"Сибиряк" – идентичность удивительная. Ассоциативный ряд, связанный с холодом, огромной далекой территорией и "особым характером", известен каждому. На его основе вот уже более полутора веков пытаются сконструировать "сибирскую национальность". И вот уже более полутора веков ничего из этого не получается. Главная причина – конструкторы "сибирской идентичности" никак не могут изучить теорию и объединить в своих проектах все элементы национального строительства. Бонус этого текста – короткая инструкция для тех, кто хочет создать собственную нацию.
Что такое нация и национальность?
Прежде чем приступить к конструированию нового народа/нации, нужно договориться о терминах и подходах. В конце 19-го – начале 20-го веков подавляющее большинство ученых утверждали, что представители разных наций отличаются друг от друга физиологически. Например, формой черепа или особым устройством психики. Из этих вроде бы безобидных штудий (кстати, провалившихся за отсутствием эмпирических доказательств) вырос и национал-социализм, и истории о том, как в украинских лабораториях готовят комаров, которые заражают исключительно русских людей.
К началу 21-го века представление о национальностях как о чём-то физиологическом давно стало уделом фриков. Современные социальные науки исходят из того, что любая социальная идентификация (вообще любая, исключений нет) – явление исключительно воображаемое и конструируемое. То есть существующее исключительно в головах людей и живущая в социальной реальности ровно до тех пор, пока люди верят в эту фантазию. Очень подробно этот процесс рассмотрен в книге британского историка Бенедикта Андерсена "Воображаемые сообщества".
Человек монголоидной внешности может быть и монголом, и бурятом, и тувинцем – в зависимости от того, что ему рассказывали в детстве и на протяжении всей жизни и во что он поверил. Кстати, он вполне может чувствовать себя и русским, и украинцем, и американцем. Национальность и этнос присваивается человеку не по праву крови, а по праву его убеждений. Да простят меня патриоты всех мастей.
Если и были в советском проекте какие-то реальные достижения, то размывание традиционных идентичностей и конструирование гражданской ("советской") нации – точно один из самых главных. Профессор МГУ, психолог Виктор Петренко в своей книге "Психосемантика сознания" описывает результаты любопытного эксперимента, в ходе которого исследователи опросили 40 студенток-азербайджанок Азербайджанского педагогического института и 40 студенток-русских филологического факультета МГУ. Казалось бы, вот где должна разверзнуться культурно-национальная пропасть! Но оказалось – ничего подобного. Авторы эксперимента по его итогам делают лаконичный вывод: "В своих индивидуальных идеалах русские и азербайджанские девушки дают более сходные позиции по сравнению с позициями, задаваемыми их культурно-национальной средой. Налицо сближение стереотипов в семейно-бытовой сфере". Иными словами, в реальных социальных практиках к концу советского проекта не было никаких "русских" и "азербайджанцев". Хотя и те и другие по старой памяти все еще иногда воспроизводили какие-то национальные традиции (например, на свадьбах или похоронах).
Интересные подробности кризиса национальной идентичности в позднем Советском Союзе приводит в своей монографии "Реквием по этносу" бывший директор Института этнологии и антропологии РАН Валерий Тишков. Во время "ошской резни" летом 1990 года кыргызы определяли узбеков как жертв насилия по тюбетейке. Иных национальных маркеров у них просто не оказалось.
Национальный конструктор
Если нация и национальность – штуки конструируемые, то есть ли у науки готовый рецепт для того, кто вдруг захочет создать какую-нибудь нацию?
Да, есть, причем вполне действующие. Валерий Тишков, например, дает перечень необходимых ингредиентов для национального строительства: общее название, общие "элементы культуры", миф об общем происхождении и общая историческая память, ассоциирование себя с особой территорий и солидарность. Проще говоря, если вы когда-то задумаете создать свою собственную нацию, то вам нужна группа людей с каким-то уникальным названием, "элементами культуры" (например, национальной одеждой и едой), придуманным "великим общим прошлом" и понятной территорией проживания. Присмотритесь, и вы увидите, что один из ведущих российских этнографов прав: у любой современной нации, в общем-то, ничего больше и нет.
Нам же этот рецепт национального строительства нужен вот зачем. Запомнив его ингредиенты, мы довольно легко поймем, почему никакой национальности "сибиряк" не существует и почему провалились все попытки по ее поискам в реальной жизни.
Сибиряк дореволюционный, кабинетный
Первые упоминания о "сибиряках" как особом типе людей следует отнести ко второй половине 19-го века. Конечно, какие-то полумифические представления о Сибири как "русском Эльдорадо", крае смелых людей, существовали и раньше, однако именно во второй половине 19-го века заговорили о "сибирскости" как об особой национальности. В этом нет ничего удивительного: во всей Европе ученые-обществоведы изобретали национальности как издревле существующие сущности. Отсюда, кстати, и эксперименты по измерению черепов – теоретикам национального строительства тогда казались малоубедительными доказательства исключительно социальные (общая история и культура, например). Нужны были и физиологические.
Авторами, претендующими на лавры создателей "сибирской национальности", были "областники" – кружок интеллектуалов, среди которых выделялись Григорий Потанин и Николай Ядринцев. Основываясь на идее "особости" Сибири и сибиряков, они требовали для этой территории многого: от культурной и экономической автономии до распространения за Урал общих имперских правил и законов (например, гласного суда). Это всем известно. Трудности начинаются тогда, когда мы зададимся вопросом: хорошо, аргумент об особости Сибири и сибиряков кажется нам убедительным, но в чем она, эта "особость"?
На этот простой вопрос "областники" отвечали довольно невнятно. Если взять публикации Потанина и Ядринцева в "Томских губернских ведомостях" 1864–1865 годов, то основных идей об "особости" Сибири и сибиряков всего три. Первая – отсталость Сибири по сравнению с остальной Россией и Европой. Вторая – негативное прошлое и славное будущее Сибири. Третья – "особые черты сибирского характера": "завоеватели, открыватели новых стран, прирожденные авантюристы и т. д. Прямо скажем – очень слабенько для создания новой нации.
Но даже и эти сомнительные аргументы существовали в головах от силы нескольких сотен, максимум нескольких тысяч людей в Сибири. Во-первых, потому что большая часть жителей этой территории была тотально неграмотной. Например, во всех школах Восточной Сибири в 1880 году обучалось лишь 8,5 тысяч человек – порядка 0,5% от всего населения. Тут уж не до гражданской идентификации, максимум – религиозная.
Во-вторых, русское население ассимилировалось с местным, нерусским. Пожалуй, только в фантазиях "областников" результатом этой ассимиляции было создание "особой" сибирской нации. Что получалось в реальности, нам прекрасно известно из воспоминаний современников. Так, в мемуарах Б.В. Струве, который сопровождал вновь назначенного генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Муравьева (будущего "Амурского") по его владениям, на эту тему есть характерный эпизод. Вот от целиком: "Муравьев хотел непременно видеть самое большое русское село Якутской области, Амгинскую слободу, и для этого решился сделать порядочный круг… Каково же было наше удивление, когда мы убедились, что редкий из русских крестьян этой слободы умеет говорить по-русски; здесь разительнее всего подтверждается наблюдение, что якутское племя поглощает все посторонние элементы".
"Сибиряки", придуманные "областниками", получились какими-то недоделанными и "кабинетными", то есть вряд ли выходящими за пределы немногочисленных кружков интеллектуалов. Кажется, они и сами это понимали. Так, в статье "Нужды Сибири" Григорий Потанин так объясняет появление декларации о сибирском суверенитете: "Казалось, что какую картину будущего благополучия области ни нарисуй, она не увлечет сибирского общества, не заставит его задуматься над судьбой своей области. Представление же о независимом сибирском государстве вызовет радикальный переворот в умах, сдвинет их с места и заставит работать". Иными словами, они эпатировали местную публику предложением независимости Сибири, чтобы хоть как-то привлечь внимание к собственным идеям.
Какие ошибки "областников" мы запишем в нашей воображаемой инструкции о том, как не нужно строить нации? Для конструирования сибирской нации "областники" взяли только два элемента: территориальную идентичность и общее название. И совершенно забыли о "мифе общего происхождения". Иначе говоря, не объяснили сибирякам, что в их историческом пути такого особенного, что им нужно становиться отдельной от русских нацией. Поэтому и нет ничего удивительного в том, когда в условиях революции 1917 года сибирская интеллигенция показала свою полную неспособность к формированию автономного управления в Сибири. Оказалось, что никаких действительно "независимых" идей, конструирующих сибирскую нацию, у местной интеллигенции попросту нет.
Сибиряк советский, телевизионный
Как известно, во времена нарезки разного рода "советских республик" и "советских автономий" Сибирь никакого особого статуса не получила. Хотя при желании наскрести здесь региональной идентичности можно было бы не меньше, чем в советском Казахстане или уж тем более искусственно созданной советской Молдове. Да простят меня патриоты всех мастей еще раз.
Если бы история пошла по другому пути, то сейчас население Сибири точно бы знало, чем оно отличается от русских и имело бы свой национальный язык, свою национальную историю и свою культуру. Но – не сложилось. Поэтому "сибиряк" советского извода остался не чем-то национальным, а чем-то аморфным, но героизированным.
В основе советского образа сибиряка – мифы массовой культуры. Один из первых фильмов о Сибири – "Золотое озеро" 1935 года рассказывает нам о том, как в алтайской тайге сталкиваются геологи и банда золотоискателей. Геолог и разные "покорители стихий" (от лесозаготовителей до строителей ГЭС) станут едва ли не универсальным героем-сибиряком, ведь он идеальный кандидат на все тот же, еще областнический тип "особого" сибиряка: благородного, сражающегося с трудностями (быт, природа, местные злодеи) человека, работающего на благо страны. Естественно, если рассматривать современного советского "сибиряка" в таком ключе, то возникает большой соблазн сравнить советских "покорителей Сибири" с теми, первыми и "настоящими" – и советская пропаганда, конечно, не может устоять от такого соблазна.
"Камчатская правда" от 19 февраля 1961 года описывает сцену в клубе поселка Атласово Камчатской области. Докладчик – учитель истории, член крайкома КПСС И.Ф. Ковалев.
"Свой доклад Илья Федорович начал с рассказа о походах Владимира Атласова, о первых русских поселенцах, о тех трудностях, с которыми сталкивались казаки на новых землях. Сколько мужественных, смелых людей дала Русь за свою многовековую историю.
– И вот теперь, – подчеркнул он, – в эти места пришли лесозаготовители, пришли не с топором, а с тракторами, бульдозерами, бензопилами. И мужества, и отваги у них не меньше, чем у первых русских землепроходцев".
Вспомните любой советский фильм о Сибири – "Ермак", "Во глубине сибирских руд", "Новая Москва", "Сказание о земле Сибирской", "Разные судьбы", "Пятый океан", "Парень из тайги", "Люди на мосту" – везде эти героические образы первооткрывателей. Вишенкой на торте стало творчество писателей-деревенщиков. Да и авантюрные герои Василия Шукшина – идеальные сибиряки, что советского, что "областнического" пошива.
Советский опыт конструирования "особого типа" сибиряков для нашей инструкции о том, как не нужно строить нации, никак не годится. Советская власть (насколько нам известно) вовсе и не собиралась создавать какую-то особую "сибирскую нацию". Но если бы собиралась, то она совершила бы те же ошибки, что и "областники" – зациклилась на "особости" территории и природы и специфике характера сибиряка, привлекательного своей прямотой и жертвенностью. Для фильма этого достаточно, для нации – нет.
Сибиряк современный, абстрактный
Триумф проекта "сибирская национальность" пришелся на 2010 год, когда в России состоялась очередная перепись населения. Тогда сибиряками себя назвали аж 4166 человек.
Неудивительно, что после публикации результатов этой переписи начался бум исследований о сибирской идентичности. Исследователи-социологи мучительно искали эту загадочную "сибирскую национальность", задавая респондентам самые разные вопросы, и снова не находили ничего конкретного.
В 2014 году ключевые исследователи "сибирскости" Марина Жигунова и Анатолий Ремнев выпустили статью "Сибирский ракурс региональной идентичности", в котором среди прочего был вопрос о том, какие ассоциации у респондентов вызывает слово "Сибирь". 48 процентов ответили – "холод", 31 процент – "снег", 22 процента – "Ермак", 20 процентов – "обширная территория", еще говорили про лес, тайгу, медведей и ссылку. В обстоятельной монографии "Сибирская идентичность: предпосылки формирования, контексты актуализации", вышедшей в 2012 году в Новосибирском госуниверситете, авторам Алле Анисимовой и Ольге Ечевской максимум, что удалось вытянуть из респондентов по поводу "национальности сибиряк", так это все те же рассуждения о "плавильном котле", отдаленности от Москвы, суровом климате, взаимопомощи, толерантности, и прочее, и прочее. Все это хорошо, но для национальности – мало.
С тех пор в соцопросах самых разных авторов по самому разному поводу идентичность "русский" или "россиянин" стабильно в 2–3 раза превышает идентичность "сибиряк" по количеству ответивших так респондентов. Исключение – национальные республики Сибири. Там с локальной идентичностью все хорошо, да вот только идентичность эта – этническая (спасибо советскому проекту и изобретению "малых сибирских народов"). Поэтому, согласно опросам, в той же республике Алтай гораздо больше "алтайцев", чем "сибиряков", но и в республике Алтай, и в условном Новосибирске "россиян" все равно больше, чем "алтайцев" и "сибиряков" вместе взятых.
Чего же не хватает для формирования "сибирской нации"?
У всех проектов "национального сибирского строительства" имеется одно слабое звено – историческая память и миф об "общем происхождении". В конце 2022 года мы с коллегами проводили на эту тему качественное исследование – 9 фокус-групп в Перми, Тюмени, Омске, Новосибирске, Барнауле, Кемерове, Томске, Красноярске, Иркутске. По 6–8 человек в каждой группе.
В части об определении "Сибири", собственно, не было ничего нового. Для всех наших респондентов – это все та же "Сибирь" Потанина и Ядринцева: огромная территория, суровый климат, создающий "особый характер". Ничего неожиданного мы не нашли и в части определения отличительных черт "сибиряков". Это все те же трудолюбие, выносливость, активность, "суровость" и прочее.
Гораздо любопытнее, как представляют жители сибирских городов собственно историю Сибири. Вот характерные цитаты: "Что-то я даже не знаю. Но вообще у нас история богатая. Вообще, России, Руси. Всего СССР, там, я не знаю. А именно Сибири – а что у нас в Сибири?"
"Мы не знаем истории. И это проблема огромная. У нас тут Батый не ходил, у нас Ледового побоища здесь не было, князья сюда и никакие немцы не дошли, не били мы их здесь, да, как, например, где-то там копнешь, и там каски, снаряды до сих пор находятся. А у нас этого вот, ну, как бы, нет, на первый взгляд, да? И свою историю мы не знаем".
"Для самой Сибири я не знаю, потому что мы Сибирь-то знаем только последние лет триста. До этого мы практически ничего про нее не знаем. Как тут жили, кто тут что делал".
Задавая конкретные вопросы о значимых событиях в истории Сибири, мы получали сборную солянку из самых популярных эпизодов, увиденных когда-то по телевизору или еще в каком-то информационном массмаркете. Это, естественно, поход Ермака, основание тех или иных городов, строительство Транссиба, советские индустриальные стройки – словом, типичный набор колониальных идей. В представлениях сибиряков вся сибирская история – это следствие истории общероссийской, ее слабые отголоски. И это – главное, что мешает конструированию локальной идентичности в Сибири.
Словом, если бы нам по итогам этого исследования предложили написать короткую инструкцию о том, как сформировать сибирскую национальность, то первым пунктом в этой инструкции стало бы создание собственной сибирской истории. Которая должна быть, естественно, древнее российской, и желательно вообще от нее не зависеть. Однако в такой инструкции я обязательно сделал бы приписку: увы, с идеей национального строительства вы опоздали лет на сто. Конечно, если хотите архаизировать общество – пожалуйста, создавайте нацию. А если хотите смотреть в будущее – давайте теперь уже как-нибудь без наций и национальностей. Слишком много от них бед.
Сергей Чернышов – кандидат исторических наук
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
