Более трёхсот беженцев из разрушенного Мариуполя прибыли в Приморье, где их поселили в поселке Врангель – в 200 километрах от Владивостока в пункте временного размещения (ПВР). Беженцы говорят, что из пересыльного пункта в Таганроге отправились в столь дальние края они добровольно, потому что здесь им пообещали льготную ипотеку и большие, чем в других регионах, подъёмные. Реальны ли эти обещания и что ждет беженцев в Приморье – в репортаже корреспондента Сибирь.Реалии.
"Украинцы Родину защищают"
21 апреля в поселок Врангель (около 18 тысяч жителей) поездом из Таганрога прибыли 308 беженцев из Мариуполя и самопровозглашённой "ДНР", в том числе беременные женщины, старики, инвалиды и 90 детей. Школьники уже ходят на занятия, но со следующего года их, как сказали родителям, переведут на класс ниже. Из-за русского языка.
– Все наши дети хорошо говорят по-русски, но пишут с ошибками, потому что учились на украинском, но нам сказали, что им надо подтягивать русский язык и как-то по-другому преподавать им историю. Как по-другому её будут преподавать, мы не знаем, – рассказывает мама одного из школьников. Многие здесь, соглашаясь поговорить с журналистами, просят не называть свои фамилии. Опасаются "сказать что-то не то", "подставиться", "создать себе проблемы".
Всего в Приморье 14 пунктов временного размещения беженцев – во Владивостоке, Находке, Артёме и Уссурийске. Во Врангеле в ПВР временно превратили трёхзвездочный гостиничный комплекс "Восток". Вход и выход свободный, на первом этаже дежурят два сотрудника МЧС и Росгвардии, проходить в здание не мешают. В холле на диванах дети собирают конструктор. В курилке поодаль от входа разговорились с мужиками про войну.
– У меня на руках девочка умерла, – говорит молодой парень Саша. – На куски её разорвало, а я стою, у меня руки в крови.
– Дай Бог, чтобы никто такого больше не видел, не пережил, дай бог... Если вы это прошли, как вы можете это кому-то желать? Как вы тогда людьми можете называться? – говорит другой беженец Алексей. Он был чемпионом Донецкой области по армрестлингу, учился на электромонтера в Высшем металлургическом училище, держал свой маленький магазинчик часов и браслетов, даже планировал легализоваться в налоговой. Во Врангеле он с родителями, младшим братом и бабушкой (она сейчас в больнице с пневмонией).
– Я хорошо лично жил, – Саша до войны работал на "Мариупольском металлургическом комбинате им. Ильича" (не путать с "Азовсталью"; это разные заводы, принадлежащие одному собственнику. – Прим. СР). Он пока не решил, останется ли в Приморье. – Понимаешь, сам я из–под Горловки (город в Донецкой области, частично с 2014 года контролируется "ДНР". – Прим. СР) . Уехал оттуда, потому что этот ё***й блокпост – постоянно оттуда что-то летело, бах-бах постоянно. Да какая разница, чьё оно? Летит что-то, значит, надо тикать! Просто вот – жили не тужили, понимаешь? В Мариуполе – нормальная работа, нормальные условия жизни, нормальное всё. Нормально можно отдохнуть. Что-то тебе захотелось, ты всегда можешь себе это позволить, потому что у тебя нормальный уровень жизни. Началась война. Вот сейчас Мариуполь – это украинцы сделали со своим городом? Украинцы понятно, они свою Родину защищают, они у себя дома. Они ж не приехали в Ростовскую область там воевать, разносить что-то…
Ещё один обитатель центра временного размещения Андрей – постарше. И тоже работал на заводе им. Ильича. Показывает фотографию: на фоне многоэтажки с пламенем в окнах догорают его легковушка Volvo и соседский микроавтобус Volkswagen. На втором фото пылает дом.
– У меня дом возле воинской части, – говорит Андрей. – Начались прицельные обстрелы жилых домов. Сколько детей погибло! Людей хоронили прямо во дворах, воду из луж пили. Мы были мишенями, просто-напросто мишенями. За 8 лет власти не построили в городе ни одного бомбоубежища. Если Украина заявляла, что ведет войну с Российской Федерацией, а Мариуполь – прифронтовой город, то как так можно было? И мэр на вторые или третьи сутки сдрыснул из города и заявил: "Кто хотел, тот выехал!" Как так можно?
К разговору присоединяется Родион. Он здесь с супругой, тёщей и тремя детьми. Рассказывает, что на нескольких направлениях выезжающие из города автомобили с мирными жителями подвергались сильным обстрелам.
– Мы попытались попасть в один из коридоров. Нас не выпустили. Собралась там колонна машин… Выехать мы смогли только со стороны Мелекина и не видели никаких войск до самого "ДНР" – хотя ошибаюсь, там были чеченцы вроде. В ту строну кое-как тоже можно было выбраться. Но всё равно на свой страх и риск. Машины без фар, где-то пешком приходилось выходить, – вздыхает Родион.
Спрашиваю, надеются ли вернуться когда-то обратно. Отвечают, что некуда: дома больше нет, "Мариуполь разбомбили, постараемся устроиться в России". Андрей говорит, что "пока не решил, но вообще-то в Приморье не нравится, хочется в Польшу или Германию".
После полудня беженцы собираются к обеду. Питание трёхразовое, для детей есть ещё и полдник. Говорят, что "кормят прилично". Кроме еды и крыши над головой дают единовременную выплату в 10 тысяч рублей на карточки Сбербанка, которые беженцам оформили в Приморье.
К зданию постоянно подъезжают машины. Гостей здесь хватает – приезжают городские и краевые чиновники, работодатели, волонтеры- приморцы, которые координируются через чаты, собирают деньги и вещи беженцам.
Из-под бомб и обстрелов люди бежали в чем были, некоторые даже не взяли с собой документы. Волонтёры привозят для беженцев еду, одежду и обувь, лекарства, игрушки, канцелярию, предметы личной гигиены, подгузники. Женщины радуются самым простым вещам: маскам, кремам, косметике. Есть и специфические запросы. Студентке 2-го курса архитектурного Владе нужна "канцелярка" для учебы, от ластиков и карандашей до чертежных принадлежностей.
Пятиклассник из 306-й комнаты, когда мы приносим пакеты с вещами для его семьи, рассказывает, что учится в музыкалке и уже два месяца не играл на пианино… Есть люди, которым нужны лекарства, но их просто нет в местных аптеках – тогда волонтеры ищут аналоги. Курящим нужны сигареты. "Общую", не адресную, гуманитарную помощь складывают под лестницу: здесь можно взять кроссовки, сланцы, еду для животных (в ПВР с хозяевами приехали 20 собак и кошек).
– А что, на меня что-нибудь есть, девочки? – спрашивает мужчина лет 60. Волонтеры говорят, что можно посмотреть в большой коробке, туда складывали всё, что не попало в адресную помощь.
– Я вчера взял кроссовки, моего размера не было, давят, – говорит парнишка. – Сейчас посмотрю, эти оставлю.
– У сына было с собой только две футболки. Вторая уже протерлась, – женщина средних лет берет чёрную безрукавку из ящика. Рядом подросток лет 12.
– Как я начала этим заниматься? – рассказывает волонтер Инна. – Просто увидела на местном новостном портале новость, что везут беженцев, поселят во Врангеле, дадут по 10 тысяч единовременной выплаты. Я ужаснулась. Посёлок на краю мира, 10 тысяч рублей выплат. Как с такими стартовыми возможностями можно построить новую жизнь даже психологически не травмированному человеку? Не говоря уже о людях, которые бежали от войны. Они тут поначалу дрались за первую помощь, которую привозили волонтеры. Ничего у людей не было. Написала в твиттере, что буду помогать, пока не знаю, как и чем, но буду помогать. Мне стали писать такие же неравнодушные, и все завертелось.
В первую очередь мне пришла мысль обеспечить беженцев сотовыми телефонами. Пропавших во время переезда на Дальний Восток родственников можно также искать в волонтерском чате. Будут ли давать беженцам постоянное на самом деле жилье и где – не знаю. Как долго им разрешат жить в ПВР – тоже вопрос открытый, сведения самые разные поступают. Пока занимаемся обеспечением самого необходимого. Составляем списки, закупаем и собираем вещи, технику, медикаменты и постепенно подвозим в ПВР. Экстренных больных (онкология) сразу от государства отправили на осмотр. У одной женщины был сломан зубной мост, мы как узнали об этом, стали искать возможность свозить ее на консультацию к стоматологу и как-то двигать это дело. До этого она даже поесть нормально не могла, – говорит Инна.
"Мамочка, пообещай, что мы не вернемся"
Те, с кем мы разговариваем, уверяют: на Дальний Восток из Таганрога они поехали добровольно, потому что только здесь, по их сведениям, есть хоть какая-то программа поддержки переселенцев, а ещё им обещали льготную ипотеку под 2%. Но её, как выяснилось уже после приезда, дают не всем, а только молодым семьям.
Власти также обещают: те, кто останутся в Приморье, официально получат "временное убежище". И тогда можно будет участвовать в программе по переселению соотечественников, что предполагает "подъемные", 164 тысячи рублей на каждого члена семьи. Но, если ты вступил в эту программу, то обязательно оформление гражданства РФ и проживание в Приморье не менее трех лет.
Ещё переселенцам здесь обещают сертификат – 570 тысяч рублей на каждого члена семьи на покупку, строительство жилья или ипотеку, но опять же только после получения российского гражданства. Семье из трех человек на дом в селе этих денег хватит, но там трудно найти работу.
В холле – десятки объявлений. Как получить банковскую карту, как обменять валюту, в том числе украинскую (курс 2,5 рубля за гривну, ограничение до 8000), как получить выплату в 10 000 рублей, когда и где задать вопросы про оформление временного убежища. Тут же – объявления от работодателей. Некоторые уже устроились: учительниц "забрали" в школы края, кто-то нашел работу в общепите, кто-то в торговле. Но большинство пока в поиске. Мужчины в основном в растерянности: как быть, если предлагают зарплату в 25–30 тысяч, а съемное жилье на семью обойдется в 20?
Екатерина Андреева приехала в Приморье с пятью детьми, мужем, золовкой и её ребенком. Андреевы жили под Мариуполем в поселке Калиновка, в окрестностях которого расположены военные базы. 24 февраля они перебрались в город к сестре мужа. У неё была квартира в пятиэтажном доме с укрепленными подвалами. В одном из них семья пряталась больше месяца. Чтобы добыть еду, мужчины, рискуя, выходили из подвала в город.
– Когда запасы воды закончились, стали сливать её с системы отопления, отстаивали, фильтровали, кипятили, таким образом и выживали. 13 марта по двору был удар, много раненых и погибших. Среди убитых был муж золовки. Мой муж получил осколочное ранение в челюсть. У него теперь нет нижних зубов, челюсть переломана в трех местах. Мы под обстрелами отвели его в больницу, там ему наложили швы. Есть он почти не мог, – говорит Екатерина.
6 апреля около 70 человек вышли из подвалов, добрались до села Виноградное.
– Когда мы бежали из Мариуполя, на улице трупы лежали, разорванные тела. Дом в Украине, 140 квадратов, разбитый, машины разбитые, квартира золовки уничтожена, сама она мужа потеряла. Мариуполь уничтожен. Там невозможно жить. Мы выходили из подвала, там во дворе шесть неразорвавшихся снарядов торчало. Там ходить страшно по улицам, не то, что жить. Младшая дочка сказала: "Мамочка, пообещай нам, что мы больше сюда никогда не вернемся". Постараемся остаться здесь. Возвращаться нам теперь некуда, попробую здесь устроиться продавцом, может быть, с ипотекой что-то получится, – говорит Екатерина.
Из Мариуполя семью Андреевой отвезли в фильтрационный лагерь, а после в Таганрог. Там беженцам предложили два варианта: ехать либо в Псков, либо во Владивосток.
– Мы слышали, что Псков – городок маленький, военный. 12 апреля в полночь мы сели в поезд до Владивостока. А что нам было делать?
Волонтер Александра Ткаченко – украинка, которая сейчас координирует помощь беженцам во Врангеле. Сама она временно обосновалась в Германии. Термин "беженцы" Александра не использует, поскольку считает граждан Украины депортированными в Россию. В контакте с российскими коллегами Ткаченко помогает украинцам, оказавшимся в Приморье, переехать в страны Европы.
– Я переезды в Россию не организовываю, наша страна считает это кражей людей. Я помогаю украинцам выехать из Приморья. Потому что люди оказались там в состоянии шока. Когда ты задаешь людям вопрос напрямую: "Вы там по своей воле?" Они отвечают: "Ну, мы сами выбрали поехать на Дальний Восток". В итоге, когда начинаете общаться, многие рассказывает, что в Мариуполе они сидели в подвалах. К ним подходили какие-то люди и говорили: "Либо вы сейчас едете на фильтрацию в ДНР, либо остаетесь здесь". И конечно, они ехали. Потому что когда у человека грудной ребенок, родители, еще кто-то, он в состоянии стресса поедет хоть на Северный полюс.
Почему их называют "депортированными" – потому что у людей нет выбора. Если бы было, например, два коридора – в сторону России и на Запад, то была бы эвакуация. А так – депортация. Дальше уже в России им дают выбор, куда ехать: Казань, Тольятти, Владивосток. Многие выбирают Владивосток из-за моря, кто-то – потому что у него там когда-то жили родственники. То есть здесь выбор – это выбрать направление, куда ты поедешь в России.
Люди напуганы. Сначала, когда к ним пришли волонтеры, они стали рассказывать что-то про батальон "Азов". Как по книжке. Когда им сказали, что это волонтеры, все в порядке, они стали нормально разговаривать. Есть базовая методичка, что нужно говорить, чтобы к тебе не цеплялись.
По словам Александры, несколько десятков человек из Приморья уже уехали в Финляндию, Латвию, Эстонию, Германию и Польшу. Также временное убежище предоставляют Дания, Швеция, Швейцария, Великобритания, но туда сложнее добраться.
– Когда беженцы приезжают на место в России, власти не обеспечивают их всем необходимым. Я не буду говорить про все ПВР, но на Дальний Восток им не привезли вообще ничего. Там люди дрались за гуманитарку. Не было одежды, памперсов для детей, носков, трусов, денег, чтобы купить булочку. Денег с собой ни у кого нет, потому что если у кого-то гривны и остались, их в России не меняют.
В России им обещали рабочие места, но, как я понимаю, это возможно только в том случае, если они захотят принять российское гражданство. У людей нет выбора. Они будут вынуждены согласиться. Кто-то грезит тем, что местные власти выполнят свои обещания: предоставят гектар земли, материнский капитал 600 тысяч, подъемные. Но пока оказалось, что спустя три недели после прибытия многим даже паспорта не отдают, которые они отдали для перевода.
– Многие хотят теперь перебраться в Европу?
– Да, желающих в Европу уехать много. Кто-то боится, потому что ему кажется, что там его никто не ждет, что им никто не поможет, что они не справятся с языком. Им страшно. У кого-то нет информации, поэтому он не может решиться. Многие люди вообще не знают, что такое возможно. У кого-то нет документов, а без них выехать из страны очень сложно. Для тех, кто соглашается, мы организовываем билеты, приезд за этими людьми, сбор вещей, чемоданов и так далее. Ищем им жилье, а по приезде оформляем временное убежище и другие документы. Российские власти выезду пока не препятствуют, хоть за это спасибо, – говорит Александра.
"Донбассу лучше не стало"
57-летний Геннадий Яковенко вместе с семьей и их соседи покинули убежища в Мариуполе 9 апреля и пешком пошли в Виноградное, где располагается блок-пост войск "ДНР". Накануне их район обстреляли кассетными бомбами, использование которых запрещено международной конвенцией 2010 года.
– Кошку в Мариуполе пришлось оставить, а собаку – той-терьера – несли с собой до Виноградово и уже там отдали людям, потому что не знали, что с нами будет. Жалко, конечно, она 10 лет с нами прожила. Мы раньше жили так, что ни в чем себе не отказывали. У меня – хорошая пенсия, у дочки – она работала инженером – хорошая зарплата, частный дом. С 28 февраля, когда начались обстрелы, мы стали жить в подвале. Кто в нас стрелял я не знаю. Мы в подвале сидели, а на снарядах не написано, кто куда стрелял. Хоть мы не очень верующие, читали все время "Отче наш". Еду готовили на костре в перерывах между обстрелами. 30 марта я на несколько минут вышел наверх, посмотреть, что с домом после очередного обстрела. И тут в окно снаряд влетает. Меня взрывной волной в коридор выкинуло. Я чудом жив остался, а дом разрушился.
В Таганроге его семье предложили выбор: Киров или Приморье.
– Выбрали Приморье, поскольку там, как нам объяснили, действует программа по переселению соотечественников. Нам обещали по 170 тысяч подъемных на каждого члена семьи, а также жилищный сертификат на 1,8 млн рублей. Мы приняли решение за несколько часов. Но если бы нам в Таганроге дали хотя бы два-три дня, чтобы опомниться, прийти в себя, думаю, мы бы все-таки Киров выбрали. Уж сильно далеко заехали. Мы привыкли жить в большом городе, а здесь поселочек махонький, городки тоже, – говорит Геннадий. – Поначалу мне дом снился, обстрелы, летящие ракеты. Потеряли мы всё, остались как бомжи. Это тяжело себе представить. Сейчас кошмары перестали сниться. У жены до сих пор тревога, она всего боится. Обратилась к психологу МЧС, который здесь работает. И буквально через полтора часа из Находки приехал врач-психотерапевт. Пришел к нам в комнату, поговорил с супругой, посадил нас с ней в машину и повез по поселку, по бухтам, по красивым местам, чтобы мы отвлеклись от всего. Люди очень хорошие тут, всё понимают, помогают.
Геннадию, который в Украине был слесарем, предложили работу в Спасске-Дальнем (около 200 км от Владивостока). Семья планирует съездить туда пока "на экскурсию".
– Сегодня мы подумали, что, может, нам в Европу выехать, в Германию, например. Но наши сбережения на карте, которые были в гривнах, мы обменяли на рубли. Я зашел в банк узнать, можно ли рубли перевести в евро, но мне ответили, что нет. Это нас остановило. А больше всего я бы хотел вернулся в Мариуполь. Душа очень болит, и тянет туда, на родину. Но нет возможности. И дома нашего тоже больше нет.
"Мы стали бомжами"
Елена Якименко в Мариуполе работала в медицинском пункте завода "Азовсталь". 30 марта в их частный дом попал снаряд, после чего он буквально "сложился". Якименко бежали из Мариуполя всей семьей: в России Елена с мужем и дочкой, ее двоюродная сестра с мужем, а также их знакомый.
Из Украины выбирались долго: сначала 10 км шли пешком до деревни Ляпино, потом автобусом их отвезли в Безыменное, где пришлось ночевать кому на школьной парте, кому на полу. Из Старошебеево, где проходила фильтрация, семью доставили в Таганрог, а позже – в Приморье.
– Решение поехать на Дальний Восток я приняла необдумано, второпях, на третий день после того, как вылезла из подвала. Я была голодной, грязной и напуганной. Да, меня заинтересовала ипотека под 2% – это хоть какая-то возможность купить жилье. Но уже в дороге узнала, что ее дают только молодым семьям до 35 лет. Сразу начались сомнения, опасения и страдания… Если бы вернуть время назад, то, конечно, я бы не поехала так далеко. Просто я не знаю теперь, как и куда выбраться отсюда. Россию я не знаю. На душе постоянная боль и тоска. Понимание того, что ты бомж. И помощи ждать неоткуда, – говорит Елена.
По ее словам, в поселке Врангель к беженцам относятся хорошо.
– Но жить в гостинице "Восток" разрешили только месяц. Где дальше жить, если не будет работы и денег, никто не говорит. Комнаты, в которых поселили, большие, хорошие, питание трёхразовое. Плохо, что всего две стиральные машинки на триста с лишним человек. Стирать приходиться ночью, так как большая очередь. Все наши вещи остались под завалами в Мариуполе. Мы писали список, что нам нужно, но пока никто не привез ничего, а то, что привозят, я получить не могу, не пробиться через толпу. Возвращаться нам в любом случае некуда. Мы стали бомжами, лишились всего: дома, работы, машины, друзей, близких. Рухнула наша цивилизованная жизнь, считаю, что не стоило так нас освобождать. Было ли от кого нас освобождать? Лично меня в Украине никто не притеснял, я жила спокойно. Простые люди жили обычной жизнью: дом – работа, работа – дом.
По словам замглавы администрации Находки Яны Ветровой (эту информацию получили от неё волонтеры), жить в гостинице переселенцы с Украины смогут полгода. Но, по её же словам, "в интересах края – помочь найти им работу, чтобы люди смогли снять жилье, так как содержать 300 человек в этом ПВР обходится бюджету в 20 000 000 рублей ежемесячно".
"Беженцы покинут Дальний Восток"
Глава муниципального округа Гагаринский в Москве Елена Русакова подключилась к межрегиональной координации помощи беженцам.
– Когда в соцсетях мелькнуло сообщение о том, что 311 человек прибыли в Приморье, я поразилась: зачем их так далеко отвезли? На мой пост в соцсетях откликнулись жители Приморья. Местные жители с недоумением отнеслись к идее привезти в их регион эвакуированных: в Приморье не все так хорошо с работой и зарплатами.
Беженцы, с которыми я переписывалась, упоминают, что им рассказывали о льготах по программе переселения соотечественников из-за рубежа: 170 тысяч подъемных, 600 тысяч на жилищный сертификат, дальневосточный гектар. И сейчас они переживают, что эти обещания могут быть не исполнены. Пока никаких видимых признаков того, что с ними, как с организованной группой, работают по программе переселения, нет. Поэтому люди тревожатся.
Адаптироваться без специальной поддержки в Приморском крае сложнее, чем в центральной России. Поэтому у меня начинают спрашивать: "А где в России крупные предприятия? Может, мы туда поедем?". Там полно энергичных людей, которые не сидят, сложа руки. Они на самом деле хотят работать. Они ради этого и поехали в такую даль, думали, что смогут на Дальнем Востоке лучше устроиться и больше зарабатывать. Вполне возможно при этом, что кто-то поехал на Дальний Восток просто по инерции, вместе с другими беженцами. Волонтеры и психологи, работающие с эвакуированными, говорят, что многие из них находятся в состоянии шока и с трудом принимают решения. С такими людьми и семьями нужна очень аккуратная индивидуальная работа. Опыт показал, что это под силу только волонтерам.
– Почему государство, приглашая беженцев, не может организовать им помощь должным образом?
– В госзакупках на прием граждан, вынужденно покинувших территории Украины и ЛДНР, предусмотрены расходы только на проживание, питание, перевод документов и средства гигиены по минимуму. Там не говорится, например, ни о снабжении одеждой, ни о лекарствах. Но в целях пропаганды некоторые чиновники стремятся показать, что беженцы окружены заботой и ни в чем не нуждаются.
Несколько дней назад я поддержала просьбу приморцев и открыла сбор в ФБ на разные нужды для тех, кого привезли во Врангель. Цель была собрать 150 тысяч рублей, но за сутки прислали 235 тысяч. После закрытия сбора какие-то пожертвования еще продолжали поступать. Это все не пропадет, потому что у людей новые потребности постоянно обнаруживаются.
– С чем сталкиваются беженцы в других регионах?
– К нам идут жалобы на то, что очень долго оформляют полисы ОМС в силу бюрократических процедур. Людям надо получать медобслуживание, принимать лекарства, в том числе рецептурные, а они даже первичный медосмотр пройти не могут. В отдельных ПВР Рязанской области и Таганрога жаловались на то, что еда скудная, порций не хватает.
В Уфе, Самаре, Нижегородской области нашлись ПВР, где руководство отказывалось пускать волонтёров – стали пускать только после жалоб. Из Рязанской области были жалобы эвакуированных на то, что их заставляют подписывать какие-то непонятные обязательства: не оформлять статус беженца или не выезжать за пределы региона. Сейчас стараемся организовать проверку по этим жалобам, – говорит Елена Русакова.
На Дальнем Востоке действуют две жилищные программы: "Дальневосточный гектар", "Дальневосточная ипотека" под 2%, программа по переселению соотечественников. По словам демографа Алексея Ракши, переселенцев на Дальний Восток привлекали надбавками и отправляли по разнарядке и при советской власти: нужен был персонал для многочисленных оборонных предприятий. С развалом СССР надбавки ушли в прошлое, а высокие цены и суровый климат остались.
– Так что уже в конце 1980-х отсюда начался отток населения, – говорит Ракша. – Пика он достиг в начале 1990-х, а далее стал замедляться. Люди продолжают уезжать, но не больше, чем из Поволжья (кроме Татарстана) или из Кузбасса. Большая часть самой мобильной части населения, кто хотел и мог, с Дальнего Востока давно уехали. И теперь размер населения региона больше соответствует его экономическим и социальным потребностям. Он уже не является настолько избыточным. Во многом именно поэтому попытки заново заселить сюда людей, "поправить демографию" в целом не дали большого результата. Программа "Дальневосточный гектар" в этом отношении почти не сработала. Программа привлечения молодых специалистов, вроде "земского доктора", программы переселения соотечественников принципиально не повлияли на ситуацию. Если сегодня мы отправим на Дальний Восток беженцев, то вероятность, что большая часть новых переселенцев спустя какое–то время будет вынуждена покинуть регион, как это когда-то сделали местные, крайне велика. – говорит Ракша.
Одним из условий программы "Дальневосточный гектар" является оформление гражданства РФ, а также последующее проживание в Приморье в течение не менее трёх лет. За пять лет действия программы в ней приняли участия около 100 тысяч граждан, но всего 1,5 тысячи смогли оформить участки в собственность. По мнению эксперта, чтобы привлечь россиян на Дальний Восток, необходимо снижать налоги, инвестировать, создавать льготные зоны, "облегчать регулирование не на бумаге, а реально".
Большинство беженцев, с которыми мы поговорили, не планируют оставаться во Врангеле: главным предприятием поселка является порт "Восточный", где найти работу всем вряд ли удастся. Некоторые попробуют найти жилье и работу во Владивостоке, но там очень высок уровень цен на недвижимость: в декабре 2021 года журналистка из Владивостока пожаловалась Путину по время Прямой линии, что однокомнатная квартира в городе может стоить 12 млн рублей. Прошлым летом Приморье признали "вымирающим" регионом, численность которого сокращается последние 30 лет.
В ходе массовой миграции населения Украины, вызванной российским военным вторжением, только внутри страны более 7 млн человек были вынуждены бросить свои жилища и искать убежища в других местах. Покинули страну, по данным ООН, 5,03 миллиона человек, и практически все они – женщины и несовершеннолетние дети. Подавляющее большинство из них попало в страны, граничащие с Украиной: Польшу, Словакию, Венгрию и Румынию.
В Россию с территории Украины, преимущественно из Донбасса, прибыли более 1,1 миллиона человек, сообщает ТАСС, ссылаясь на силовые структуры.
Между тем в Мариуполе продолжаются боевые действия, существенно затрудняющие процесс эвакуации мирных жителей из практически полностью разрушенного города.
