Российский политик, доцент МГУ Михаил Лобанов этот Новый год встретил в изоляторе временного содержания. 29 декабря его арестовали на 15 суток по статье о неповиновении сотрудникам полиции. Не повиновался полицейским Лобанов у себя дома, когда к нему пришли с обыском. В квартиру Лобанова полицейские буквально выпилили дверь. Массовые обыски у оппозиционеров тогда прошли сразу в семи российских регионах в рамках уголовного дела о "фейках" про российскую армию. Причем дело заведено не против тех, у кого шли обыски, а против бывшего депутата российской Госдумы Ильи Пономарева, который сам давно живет в Украине.
Об обысках тогда писали российские государственные агентства РИА Новости и ТАСС. Источник ТАСС рассказывал, что силовики пришли к людям, которые в начале ноября участвовали в "Съезде народных депутатов" в Польше. Кроме Лобанова, обыски прошли у московских муниципальных депутатов Сергея Цукасова и Владимира Залищака, а также у журналистов региональных изданий из Ханты-Мансийска и Тюмени. У всех во время обысков тогда изъяли технику.
Лобанов после ареста на 15 суток вышел из спецприемника 13 января.
Математик, доцент МГУ Михаил Лобанов ведет в России активную политическую деятельность. На прошедших в 2021 году выборах в Госдуму он выдвигался по Кунцевскому округу Москвы от КПРФ. Утром 20 сентября Лобанов, согласно подсчетам его штаба, опережал телевизионного пропагандиста Евгения Попова на 10,5 тысячи голосов. Однако позже появились окончательные результаты с учетом электронного голосования. По ним Попов набрал 35,17%, а Лобанов – 31,65%. Доцент МГУ считает, что электронное голосование "пририсовало" телеведущему "отрыв в 20 тысяч голосов".
Михаил Лобанов рассказал в эфире Настоящего Времени подробности своего ареста:
– Вы рассказывали, что при задержании в конце декабря полицейские вас буквально избили. Вы можете об этом рассказать?
– Да, в тот момент, когда я открыл дверь – верхний и нижний замок, – это произошло, когда они стали пилить эту дверь, в квартиру начали вваливаться люди в черном и кричать: "На пол!" Я начал ложиться на пол и стал получать удары. И уже когда я находился лицом в пол, один из сотрудников спецполка продолжал меня бить. Большая часть ударов пришлась в правую сторону грудной клетки, дальше мне сказали переместиться в комнату. Я переместился, и там на полу тоже продолжились удары и крики: "Отправлю тебя на передовую!"
– С чем вы связываете все, что случилось?
– Я даже не знаю, кто принимал решения об этой серии обысков 29 декабря, но в данный момент она выглядит просто как очередная попытка перед Новым годом запугать общество. Взяли резиновое дело, куда можно в качестве свидетелей и безо всяких обоснований запихнуть практически кого угодно, выбрав несколько человек в разных городах. Оформили бумаги на обыск, пришли, изъяли технику, кому-то дали 15 суток ареста, кому-то не дали, кого-то побили, кого-то не побили – ничего не понятно. И, соответственно, информационное сопровождение в провластных СМИ, в телеграм-каналах. Цель – просто, видимо, напугать людей, чтобы перед Новым годом критически настроенная часть общества не расслаблялась. Скорее всего, так. Наверное, еще какие-то сопутствующие цели.
То, что происходило у меня в квартире, уже тогда, 29 декабря, было ощущение, что оперативникам и сотрудникам полиции была поставлена цель – как-то максимально попытаться донести до меня мысль, что не стоит участвовать в политике и общественной жизни.
– Не стоит высказываться о войне?
– Даже так не сказать, что здесь был особый акцент на этом. В принципе, это, наверное, тоже. Но больше звучала именно политическая деятельность: не стоит, не стоит. Оперативники говорили про Юлию Галямину, которую лишили возможности преподавать в университетах, то есть лишили права на профессию, дав статус "иноагента". Про Илью Яшина – что ему сначала дали 15 суток за неповиновение, а потом [было] уголовное дело и этот приговор, о котором мы все знаем.
И сам факт избиения – мне тоже казалось, что это не порыв одного сотрудника спецполка, которому оперативники просто некоторое время не мешали выместить свою ярость. Правда, непонятно за что. А скорее было ощущение, что это просто было дано указание в том числе немножко побить для какого-то эффекта, для воздействия на меня. Искренности в этом не чувствовалось.
– К вам пришли с обыском по делу, заведенному против Ильи Пономарева. А вам кто-то объяснил, почему к вам пришли с этим обыском?
– Нет. Мне никто не объяснил. Это был сюрприз. Естественно, я к этому делу не имею никакого отношения, с Ильей Пономаревым не взаимодействую ни напрямую, ни через других людей. Ни к какому съезду в Польше, про который идет речь, я отношения не имел и не имею. Я даже не узнавал, что там было.
– То есть на этот съезд народных депутатов, который якобы проходил в Польше, вы не летали?
– Нет, я в Польшу не летал. Я и не знал, что он проходит. Никакой информацией я не обладал и не интересовался. Даже на данный момент я не знаю деталей – это мероприятие вне сферы моих интересов. Но сами оперативники понимали, что я никакого отношения к этому не имею.
После этого избиения оперативники задали мне два формальных вопроса. Знаю ли я Пономарева? Мы стали выяснять, какого Пономарева. Сначала обсудили Льва – это тот, кого я вспомнил.
– Да, Лев Пономарев – это известный российский правозащитник.
– Да. Потом, соответственно, про Илью. [Я сказал], что я с ним не взаимодействовал. Потом был вопрос про съезд – не делегировал ли я Сергея Цукасова и Владимира Залищака на съезд. Я сказал, что никого не делегировал и к съезду никакого отношения не имею. По реакции оперативников было понятно, что они сами это понимают. И дальше они перешли к тем вещам, которые больше их интересовали в плане каких-то их мнений: не учавствовать в политике и так далее. Какие неприятности могут быть.
– Вам какие-то так называемые следственные действия по делу Пономарева предстоят? Вам их кто-то обещал?
– Нет, никто не обещал.
– Вы не знаете своего статуса в этом деле?
– На данный момент я деталей не знаю по этому делу, кроме того, что уже после того, как завершился обыск, мне дали прочитать постановление Коптевского суда от 23 декабря, на основании которого полиция врывалась в квартиру. Кроме этого, мне никакой информации больше не предоставлялось, никаких следственных действий не происходило. В принципе было понятно, что в реальности мой статус в этом деле никого не интересует в следственных органах. Меня никуда не вызывали, не допрашивали.
– Если считать в днях, сколько дней и сколько раз бывали административные аресты в течение этого года?
– Это было дважды: сейчас 15 суток – и 15 суток, которые были в конце июня – начале июля. Тот арест был связан с муниципальными выборами, потому что мы с единомышленниками организовали платформу выдвижения и помогали тем людям, которые хотели избраться муниципальными депутатами в районах Москвы. Выборы были в сентябре. Хотели максимально эффективно провести кампанию. И наша платформа стала такой главной точкой сборки, соединения очень многих оппозиционных кандидатов. В итоге после всех репрессий у нас дошло 129 кандидатов до бюллетеней. Несмотря на все фальсификации, 11 человек получили мандаты. Если бы не было электронного голосования, то, соответственно, результаты на очных участках получили бы почти 40 депутатов.
Соответственно, летом власти и силовики противодействовали кампании в муниципальные советы районов Москвы. Был целый список людей, кого не хотят видеть лидерами районных команд, кому нужно не дать выдвинуться. Для этого оформлялись административные дела в основном по демонстрации экстремистской символики – того самого восклицательного знака тем самым шрифтом. Были и другие административные статьи, которые менялись. Соответственно, я попал в этот список и отсидел свои 15 суток: половину в Сахарова, половину в Мневниках.
