В Куйбышевском суде Иркутска продолжается рассмотрение уголовного дела о пытках и изнасилованиях четверых заключенных. Обвиняемых в пытках одного из них – тувинца Н. Монгуша, бывшего осужденного колонии №15 Ангарска, – осудили к пяти годам заключения троих заключенных, так называемых "прессовщиков". Но после того, как в протоколах допроса правозащитники нашли новые эпизоды насилия над Монгушем и еще тремя заключенными и добились возбуждения нового уголовного дела против "прессовщиков", судья отказала им в участии в закрытом процессе.
Формальная причина – адвокаты якобы публиковали в соцсетях информацию о процессе, который переведен в закрытый режим. Однако правозащитники считают, что обвинение опасается обнаружения доказательств против сотрудников ФСИН, заставлявших пытать заключенных.
"По пять лет каждому"
1 мая в Куйбышевском районном суде состоялось судебное заседание по первому уголовному делу о пытках Монгуша из Тувы. По его итогам троих заключенных, избивавших и насиловавших тувинца, признали виновными по статье о насильственных действиях сексуального характера (ст. 132 УК РФ) и осудили на 5 лет колонии каждого.
Монгуш – тувинский пастух, был осужден за кражу скота (сам пастух уверяет, что настоящих воров так и не нашли, и в итоге пропавших коров "повесили" на него) за год до апрельской акции (2020 года) протеста заключенных в ангарской колонии №15. В тот день, когда заключенные протестовали против насилия со стороны сотрудников колонии, М. был на работах на лесопилке и даже не присутствовал при этой акции.
– Тем не менее, когда всех заключенных после подавления протеста стали массово вывозить в СИЗО-1 в Иркутск, у него стали выпытывать показания против якобы организаторов "бунта". А его там просто не было рядом, он вообще не мог ничего знать, – говорит правозащитник Святослав Хроменков.
Когда 11 апреля 2020 года Монгуша этапировали в изолятор Иркутска, после прогона через шеренгу ОМОНа с дубинками его поместили в камеру к прессовщикам – осужденным Дударику, Пинигину и Марченко, которые сотрудничали с администрацией учреждения.
– От него, как и других "рядовых осужденных", требовали тогда, чтобы они дали показания в отношении определенных лиц, которых ФСИНовцы собирались обвинять именно в дезорганизации на территории ИК-15, – говорит Хроменков. – Монгуш молчал. В апреле его били, в мае уже началось сексуальное насилие. Но сказать ему по-прежнему было нечего. Информация, которой он владел, она вообще никак не нужна была в этом процессе. Он чисто физически не находился там [на месте акции протеста в ИК-15], не мог ничего видеть и слышать.
По словам Монгуша, в камере №138 СИЗО-1, где по-прежнему содержались "прессовщики" Дударик, Пинигин и Марченко, а также еще восемь заключенных, этапированных, как и он, из ИК-15, в мае 2020 года его уже не просто избили, а изнасиловали бутылкой, а потом зубной щеткой.
– По ощущениям, им сверху [руководство ФСИН] "дали добро" на любые пытки и у них совсем крышу сорвало. То есть насилие и раньше практиковалось в учреждениях службы, но в таком количестве – пожалуй, не было. Конечно, без инициативы сотрудников такого бы не произошло, без их прямых указаний совершать такие преступления никто бы из заключенных не рискнул. Да и зачем им это, выбивать показания? Но в итоге осудили только исполнителей, – говорит правозащитник.
"Накопали на второе"
Первое уголовное дело о майских изнасилованиях на разработчиков-заключенных завели в начале 2021 года – спустя почти год после истязаний.
– В январе 2021 года появились только первые дела о пытках и изнасилованиях весной 2020 года. После того, как из-за резонанса от публикаций жалоб пострадавших в СМИ колонии и изоляторы Иркутска объездил председатель ОНК Андрей Бабушкин, ныне покойный. Сначала это были дела о пытках Юрченко, потом – Кежика Ондара, которому разработчики разорвали прямую кишку кипятильником. Стали брать показания других заключенных как свидетелей и поняли, что почти все они были также изнасилованы и покалечены. Тогда стали выделять в отдельное производство дела. Например, дело Монгуша, – вспоминает Хроменков. – И уже из протоколов этого дела нам стало известно о том, что серий изнасилований было несколько – в ноябре все повторилось.
О ноябрьских эпизодах насилия защитникам стало известно также из протоколов, собранных по уголовным делам других пострадавших.
– Второго ноября М. был переведен в камеру к Курбатову, Славгородскому, Оленникову и Гагарину. 9 ноября его перевели в другую камеру, где его уже не пытали. Все прошедшие между этими датами 7 суток четверо разработчиков, по словам М., били, насиловали и пытали электрическим током его и еще троих заключенных. В соответствии с международным подходом стандартов прав человека эти действия квалифицируются как пытки. Это статья 21 Международного пакта о гражданских и политических правах, принятого ООН, в которую входит Российская Федерация, – напоминает Хроменков. – В общем, накопали мы на второе уголовное дело.
Эти показания пострадавших защитники нашли практически случайно, вчитавшись в протокол проверки показаний на месте, находящийся в материалах первого уголовного дела о пытках заключенного.
– Том 2, лист 34–48, – перечисляют правозащитники. – 2 ноября 2020 года Монгуш вместе с Талгатом Т., Алексеем Х. и Максимом по прозвищу "Сына" были помещены в камеру №421. Заведя в камеру №421 СИЗО-1 Монгуша и еще двоих заключенных, их бросили на пол. После чего с М. сняли наручники, связали простынями и изнасиловали зубной щеткой. После вместе с Т. Талгатом его подвесили к потолку. В таком положении они висели нескольких часов. Все это время их били, им угрожали.
По словам Монгуша, показания против других заключенных из них "выбивали", в том числе пытая электрическим током.
– После ознакомления с материалами первого уголовного дела по М., поступившему в суд, правозащитники подали заявление о возбуждении уголовного дела по признакам других пыток. Но его отказывались рассмотреть очень долго. Когда первое дело уже практически дошло до суда, по эпизодам ноябрьского насилия еще даже не опросили свидетелей, – объясняет Хроменков.
Защитники говорят, что с трудом добились возбуждения второго дела о пытках Монгуша, включившего еще троих пострадавших. По их мнению, именно поэтому их выводят из дела, запрещая участвовать в судебных заседаниях, – боятся, что адвокаты добьются возбуждения третьего дела – уже на инициаторов преступлений, сотрудников службы исполнения наказаний.
"Не пускают в дело"
– Состоялось уже третье судебное заседание, на которое нас не допускают. Думаю, не хотят, чтобы мы опять в деле поковырялись и обнаружили новое уголовное дело, – говорит Хроменков.
Его коллега, защитник двоих других потерпевших в этом деле, Прохор Ананьев с объяснением согласен.
– Сейчас на скамье подсудимых четверо разработчиков-прессовщиков, обвиняемых в совершенных преступлениях в отношении Монгуша. В настоящее время судом так и не было рассмотрено ходатайство потерпевшего Монгуша о допуске в дело его представителей. Конечно, это нарушает его право на судебную защиту. В основном занимаемся сейчас по делу технической работой: заявляем новые ходатайства, допускаем новых представителей. Фактически даже не приступили к рассмотрению по существу. Судебное заседание уже в который раз отложено. В целом из семи прошедших заседаний большинство откладывали. С чем это связано? Возможно, конечно, что и с масштабностью пыток и количеством дел по этой статье. Но есть ощущение, что и со спецификой самого обвинения связаны эти затягивания. В суд само дело поступило еще в конце прошлого года, в конце ноября, – говорит иркутский адвокат Прохор Ананьев.
По мнению адвоката, отвод части защитников из второго дела произошел по надуманному поводу.
– Одно из оснований – адвокат в фейсбуке распространил закрытую информацию в ходе рассмотрения дела: назвал имена потерпевших, назвал обвиняемых и якобы оскорбил одну из сторон. Да, по сути это явилось основанием для написания ходатайства об отводе. Но реального повода для отвода с точки зрения правоприменительной практики я не вижу. Это чисто формальные основания. Тем не менее имеем то, что имеем: отвели большую часть защиты потерпевших из дела, – говорит Ананьев.
По словам собеседника, практика применения уголовных законов по этой статье показывает порядка 80–90% обвинительных приговоров.
– Иными словами, в данном случае Следственный комитет [если бы не было достаточно доказательств] не передал бы дело в суд на рассмотрение, вынесение приговора по привлечению виновных лиц к уголовной ответственности. Кому-то 8 лет дают, кому-то 13, кому-то 15. По первому делу М. 5 лет дали, если помните, – говорит Ананьев. – Мое субъективное мнение – их [ФСИН, прокуратуру] не столько смущает серьезность приговора обвиняемым, сколько то, что они под этим давлением могут рассказать о тех, кто заставлял их совершать преступления.
Правозащитники считают, что под угрозой больших сроков обвиняемые вполне могут "сдать" заказчиков пыток, то есть сотрудников колонии. При этом рядовых сотрудников изолятора собеседники вовсе не считают настоящими "заказчиками".
– 286-й (ст. 286 УК РФ, превышение полномочий должностными лицами. – С.Р.), конечно, боятся. По делу М. у правозащитников есть желание постараться в ходе рассмотрения дела выяснить обстоятельства по 286-й. Возможно, кто-то из потерпевших даст новые показания, а возможно, и кое-кто из обвиняемых, когда они увидят реальный срок, который запрашивает прокурор. То есть попытаются пойти навстречу суду, сказать правду, дадут показания на тех же самых сотрудников, из этого уже можно постараться развить новое дело по 286-й. Хотя изначально оба дела рассматриваются по 132-й [сексуальное насилие], напомню, – говорит Ананьев.
На данный момент в делах о пытках заключенных, которые еще находятся на стадии судебного рассмотрения, фигурируют только двое сотрудников ФСИН, которым предъявили обвинение в превышении полномочий. Игорь Мокеев, экс-начальник СИЗО-1 в Иркутске, и его бывший заместитель Антон Самара.
– И это не самый высший состав, не руководство колонии или ведомства?
– Да. Средний офицерский состав.
– Тоже своего рода исполнители?
– В принципе, да, все, кто на скамье обвиняемых до сих пор, – все исполнители.
