В России продолжают внимательно следить за женщинами, которые пытаются бороться против отправки на фронт своих родственников. В выходные лидера "Совета матерей и жен" Ольгу Цуканову задержали в аэропорту Самары и не позволили вылететь в Москву. В столице Цуканова собиралась передать в военную и генеральную прокуратуры более 700 заявлений от матерей пленных и пропавших без вести российских солдат, а также солдат-срочников. Но вместо этого в аэропорту ей вручили повестку к следователю − по делу о "дискредитации" российской армии.
"Совет матерей и жен" создали родственницы мобилизованных на войну против Украины. Они несколько раз обращались к президенту Владимиру Путину. 25 ноября он провел встречу с матерями тех, кто, как утверждалось, находится на фронте. Но на нее не позвали ни "Совет матерей и жен", ни "Комитет солдатских матерей". Как выяснили независимые издания, большинство приглашенных туда были чиновницами "Единой России" и местных администраций.
Сама же Ольга Цуканова − мать 20-летнего срочника, который служит в Астраханской области. По ее словам, ее сына уже дважды пытались отправить в Украину, предварительно сменив статус со срочника на контрактника в воинской части. Пытаясь не допустить этого, Цуканова вместе с другими матерями организовала "Совет матерей и жен".
Она рассказала в эфире Настоящего Времени, почему ее уже второй раз не пускают в Москву и что за обращения она собиралась отвезти в Генпрокуратуру.
– Вы в Самаре? Уехать в Москву вам так и не удалось?
– Да, я в Самаре. Я думаю, что это какой-то строжайший гласный или негласный приказ всем силовым структурам: не выпускать меня из города. Потому что в декабре я пыталась выехать на машине – меня задержали. Сначала искали наркотики, потом читали ориентировку про пистолет, а потом отпустили, когда истекло время для того, чтобы можно было добраться до Москвы. В этот раз – на самолете. Причем билеты купили за два часа наличными в аэропорту. И через час приехали двое оперуполномоченных, которые повезли меня в полицию.
– Что они вам сказали?
– Они сказали, что некий участковый Кирьянов ведет административное расследование касательно меня. И он им приказал привезти меня по этому административному расследованию по статье 13.15. Для чего понадобилось снять с самолета. Когда я увидела этого Кирьянова, то он сказал, что начальство его вызвало с выходного и сказало: "Сейчас привезут Цуканову, и ты ее опросишь".
– Как вы себе технически объясняете то, происходит? Вы оказались в каких-нибудь базах розыска? Как это устроено?
– У меня есть только предположение. Билеты мы покупаем все на свои паспорта. И, наверное, есть какая-то система у правоохранительных органов, когда даются данные человека, если он покупает любой билет. Потому что до этого мы покупали на поезд и увидели, что за нами следят, и мы сдали эти билеты. Наверное, сообщают в силовые структуры. Им понадобился час, чтобы доехать до аэропорта. Аэропорт как раз находится в часе пути от Самары.
– Вы рассказывали про задержание, когда вы пытались поехать на машине. Как это сработало? Вас не выпустили из области?
– Да. Мы проехали по области до Сызрани – это три часа от Самары. Из области мы тоже не выехали. Нас остановил ДПС. Сначала они сказали, что проверяют штрафы, потом они сказали, что они уверены, что у нас в машине есть наркотики, обыскали машину. После этого сказали, что нас повезут на беседу в полицию. И когда мы у них спросили хотя бы какие-то документы, на основании чего они это делают и что это за беседа с женщинами, они сказали: "У нас приказ начальства". Фамилии начальства они не озвучили.
Когда нас привезли в полицию, нас продержали шесть часов. Причем туда пришли сотрудники, по всей видимости ЦПЭ. Это были люди в штатском, но их как-то узнаешь, хоть раз их увидев в жизни. Они сидели в кабинете. Все сотрудники полиции мгновенно поменяли к нам отношение с приходом этих людей и бегали к ним в кабинет в течение трех часов.
Потом мне зачитали ориентировку, что якобы две женщины где-то в Самаре на улице Сакко и Ванцетти на АЗС вышли из машины, достали два пистолета и положили в багажник. Мне [потом] сказали, что там нет АЗС, а я не знала, что у нас в городе вообще такая улица есть. При чем здесь я – непонятно. Но они все время спрашивали: "Кто Цуканова? Пойдемте читать ориентировку". То есть моя фамилия сразу была озвучена. Я думаю, что каким-то образом, наверное, следят.
– Вы собирались лететь из Самары в Москву, чтобы отвезти в военную прокуратуру и Генпрокуратуру более 700 обращений матерей пленных, пропавших без вести солдат и солдат-срочников. Можете нам рассказать, что это за обращения, о чем они, с какими требованиями?
– Да, часть этих обращений мы уже подавали в прошлом году, несмотря на то, что я не доехала до Москвы. Странная логика, конечно, у всех этих структур: как будто я одна. Нас много матерей. Другие матери приехали и подали все равно эти документы. Так же было и сейчас. Это обращения по нарушениям во время мобилизации, когда женщины сами обращались к нам, сами составляли эти списки. Не я их составляю. Я работаю – мне некогда еще и этим заниматься. Они сами составляют списки, но просто поехать все не могут. Это пленные, которые находятся в плену, и их долго не возвращают. Матери пытаются добиться, чтобы их вернули. И это пропавшие без вести, которых по много месяцев не могут найти, и никакого вразумительного результата ни одна структура не дает.
И после того, как матери прошли уже все эти круги, все эти административные официальные структуры, не добились ответа, они обращаются к нам, как к последней надежде. И мы все вместе едем в Москву вживую, потому что в электронном виде все уже подавали не один раз. Мы хотим получить ответ. И не просто ответ, а результат. Хотя бы ответили бы, что если в плену, то он есть в списках, что его обменяют, чтобы мать была спокойна. Если пропавший без вести, то как-то бы доказали, что его ищут, а не просто бумагу прислали.
А те нарушения по мобилизации – там элементарно же есть расследования, нормы закона. А по обращениям женщин – проведите расследование. Если это действительно нарушение – накажите виновных. Если все по закону, то скажите женщинам: "Статья такая-то, вот закон, ничего не нарушено". Все. Таков закон. У нас все женщины законопослушные.
Кроме этого, я лично везла заявление Бастрыкину на депутата Госдумы Буцкую, причем это депутат Перовского района города Москвы. Почему-то она решила подать заявление в Следственный комитет Бастрыкину, в котором просит, чтобы [участников] "Совета матерей и жен" – перечисляет фамилии нескольких женщин, которых она почему-то считает создателями и руководителями этой организации, – и она просит привлечь нас к уголовной ответственности по статье, по которой либо штраф до пяти миллионов, либо лишение свободы до 15 лет. Это статья по дискредитации. В ее заявлении есть такая формулировка, читаю дословно: "Совет матерей" создан в 2017 году. О нем никто не слышал. Но есть сведения, что через него проходят огромные деньги".
Когда я увидела ее заявление, я посмотрела сразу в интернете, что это за статья. И меня удивили эти сроки – до 15 лет. Буцкая, которая нас не видела и не слышала, вдруг подает заявление, чтобы нас посадили.
– У вас есть 700 обращений, которые вы собирались везти в Москву. Вы можете провести некую аналитику в рамках этих заявлений: сколько среди них пропавших без вести, сколько заявлений посвящено пленным и сколько из них посвящены нарушениям мобилизации, с которыми матери не согласны?
– Я могу сказать, что по нарушениям мобилизации у нас отдельный список – там 132 нарушения на сегодняшний день. А вот пленные и пропавшие без вести, так как это женщины, которые объединились в своих чатах, они сами составляют списки и вносят туда, не деля на пленных и пропавших без вести. Они просто указывают статус: "пленный" или "пропал без вести". Сколько в них тех и других, я просто не считаю.
– Получается, что из 700 заявлений примерно 570 – это заявления о пропаже либо пленении российских военных?
– Нет, 129 – это по нарушениям мобилизации. И 700 – это именно по пропавшим без вести или пленным. Это в отдельном списке.
– Расскажите, что сейчас с вашим сыном? Вы говорили, что ему дважды предлагали подписать контракт, чтобы отправить на войну в Украину, потому что срочников не посылают – надо подписывать именно контракт. Что сейчас рассказывает ваш сын?
– Мой сын продолжает проходить срочную службу, потому что я была вынуждена два месяца бороться за то, чтобы его не отправили. Даже по закону, который у нас сейчас есть, человек должен прослужить несколько месяцев, и только после этого он может заключить контракт и его могут отправить на спецоперацию. Моего сына призвали 19 июня, а 17 августа уже хотели отправить туда. Причем он якобы заключит контракт добровольно. Присягу он принял 31 июля. То есть после того, как он пробыл две недели в части, его собирались туда отправить.
Я очень опасалась, что я просто могу не успеть, потому что ни мой сын не планировал заключать контракт, ни вообще в нашей семье не было разговора – он шел служить срочную службу. Сейчас он служит. Но буквально сегодня я узнала, что депутат Хиншейтн в Госдуме – я не понимаю, почему депутаты Госдумы ополчились против меня, – публично говорит, что я сектантка, что я провокаторша и фейковая мать. И называет место службы моего сына. Он называет войска, он называет населенный пункт. То есть депутат каким-то образом раздобыл эти сведения. Разве это не преступление? Разве это не разглашение? Разве это не дискредитация? Моему сыну сейчас угрожает опасность.
