Владимир Перекотий – известный в Красноярске медиаменеджер: он основал бизнес-портал "Дела.ru", создал и несколько лет вел популярные теле- и радиопередачи ("Дела", "Коробка передач"). 31 января его вместе с десятками жителей Красноярска задержали на акции протеста против ареста Навального и в поддержку всех политзаключенных. 2 февраля ему объявили один из самых жёстких в городе приговоров за участие в митинге – 150 тысяч рублей штрафа и 100 часов общественных работ. В интервью редакции Сибирь.Реалии Перекотий рассказал, что, по его мнению, "самое страшное и самое прекрасное" в противостоянии мирных протестующих с властями.
В 2018 году Перекотия уже обвиняли в участии в несанкционированном митинге "Он нам не царь", состоявшемся 5 мая. Перекотий вёл прямую трансляцию в Facebook, где рассказывал о происходящем на митинге. В результате его и ещё более 100 человек полиция погрузила в автозаки. В начале сентября суд Железнодорожного района назначил ему наказание в виде 30 часов исправительных работ. Перекотий подал апелляцию в краевой суд, которая в итоге была отклонена. Затем суд штрафовал медиаменеджера на 10 тысяч за участие в акции протеста 9 сентября 2018 года против повышения пенсионного возраста. Ранее Перекотий признавался, что уходит с телевидения, в том числе из-за того, что ему не нравится то, что "происходит в России с медиа и СМИ".
– При каких обстоятельствах вас задержали 31-го?
– В Красноярске 31 января было 33–35 градусов мороза, очень холодно. Все, кто собирался идти, одевались тепло. Переживали, что будет очень мало народу. Собралось несколько сотен человек – до 500 примерно. От 23 января отличалось тем, что сразу было видно – везде огромное количество ОМОНа, по разным переулкам стоят автобусы, шеренги. На все три площади, куда собирались люди, на главной городской – Красной площади, на площади Революции и площади Мира, накануне привезли и высыпали в разном виде и разных формах десятки тонн снега.
Я, как и до этого, пришел на площадь Мира, минут на пятнадцать позже заявленного – народ уже ходил, изредка кричал какие-то лозунги, кто-то держал маленькие плакатики, ничего особенного не происходило. Спустя чуть меньше часа мы пошли с приятелем сфотографировать мощную шеренгу омоновцев, и смотрим – народ куда-то потянулся. Думаем: "Началось шествие!" Присоединились. И тут стало ясно, что ручеек людей куда-то упёрся – выйти уже не дают. То есть омоновцы просто окружили всех людей на площади, закупорив все выходы. В это время у себя в фейсбуке я веду стрим (периодически минут на 10, потому что на холоде телефон стремительно разряжается) и как раз говорю, что все везде перекрыли, и вот будет прикольно, если в итоге полиция скажет, что, мол, вы не выполнили наши требования и не разошлись.
Так и получилось. Когда уже всем стало ясно, что никого не выпустят, толпа окружена, омоновцы постепенно начали цепь сужать, а громкоговоритель забормотал: "Расходитесь, расходитесь, мероприятие незаконное". Толпу теснили к 6 или 7 большим муниципальным автобусам, заготовленным заранее и выстроенным в ряд на краю возле улицы Маркса. На той площади нас задержано было 194 человека – это три автобуса.
Постепенно эти бойцы спрессовали нас в три-четыре ряда – есть ставшая уже на всю страну известной фотография, как мы стоим перед Большим концертным залом на площади с символическим названием площадь Мира, а вокруг – черные шеренги ОМОНа, число которых больше, чем количество самих протестующих.
Это процесс сжимания длился минут 25: стоят, раз – шаг сделали, уменьшилось пространство внутри, раз – еще шаг вперед. Кончилось тем, что было уже трудно дышать. Сначала девушки пели "Выходила на берег Катюша", а потом некоторые кричали: "Не могу дышать! Помогите! Почему вы так давите?!" Подъехали автобусы, и тогда они открыли проход на ширину одного человека и сквозь строй рядком всех развели по автобусам, а автобусы уже развезли нас по разным отделениям полиции, все были оформлены.
В автобусе тоже все стояли спокойно. И в отделении полиции, где изрядно постоять пришлось, часа три – ведь привозили разом по 50–60 человек, не успевали их быстро обрабатывать. Они почему-то начали у всех отпечатки пальцев снимать, хотя людям с паспортами это делать не нужно. Телефоны у всех просто отобрали, и никто никаких расписок не составлял. В кабинетах тоже разговаривали с каждым в одиночку: и все эти 60 человек в течение еще часов пяти проходили через кабинеты, у них брали объяснения, заполняли протоколы.
– В спецприемнике страшно было?
– Я попал в отделение полиции №4 – на правом берегу Енисея, на другом конце города. Там было под 60 человек, всем выписывались протоколы по административным статьям 20.2, часть 5 ("Нарушение правил участия в митинге"), а мне – 20.2, часть 8 – повторное нарушение. Оставили меня в камере предварительного заключения (КПЗ), в народе – "обезьянник". Там круглые сутки горит свет, а железная дверь рядом, по моим подсчетам, за 48 часов стукнула 1400 раз. То есть спать там физически невозможно – раз в минуту грохот железом об железо. С едой все было нормально, хотя я не очень ел. Меня удивило, что выдали чистую постель. Потому что когда я увидел сначала многократно обмоченный матрас, скомканный, который там лет 30, наверное, лежит, но мне выдали постель белую, из пакетов чистую постель.
Ни разу не сидели в тюрьме? Лет 30 с лишним назад я сидел один раз – в армии офицер пытался унижать, я взбунтовался, послал всех нафиг, и меня посадили на гауптвахту, поэтому у меня опыт был. Было пострашнее.
Вообще это неслабый такой психологический удар, давление на психику. На неопытных людей молодых или пожилых это производит очень сильное впечатление: ты не можешь глаз сомкнуть, потому что в глаза светит лампа и все время стучит железная дверь, которая стучит по железной стене каждый раз, когда в нее заходят полицейские, и они еще каждый раз стучат перед тем, как зайти, чтобы им открыли. Но мне было интересно смотреть на полицейских, о чем они говорят, такое небольшое исследование - это поразительно. Я даже написал две мысли: во-первых, круто, когда ты осознаешь, что тебя окружает черная армия, а ты стоишь и не зассал – это одно сильное впечатление. А второе, насколько буднично офицеры полиции обслуживают эту систему, которая плевать хотела на все законы, на правосудие, на все подряд и на всю эту коррумпированную систему. Насколько им плевать на судьбы этих протестующих людей и так далее. У них свои проблемы, им все равно, что с бомжем разбираться, что с вором, что с каким-то ножом пырнувшим, что с этими девчонками, которых задержали. Просто меня поразила эта будничность зла, представленного в машине как бы правосудия.
Но все-таки эти два дня эмоционально вымотали. Мне казалось, что я бодрячком, а сегодня чувствую, что выжат.
– Как другие участники акции реагировали на задержание? Кто-то пытался сопротивляться?
– Ни малейшего сопротивления. Все то ли как покорные овечки, то ли, наоборот, как полные достоинства мужественные люди смиренно ждали своей доли. Кто-то пытался разговаривать с омоновцами, давить на совесть, кто-то шутил, но все спокойно стояли, ждали своей участи. Это меня поразило, потому что там процентов, наверное, 40 было молодежи, лет по 20–25. Еще процентов 30 лет 25–35. А таких, как я, совсем взрослых, было сравнительно мало, процентов 10–15. И молодые мальчики и девочки, видно интеллигентного вида, они так мужественно стояли, только удивляясь: "Почему вы с нами как со свиньями?" Возмущенно немножко.
– Им что-то отвечали омоновцы?
– Я с несколькими поговорил. Один такой пожилой, лет за 50, я говорю: "Вы понимаете, кого защищаете и от кого? Вы понимаете, что здесь вышли нормальные люди высказать несогласие с ворами?"
Они молчали, молчали, потом этот не выдержал и прямо мне в лицо с такой свирепостью: "Это вы, коммунисты, в 90-х годах страну просрали". Я немножко от этого пассажа офигел: оказывается, я какой-то коммунист, который что-то просрал в 90-х.
– Получается, накачивают идеологически?
– Я уверен, что им это все как-то объясняют. Дело в том, что я сам во внутренних войсках служил. Внутренние войска, сейчас вместо них Росгвардия, это те, кто охраняют зоны. Я помню, как нам регулярно проводили занятия, всем нам объясняли: "Все заключенные – это конченные подонки, это исчадие ада. Тебе стоит отвернуться, и ты получишь пику в бок, потому что все заключенные – это подонки. Надо ухо востро и только со щитом и в каске, иначе они тебя убьют".
Со мной рядом cтоял Игорь Шпех, известный автор проекта "Красноярск.Небо" (независимой сети мониторинга датчиков воздуха, на создание которой жители скидываются; показывает реальный уровень загрязнения воздуха в городе), его многие очень уважают, и один омоновец нас с ним узнал. Мне сказал, как бы улыбаясь: "Вот вели раньше "Коробку передач", нормально все было. Нафиг вы сейчас занимаетесь фигней?" Игорь ему что-то сказал, а он ему в ответ: "Вот на митинги против черного неба мало людей выходит. А сейчас вас много выходит, потому что проплачивают вас". У этого омоновца тоже такое остервенение появилось в глазах. То есть для него очевидно, что мы за деньги туда пришли. Это просто поразительно было.
– А почему на самом деле на акции 23-го и 31-го пришло больше, чем летом на митинги против загрязнения воздуха?
– 31-го, кстати, пришло меньше, чем на экологические митинги, – не было даже тысячи человек, был зверский дубак. А вот 23-го пришло очень много, и это было поразительно! В тот день, правда, полиция действовала грамотнее – всех начали сразу отсекать, поэтому никто до сих пор не знает точно, сколько было народу, так как в одном месте мы не собирались.
А почему настолько много вышло 23-го. Мне кажется, что, во-первых, ситуация усугубляется, во-вторых, конечно, серьезные перемены в настроения в стране внес Навальный. Четырьмя вещами – это его отравление, это его расследование и выведение на чистую воду ФСБ (его разговор с Кудрявцевым – это просто фантастика, конечно), потом его возвращение в Россию и арест, и четвертое – фильм про дворец. Вот эта череда событий, мне кажется, какой-то непоправимый скачок произвела в стране, многие, особенно молодые, просто до крайности возмущены происходящим.
Конечно, далеко не все за Навального выходят. Но то, как беззаконно, бесцеремонно с ним себя ведут, как вообще служба безопасности может убивать людей ядом запрещенным – заставило выйти даже несогласных с ним. 23-го на тему ершиков и аквадискотеки очень много шутили: молодежь водила хороводы и пела про аквадискотеку, пока их не начали метелить.
– Когда вы узнали, что только до суда вам сидеть двое суток, не было опасений, что это может вылиться еще и в арест минимум административный?
– Было, конечно. Я даже с адвокатом советовался. Просто сейчас понимаю, что уровень беззакония или, как я говорил на суде, вывернутого правосудия достиг такого адского уровня, что может быть вообще все что угодно. Как 2 февраля с Навальным – это же очевидно: на тебя было дело "Ив Роше", ты подал в Европейский суд, тебя оправдали, Россия согласилась с тем, что тебя несправедливо наказала, выплатила штраф и тут опять по этому же делу – бред. Поэтому ожидать можно было чего угодно. Конечно, я побаивался. На какие-то 10 суток сесть меня не сильно пугало. На 30 – хуже, но тоже не очень. А ведь бывали у нас случаи применения к участникам акций и "дадинской" статьи, или как ее еще называют, статьи Котова (ст. 212.1 УК РФ; за появление на акции в защиту свободных выборов в Москве Константина Котова в августе 2019 года осудили по статье о неоднократном нарушении правил проведения митинга на 4 года колонии, даже его "предшественник" активист Ильдар Дадин получил по ней срок вдвое меньше; по мнению правозащитников, эта статья противоречит ст. 50 Конституции РФ, согласно которой за одно деяние нельзя наказывать дважды: как за административное, а после как за уголовное преступление. – Прим. СР). Поэтому всякое может быть, на эту тему тоже мысли были. На 10 суток чего не посадить?
Суд (оба процесса – за участие в акции 23-го и 31-го), как и ожидалось, прошел формально, никакие апелляции, ходатайства судья не принимал. А вопрос "Почему полицейские впервые сказали всем участникам расходиться, когда окружили и уже не выпускали?" судья просто проигнорировала.
Одна судья вела оба моих процесса. И каждый – по новой: ваше имя, фамилия, где проживаете, признаете ли свою вину. Я в ответных словах, конечно, старался интеллигентно изъясняться, без грубостей и хамства, но я ничего не скрывал: говорил и про подлость, и про узурпацию, и про круговую поруку, и про нечестность, и про вывернутое правосудие, и про беззаконие, что история расставит все по своим местам.
"Ваша честь, я признаю, что я там был, я вышел, моя совесть не позволяла мне не выйти. Но вины своей я не признаю. Потому что все это вымороченная чушь для удержания власти, когда нечестно избранные депутаты, власть пишет законы, которые не позволяют выходить на протест даже молча. Я просто вышел и молча стоял. Это преступление большое, я преступник? Когда законы написаны так, что нельзя даже выйти, молча постоять – это что-то невероятное, ни в одной цивилизованной стране такого не бывает!"
– Пойдете на следующую протестную акцию?
– Сейчас для меня все сильно усложнилось, потому что за следующий мне точно могут пришить уголовное дело. По этой причине на следующий протест, каким бы он ни был, я, конечно, не пойду. У меня двое маленьких детей, 85-летняя мама, жена, которая все время мне напоминает: "Подумай о семье и о детях!" Конечно, моего отношения к такому беззаконию никакой приговор не изменит. И скрывать я его не собираюсь, буду говорить о происходящем все равно. Но физически, наверное, не смогу пойти, я не могу настолько безбашенно действовать.
Сейчас я буду вынужден оплатить штраф. В течение 60 дней. Потом отработать 100 часов. Теперь я уже знаю, как действовать, я их заставлю мне дать отработать. После отработки, грубо говоря, после выполнения наказаний в течение года я не буду этого делать.
– А в каком виде продолжите действовать?
– Например, донатить на правозащитные проекты или независимым СМИ. У меня есть три маленьких перевода каждый месяц ФБК, "Медиазоне" и "ОВД-Инфо". Последним – с недавних пор, и я, кстати, первый раз лично столкнулся с тем, что "ОВД-Инфо" точно не зря доначу, потому что через полчаса или час после нашего стояния в очереди в полиции вдруг пришла щупленькая девушка и начала: "Нижегородцев здесь? Это "ОВД-Инфо". Она перечисляли фамилии, передавала какие-то инструкции с юридической помощью, с советами, буквально с заполненными заявлениями для тех, кого задерживали. Читал, что где-то задержанным из "ОВД-Инфо" и еду передавали. Это тоже очень круто, я считаю.
Медиазону выбрал как единственное СМИ, которое по-настоящему независимое СМИ, во-первых. Во-вторых, оно же и правозащитный проект. То есть те, кто помогает бессудно осужденным в наши черные времена. Тем более, сейчас когда задержали и осудили Сергея Смирнова, главреда. Это какой-то ужас и позорище. Такое ощущение, что начался последний бой, и после того как Навальный выпустил торпеду, судно начало тонуть. Это уже очевидно, что электоральная харизма Путина за ближайший год рассеется как дым. Как бы себя ни успокаивали его защитники, мол, это действительно дворец Ротенберга или еще что-то, мне кажется, это удар, после которого он не оправится. И, видимо, они так от этого остервенели, что стали творить просто беспредел.
ФБК (Фонду борьбы с коррупцией) я уже не год, не два и не три доначу. И сейчас особенно сильно не жалею, что в свое время принял такое решение. Потому что когда попадаешь в камеру, понимаешь, что тебя могут посадить и на годы, в принципе, если кому-то шлея под хвост попадет. Я вдруг там явно осознал, что эти парни и девчонки из ФБК – Кира Ярмыш, Люба Соболь, Лось, Албуров – они сейчас самые храбрые люди России. Когда ты сам попадаешь в похожую ситуацию, у тебя начинает что-то внутри дрожать, ты примеряешь и видишь, как они после этого выходят и снова бьются с этим чудищем, выходят и снова бьются. Ты понимаешь, что даже космонавты, которые взлетают на орбиту нашей Земли или пилоты суперистребителей сверхзвуковых, которые сейчас молчат, видя беспредел, творящийся в стране, – они трусливее этих парней и девчонок.
– Апелляцию будете подавать?
– Я не думал еще. Но скорее всего, да. Плюс я еще в суде сказал, что пусть мне это будет стоить много времени и сил, но я обязательно выясню и накажу тех, кто не дал мне отработать предыдущий административный приговор (в 2018 году Перекотия признали виновным по той же статье за участие в акции "Он нам не царь" и присудили 30 часов работ, но приставы не получили документ об этом из суда. – Прим. СР) и по чьей вине я получил и штраф зверский, и просидел двое суток в обезьяннике в ожидании суда и 100 часов новых работ.
Мало того, я думал над тем, что красноярцам, которые были задержаны 31 января, следует подать коллективный иск против полиции. Потому что говорить "расходитесь", перекрыв все пути расхода, – это просто подлость какая-то, это преступление в каком-то смысле. Нельзя так вести себя с гражданами, а потом обвинять их в нарушениях.
– С выплатой штрафа не будет проблем? У вас же чуть ли не самый крупный в Красноярске.
– Я справлюсь и без помощи. Но мне приятно, что многие, очень многие, в том числе незнакомые мне лично люди, в комментариях под постом, где написал решение суда, написали и продолжают писать, что готовы помогать.
А вообще на сбор штрафов красноярцы уже самоорганизовались – уже упомянутый мною Игорь Шпех запустил проект "Свобода всем" – там люди уже собрали 100 или 200 тысяч рублей.
И у меня не самый большой штраф. У руководителя штаба Навального в Красноярске Анастасии Корсаковой сначала арест был на 8 суток, обыск с изъятием. А потом еще и ноутбук украли из машины – в машине у нее лежал, полиция увезла машину, а когда пошла забирать – нет ноутбука. Еще одной сотруднице штаба Наталье Петеримовой за то, что она проанонсировала обе акции, присудили сначала 200 тысяч рублей штрафа, потом – 300 тысяч, то есть в совокупности полмиллиона! Еще слышал, что пожилой женщине тоже писали повторку, а у нее какая-то тяжелая ситуация жизненная, и с квартирой, и с семьей, и с деньгами – она объявила голодовку позавчера, ее вчера выпустили.
– Ваше мнение, к чему приведут массовые задержания, местами очень жесткие?
– Думаю, все будет только ужесточаться. Система, мне кажется, получила сильный удар. После 23 января многие думали, что 31-го уже никто не выйдет – запугали, пересадили всех из ФБК и штабов Навального, а вышло не меньше, местами – чуть ли не больше. И люди уже не кричат "Полиция с народом! Мы вас любим", огрызаться начинают.
А что было 2 февраля?! Я только вышел из камеры, но немного успел увидеть – до ночи пытались армады полицейских все перегораживать, какие-то столкновения шли с протестующими. Как они избивали людей! Вы видели эти кадры – группа из человек 20–30 стоит, руки поняли и кричат: "Мы без оружия!" А их прижали к стенке, и тут эта армада начинает просто месить дубинками. Те стоят с поднятыми руками, а эти просто их избивают.
Это Российская Федерация вступила в Беларусь. Так же, как в Беларуси, думаю, какое-то время будет очень длинное противостояние, потому что силовая машина пока несокрушима, конечно.
Еще в 2012 году, когда был на Театральной площади, и в голову не могло прийти, что людей могут забивать полицейские. В принципе не могло такое привидеться. 9 лет – и ты смотришь, что это просто абсолютной нормой стало. Фантастика, конечно! Но, я думаю, это ничего не значит – даже тех, кто говорит, что Лукашенко опять запрессовал протест, спрашиваешь: "А он может 10 лет просидеть?" – "Нет". – "А 5?" – "Нет". – "Сколько?" – "Ну, год-два". Так же будет и у нас. Мне кажется, начался последний бой.
– А как расцениваете призыв навальнистов не выходить до весны на уличные протесты? Некоторые их за это уже предателями объявили.
– Очень правильный призыв. Они немножко недооценили готовность властей избивать мирных граждан, беззаконно их хватать и садить. Так что правильно, что решили сейчас поберечь людей.
