКИ?
– ОНИ БОМБЯТ ЖИЛЫЕ ДОМА, – я уже перехожу на ОР. Семья, которая играла рядом, посмотрела на меня, и я отошел.
– ОНИ САМИ СЕБЯ БОМБЯТ! НЕ ВЕДИСЬ НА ФЭЙКИ, СЫНА, ИЛИ ТЫ, БЛЯДЬ, ПРЕДАТЕЛЬ?
– Они агрессоры, которые развязали войну, – пытаюсь сказать я, но отец повесил трубку. Каспийское море спокойно шумело, ему было нипочём, мои крики и мой промытый тоталитарной пропагандой отец".
Марат – московский журналист, задержанный на антивоенном митинге, в обмен на свободу соглашается стучать. ФСБ командирует его в Грузию через Казахстан. Так начинается пьеса "Свободные пути" Фёдора Курёхина, представленная в конкурсной программе "Любимовки".
В первую очередь этот драматургический фестиваль, делающий ставку на актуальность и документальность, ассоциируется с московским Театром.doc, где "Любимовка" официально "прописалась" еще в 2007 году, и его основателями – Михаилом Угаровым и Елены Греминой. Гонения на этот театр не прекращаются уже много лет, несколько раз с труппой по надуманным предлогам расторгали договоры аренды помещений. Основатели даже придумали шуточный слоган: "Театр, который переезжает". После начала войны релоцироваться пришлось уже фестивалю "Любимовка". Многие ридеры (отборщики пьес) и авторы оказались в вынужденной эмиграции.
"Фестиваль "Любимовка" выступает против войны, пропаганды агрессии и государственной цензуры. Мы хотим называть вещи своими именами и поддерживать авторов, которые не могут и не хотят молчать о трагедии войны, свидетельствуют о её ужасах и последствиях, осмысливают сложившуюся ситуацию, ищут способы противостоять риторике ненависти и оправданию имперских амбиций. Фестиваль "Любимовка" объявляет внеочередной бессрочный opencall "Драматургия против войны", – сказано на сайте фестиваля.
На этом сайте уже опубликовано два шорт-листа антивоенных пьес, скоро появится третий. Большинство написаны после 24 февраля, но есть и тексты, созданные несколько лет назад и зазвучавшие сегодня с новой актуальностью. Например, "Битва за Мосул" Алексея Житковского, написанная в 2017 году, – размышление о том, почему на Земле не прекращаются войны и можно ли спокойно жить, зная об этом, – включена в программу грядущих читок в Берлине.
Житковский – драматург из сибирского города Нижневартовска, пьесы которого активно ставились в столичных и провинциальных, в том числе сибирских, театрах. Он открыто высказался против войны и заподозрен российскими силовиками в экстремизме. После обыска в его доме, проведенного в рамках "проверки на экстремизм", прошло уже полгода, но никаких обвинений не предъявлено – очевидно, в силу отсутствия малейших доказательств вины.
Репрезентация травмы
"Любимовка" – комьюнити, в которое входят не только драматурги, но и актёры, режиссёры, театральные критики. Режиссёр Никита Бетехтин – основатель театра "Буриме" в Тюмени, затем штатный режиссёр Красноярского ТЮЗа, который также ставил в Новосибирске и в Кемерове, – с "Любимовкой" уже шесть лет.
Когда началась война, Никита стал вести "Список зигатеатров", поддержавших российское вторжение в Украину. В первые же недели с Бетехтиным отказался продлить контракт красноярский Сибирский федеральный университет, где он преподавал, а Московский Электротеатр Станиславский в последний момент отменил премьеру, над которой работал Бетехтин. Никита считает, что причиной в обоих случаях стала его антивоенная позиция. В мае прошлого года режиссёр эмигрировал, опасаясь уголовного преследования.
– Я не просто против войны, я не могу войну игнорировать. Не могу ставить спектакли и не артикулировать свою позицию, создавать иллюзию, что всё в порядке, – объяснил Никита Сибирь.Реалии.
Сейчас Бетехтин живёт в Штутгарте. Преподаёт режиссуру по зуму, ставит в Германии современную оперу. После вынужденной эмиграции Никита ставил читки пьес из антивоенного шорт-листа "Любимовки"– "Шашлыки" (можно посмотреть здесь) Павла Пряжко на "Эхе "Любимовки" в Нарве и "Ваня жив" Наталии Лизоркиной в Берлине в рамках читок, приуроченных к годовщине войны.
– Это чуть ли не единственная возможность представить антивоенное творчество российских драматургов, к которому в Европе относятся настороженно и без энтузиазма, отдавая предпочтения украинским авторам. Это художественные документы времени, пьесы, которые мне интересны в первую очередь как гражданину. Сегодня российские драматурги, пишущие антивоенные пьесы, так или иначе репрезентуют травму, которую они переживают как граждане государства-агрессора. Нужно сохранить эти зарубки, эмоциональные отклики. Когда пройдёт время, будет поздно что-то фиксировать, – говорит Никита Бетехтин. – Обе пьесы написаны в 2022 году. "Ваня жив" Наталии Лизоркиной – интересная, острая, метафорическая пьеса. Как она прочитается через несколько лет – для меня вопрос.
"Шашлыки" Павла Пряжко – это пьеса для театра. Пряжко на примере одной семьи, испытывающей кризис, рассказал о глобальных событиях, которые все мы сейчас переживаем. Родственники собираются пожарить шашлыки, и запах шашлыков перекликается с запахом войны. Пряжко – белорусский драматург. И понятно, что в этой пьесе война – через границу. Буквально в нескольких метрах пахнет горелым человеческим мясом. Очень точная метафора времени.
Читка – это ещё не сценическое произведение, а репрезентация текста, проверка его на прочность. Уверен, что, когда это будет возможно, "Шашлыки" обязательно кто-нибудь поставит, – говорит режиссёр.
– Как изменилась современная российская драматургия после 24 февраля?
– В пьесах появилось огромное количество ненормативной лексики. Российские интеллигенты общаются друг с другом матом, потому что нет других слов, чтобы описать происходящее, чтобы рассказать, что чувствует нормальный здравомыслящий человек, который не придумывает себе оправданий, не закрывает глаза, а проживает эту войну.
Кроме того, драматурги так или иначе отвечают на вопрос: что происходит с их окружением? Например, герой пьесы Сергея Давыдова "Граница" (пьеса включена в антивоенный шорт-лист "Любимовки". – С.Р.) пытается понять, что творится в голове его мамы. Сначала она поддерживала войну, а потом прислушалась к словам сына и разглядела то ужасное, что раньше запрещала себе видеть.
– Что с вашим проектом про зетующие театры?
– Абсолютно не жалею, что запустил этот проект. Он остановил позорнейший флешмоб, когда театры под давлением властей вешали на свои фасады всякую хрень и пошлятину. Уже сейчас многие начали заметать следы, удалять посты. Но наша таблица существует в открытом доступе как онлайн-документ. Мы сохранили все скриншоты, видеоинтервью и имена театральных деятелей, поддержавших войну. Даже если со мной что-то случится, есть ещё несколько десятков человек, у которых хранится эта информация.
Последний на сегодняшний день кейс был 24 февраля – в годовщину войны. Красноярский драмтеатр им. Пушкина устроил на своём фасаде лазерное шоу в поддержку "спецоперации".
– Был ли услышан коллегами ваш призыв бойкотировать такие театры?
– Конечно. Многие режиссёры и театральные критики прекратили сотрудничество с этими театрами. Правда, некоторые мои коллеги поняли, что место освободилось, и пришли туда кормиться. Я больше не пожму им руку, – говорит Никита.
"Худшее будущее наступило"
Автофикшн Аси Волошиной Crime – пожалуй, самый эмоциональный, яростный и беспощадный текст в антивоенной подборке "Любимовки".
В пьесе война переплетена с личной трагедией. Это монолог, а скорее, даже поток сознания российской девушки – возлюбленной украинского скульптора, ушедшего добровольцем на фронт. Она читает украинские и пропутинские телеграм-каналы, возмущается ложью официальных лиц своей страны, узнает про пытки, Мариуполь, Бучу и Ирпень, про гибель мирных украинцев и бесчинства российских военных на оккупированных территориях. И ждёт, что её избранник появится в сети, выйдет на связь. Ближе к финалу понимает, что он погиб. Но Волошина не ставит здесь точку. На последних страницах она разворачивает историю на 180 градусов: загипнотизированная Путиным девушка выбирает преступную родину, а не любовь и истину.
Уже упомянутые "Свободные пути" Фёдора Курёхина – история об эмиграции. Завербованный ФСБ московский журналист устанавливает жучки в тбилисской квартире российского эмигранта, однако ничего ценного чекисты не узнают. Впрочем, они и сами не понимают, в чем теперь смысл их работы. Марату удаётся избавиться от кураторов, убежать в Польшу. Он сжигает одежду, в которой приехал из России, и надевает вещи, найденные на помойке. Метафора обнуления и маргинализации российских эмигрантов и начала новой жизни – с чистого листа.
"Война ещё не началась" Михаила Дурненкова – ещё одна пьеса из антивоенного шорт-листа "Любимовки", написанная достаточно давно, но получившая новую актуальность. Герои пьесы рассказывают о бытовых ситуациях, большинство из которых вроде бы вообще не про войну. Но в каждой – вывих, сбой сознания. Сын нанимает рабочих, чтобы построить дом на дачном участке родителей, а отец мечтает поджечь этот дом, чтобы вечно занятый сын навестил их снова. Любовник собирается убить мужа своей избранницы, та говорит, что есть веская причина этого не делать, но никак не может вспомнить какая. В другой семье муж-пропагандист сообщает в телеэфире о зверски замученном врагами мальчике. Супруга пропагандиста пугается и отвозит своего сына к бабушке. Муж, вернувшись домой, признаётся, что вся эта история – фейк, однако супруга говорит, что поверит ему, только когда по телевизору дадут опровержение.
Михаил Дурненков – лауреат "Золотой маски" 2019 года в номинации "Современная драматургия" за пьесу "Утопия", поставленную в Театре Наций. В 2021 году вошел в секретариат Союза театральных деятелей РФ. В апреле 2022 года Михаил Дурненков открыто заявил о своей антивоенной позиции. Эмигрировал в Финляндию. После его отъезда председатель Союза театральных деятелей Александр Калягин потребовал исключения Дурненкова из СТД. Почти все российские театры сняли его пьесы с репертуара. Против Михаила возбудили административное дело "о дискредитации ВС РФ".
– Пьеса "Война ещё не началась" написана в 2015 году. По мотивам 2014-го, естественно, – рассказывает Михаил Дурненков. – Чуть раньше, непосредственно во время аннексии Крыма, я написал пьесу "День победы": рекламщики за большие деньги придумывают праздник День победы и пытаются понять, как его продать народу. И пьеса заканчивается тем, что они спешат в бомбоубежище. Эти тексты актуально смотрятся и сегодня. Может быть, слишком актуально. Происходящее сегодня – неожиданно, шокирующе. Вместе с тем, если подумать, – ужасно логично. Вот оно бродило, бродило и перебродило. Накопилось какое-то количество газов и рвануло так, что разорвало бидон.
– Те люди театра, которые боятся взаимодействовать с современной драматургией, любят повторять: "Нужна временная дистанция…"
– Писать о войне, о событиях сегодняшнего дня, всегда имеет смысл. Худшее будущее, о котором мы предостерегали, наступило. Единственное, что может сделать художник в дни таких страшных событий, – говорить о том, что мир всё-таки не чёрно-белый, и человек остаётся человеком в любой ситуации. И всегда нужно искать этого человека.
– Какие пьесы антивоенного конкурса показались лично вам наиболее сильными?
– Могу упомянуть Crime Аси Волошиной. Это автофикшн, где лирический герой и драматург – практически одно лицо. Понятно, что всё-таки есть разница, но она незначительна и почти не уловима. И текст "Ваня жив" Наталии Лизоркиной, которая подметила, что ко всем официальным высказываниям в России сегодня добавляется "не": якобы мы НЕ ведём войну, НЕ хотим уничтожить украинцев. Вся пьеса построена на этом приёме.
– Кто преобладает в двух шорт-листах "Драматургии против войны" – уехавшие или оставшиеся авторы?
– Есть и те, и другие. И те, кто попеременно живёт в странах ближнего зарубежья и возвращается в Россию. Но, пожалуй, в шорт-листе больше оставшихся в России. Они острее чувствуют ситуацию. В Европе только редкие украинские флаги и митинги по выходным указывают на то, что идёт война, и ты волей-неволей вливаешься в эту мирную жизнь. А в России драматург каждый день видит букву Z. Пытается примирить с этим свою совесть. Не может, и поэтому пишет пьесу.
– Чем такая драматургия отличается от публицистики и журналистики?
– Во-первых, журналистика и публицистика тоже могут стать предметом для постановки в театре. А отличие вот в чём. Театр даёт зрителю возможность соотнести себя с персонажем, возможность психологического манёвра – принимать эту историю или нет. Когда мы читаем новости про расстрелы мирных жителей в Буче, про пытки, у нас единственное желание – отмежеваться от агрессоров. Нет желания понять, что же произошло. В театре всё иначе. Театр даёт возможность безопасного приближения.
Те россияне, которые поддерживают войну, новости про Бучу читать вообще не будут, потому что это грозит разрушением их картины мира. А пьеса на эту же тему, поставленная в театре, имеет шанс до таких людей достучаться, изменить их представления.
Я думаю, что перевод пьес на немецкий язык (речь о грядущих читках в Берлине. – С.Р.) – это диалог с теми немцами, которые всех русских кладут в одну коробочку с надписью "враги".
– Сейчас в этих читках участвуют профессиональные актёры?
– Да, как правило. Эмигрировало огромное количество россиян, в том числе и театральных деятелей – актёров, режиссёров.
– Будут ли где-то поставлены эти пьесы?
– Мы об этом не думаем. Просто даём этим пьесам возможность звучать. Театры, как и прежде, могут знакомиться с ними на сайте "Любимовки". Мы никак на этот процесс влиять не можем.
– У "Любимовки" был прицел на то, чтобы пьесы, участвующие в конкурсе, существовали не только в формате читок, но и получали сценическую жизнь, ставились российскими театрами.
– "Любимовка" была, наверное, важнейшим маркетом таких пьес в России. Я думаю, что, когда выйдет шорт-лист "Любимовки", некоторые из этих пьес – наименее политические – будут поставлены в России, но без указания, что впервые они прочитаны на "Любимовке", как это было раньше. Театры будут договариваться с авторами напрямую. Но в целом, конечно, рынок потерян. Драматургия – это новое слово. И даже если в пьесе нет слов "война", "Украина", "Путин", всегда можно какую-то крамолу усмотреть. Поэтому, я думаю, в России количество постановок по современным пьесам будет сокращаться с каждым годом,– считает Михаил.
Героиня пьесы анонимного автора (не все даже на читках решаются раскрыть свои фамилии) – россиянка Арина, эмигрировавшая в Европу, чтобы помочь украинским беженцам. Кредитная карта Арины заблокирована, и она крадёт в шведском магазине два диетических йогурта. Шведские полицейские видят в ней не оппозиционерку, а мелкую воровку, выслушивают рассказ Арины о причинах бегства из России, о том, что за антивоенные посты её могут посадить на много лет. И не верят, что нельзя остаться на родине, свергнуть режим и найти управу на российских стражей порядка, нарушающих закон. "Меня бомбит" – давшая название пьесе фраза, которой Арина передать своё эмоциональное состояние после начала войны.
– После 24 февраля я вообще не думала, что что-то напишу. Считала, что не имею на это права, – рассказывает редакции Сибирь.Реалии одна из участниц "Любимовки". – Помните эту фразу Адорно: "Как писать после Освенцима?" Вот и я не понимала как. Особенно мне – русскому драматургу. Даже сейчас трудно говорить об этом, потому что боюсь быть некорректной по отношению к украинцам. Я понимаю, почему они не хотят, чтобы русские продолжали писать пьесы, стихи, снимать кино и ставить спектакли. Но потом поняла, что никто не будет счастливее от того, что я замолчу. А если выскажусь, мне хоть ненамного, но станет легче. Антивоенная пьеса, которую я написала, спасла меня в психологическом плане. Не знаю, как бы выжила без нее.
"Война – это бессилие"
В программу грядущих читок в Берлине включён текст киевлянки Ирины Серебряковой "Женщины в темноте", написанный в соавторстве с Марией Денисовой. Как рассказала Ирина Сибирь.Реалии, после 22 февраля она написала десять пьес о войне, три из них попали в антивоенный шорт-лист "Любимовки". Почти у всех героев и героинь есть реальные прототипы, с которыми Ирина общалась. Пьесы создавались в основном в арт-резиденциях – в Чехии и в Швеции – при поддержке зарубежных фондов. В Швеции готовится постановка её антивоенной пьесы. Сейчас Ирина снова в Киеве.
– Что означает война лично для вас?
– Ощущение бессилия. В самом начале войны в магазинах закончилась еда – не только человеческая, но и собачья. У тебя есть деньги, но ты не можешь купить собаке корм, потому что его нет в магазинах. Самих магазинов физически нет. У тебя остался последний пакетик корма, и ты думаешь: "А что дальше?" И следующая мысль: "Если ты не можешь обеспечить даже собаку, что же будет с тобой самой?"
В пьесе "Женщины в темноте" то же самое. Много ситуаций туда не вошли. Вот одна из них. Зима в Киеве. Отключили отопление, свет, воду. И вот у тебя кактус на подоконнике погибает от холода. Ты где-то учился, у тебя большой жизненный и профессиональный опыт – веб-дизайн или кодинг. Был неплохой доход, но сейчас ты не можешь работать, потому что нет электричества. И весь твой опыт, все твои знания, годы учёбы, все твои деньги не могут спасти даже один несчастный кактус, не то что там детей или пожилую маму.
Есть деньги на билеты, но ты не можешь выехать, потому что ничего не ездит. Ни за какие деньги. Физически – ничего нет. Бензина нет. Ехать не на чем. Для меня война – это бессилие, – говорит Ирина Серебрякова.
– В Украине сейчас много авторов пишут о войне?
– Я бы сказала, что все, кто пишет, так или иначе касаются этой темы, потому что иначе быть не может. В Украине проходят читки таких пьес, ставятся спектакли. Зрители ходят и активно обсуждают.
– Можете назвать украинских драматургов и пьесы, которые, на ваш взгляд, заслуживают внимания?
– Мне сложно оценивать коллег. Я не всё читала. И я не знаю личные обстоятельства каждого украинского автора. Возможно, у кого-то родственники в оккупации. Назову имена драматургов, а потом к их родственникам придут. Ну, я бы назвала пьесу Натальи Ворожбит "Плохие дороги", по которой снят фильм.
– Но она написана ещё до войны.
– Всё зависит от того, что считать войной. Здесь для очень многих война идёт уже девять лет. Это люди, живущие в Донецке или туда ездившие. Пьеса и фильм "Плохие дороги" состоит из новелл, нескольких эпизодов, в которых фигурируют не связанные между собой люди. Это мозаика, показывающая множество судеб. И в каждой судьбе найден какой-то ключевой момент. Там очень живые, выпуклые диалоги. Допустим, какой-нибудь короткий разговор бабушки и внучки, но за эти несколько минут драматург сообщает о них столько, сколько другой автор не смог бы и за час.
– В вашей пьесе "Игра генералов", которая тоже попала в антивоенный шорт-лист "Любимовки", героиня говорит, что ненавидеть "орков" можно только всех скопом. А если смотреть на каждого отдельно – его можно понять.
– На этом этапе у меня была цель записать как можно больше мнений, как можно больше позиций. И в том числе есть вот такая. Возможно, после окончания войны появится какая-то общая позиция, но сейчас опыт войны – он у каждого свой. Для одних – жить несколько месяцев в Киеве без воды и света. Для других – эмиграция. Для третьих – сидеть в окопе. Разумеется, отношение всех этих людей к войне будет отличаться.
– Лично у вас в душе нет ненависти к России? Вы находите силы не обобщать?
– Я много думала об этом. Если виноваты все – значит не виноват никто. Есть ужасные события. Есть Буча. Есть россияне, убивавшие мирных жителей и бомбивших гражданские объекты. Давайте их искать, устанавливать личности и судить. Но если ненавидеть всех россиян скопом – зачем тогда искать причастных к преступлениям? Это уменьшает шансы привлечения виновных к ответственности. И из-за ненависти ко всем настоящие виновники могут уйти от суда, а невиновные пострадают – что тоже очень печально. Если, допустим, захейтить фестиваль "Любимовка", как это поможет погибшим и беженцам? Ненавидеть всех – это путь в никуда.
Состоявшиеся читки антивоенных пьес выложены на ютьюб-канале "Любимовки".
