Журналист Павел Казарин вступил в территориальную оборону Киева сразу после того, как провел эфир о нападении России на Украину. Он рассказывает о людях, которые служат вместе с ним, и подчеркивает, что задача по защите Украины "стирает абсолютно любые границы, сословные, имущественные, гендерные": бок о бок служат мужчины и женщины, гетеросексуалы и ЛГБТ, люди старшего и младшего возраста и люди с самым разным доходом и профессией.
– Вы встали на защиту Украины, вошли в территориальную оборону сразу 24 февраля после эфира на радио, верно?
– Если быть точным, 25 февраля, 24 февраля еще у нас с коллегами было несколько эфиров, а 25 февраля стало понятно, что можно поставить профессию на паузу.
– Расскажите, пожалуйста, о вашей службе, о том, кто с вами во взводе. Это же "взвод" называется?
– Нужно понимать, что территориальная оборона по штату – это по бригаде на каждую область плюс отдельная бригада для Киева. Я как раз прохожу службу в этой самой 112-й отдельной бригаде территориальной обороны Киева. И 25 февраля, на следующий день после начала войны, мы с моим коллегой Юрием Мацарским раз пошли в военкомат и написали заявление.
Я вам честно хочу сказать: это была история про гигантские очереди желающих вступить.
У меня в моей роте служат люди, которые годятся мне в дети, 18-19 лет, и люди, которые годятся мне в отцы, кому 60-65 лет. В моей роте есть две девчонки, уровню мотивации которых может любой взрослый мужик позавидовать: им 23 и 22 года, и при этом они, правда, очень мотивированы. Эта война и вообще история про защиту Украины – это история, которая стирает абсолютно любые границы, сословные, имущественные, гендерные. Бок о бок служат мужчины и женщины, люди условного старшего возраста и люди младшего возраста. У меня в роте есть директор юридической фирмы и есть автомеханик. Есть айтишник, есть слесарь, и никто не задает никому вопрос, кем ты был до войны, сколько ты зарабатывал и так далее.
В соседнем подразделении, в соседней роте вообще служат двое моих знакомых геев: они пошли вместе, записались в территориальную оборону и несут службу наравне со всеми. То есть это история про то, что задача по защите Украины стирает границы, в том числе и гендерные. Вопрос твоей сексуальной идентификации не имеет никакого значения, потому важно другое: тебя либо считают побратимом, на которого можно положиться и который прикроет тебя в тяжелой ситуации, или, соответственно, тебя таковым не считают.
– То есть правы те, кто говорит, что еще никто не объединял так Украину, как Путин? К сожалению, такой высокой ценой?
– Скажем так: никто не объединял Украину так, как угроза уничтожения страны. Действительно, российское вторжение обнулило сразу несколько таких устойчивых мифов, которые существовали как в России относительно Украины, так и в самой Украине относительно самой себя. И если кто-то думал, что, условно говоря, юг или восток страны – это такие аполитичные регионы, которые в первую очередь сконцентрированы на повестке бытового выживания и которым все равно, какого цвета флаг развевается на флагштоке, то мы видим, что происходит в Херсоне. В оккупированном Херсоне люди выходят и говорят российским оккупантам в лицо, что они их считают именно оккупационной армией, а не освобождающей.
Мы обнаружили, что все эти региональные различия, о которых так долго мы привыкли рассуждать на протяжении трех десятилетий, на самом деле являются еще одним мифом. Точно таким же мифом, как непобедимость российского оружия и российской армии. Этот миф культивировала российская пропаганда, российский кинематограф, российские масс-медиа, а он оказался на самом деле колоссом на глиняных ногах. Потому что оказалось, что российские части совсем не настолько боеспособные, как об этом рассказывала российская пропаганда.
Оказалось, что российская коррупция пронизывает в том числе российскую военную машину вдоль и поперек. И поэтому российские военные части снабжаются сухпайками, срок годности которых истек 7-8 лет назад и так далее. И в этом смысле российское вторжение действительно избавило Украину от тех мифов, которые существовали в Украине. И избавило в том числе нас всех от тех мифов, которые существовали в отношении Российской Федерации.
– Вы в самом начале сказали, что желающих принять участие в территориальной обороне, записаться в ее отряды, оказалось намного больше, чем автоматов, чем возможностей в целом всех обеспечить и всех принять? То есть набор просто ограничен?
– Вы абсолютно правы. Иногда доходит до смешного: действительно служба в рядах теробороны перестала быть обязанностью, она стала привилегией. И я знаю много случаев, когда люди были готовы давать взятки, чтобы их взяли в ряды территориальной обороны. Они готовы были давать взятки и просили: "запишите нас в Нацгвардию, запишите нас в кадровые части Вооруженных сил Украины, в территориальную оборону".
Вероятно, то, что сейчас происходит в Украине – это, быть может, самые важные дни, недели и месяцы за всю новейшую историю существования страны. И, безусловно, ощущать причастность к этому процессу, ощущать вовлеченность, соучастие, сопряженность, единство судьбы – это, наверное, то искушение, которое объединяет всех украинцев, от мала до велика. Именно поэтому люди готовы действительно давать взятки за то, чтобы просто иметь возможность рисковать своей жизнью и защищать с оружием в руках свою родину.
Мы просто должны понимать: тот момент, внутри которого мы живем, – это момент, о котором будут писать книги, научные исследования, учебники истории, по которым будут задавать нашим детям и внукам в школе. И они будут приходить домой и спрашивать своих мам, пап, бабушек, дедушек: "А как это было?" И нам действительно выпала удивительная возможность быть соучастниками исторического процесса, самого что ни на есть главного и масштабного. И он в этот момент касается не только судьбы Украины, он является такой точкой фазового перехода, точкой смены агрегатного состояния для Европы, для того, что мы привыкли называть западной цивилизацией. И в том числе – обязательно для Российской Федерации. И эти процессы, возможно, перепишут или перезагрузят огромное количество социальных договоров в самых разных средах общества и странах.
