В России – первый день голосования по поправкам к Конституции, которые обнулят президентские сроки Владимира Путина. Это позволит ему избираться еще как минимум дважды, то есть руководить Россией до 2036 года.
Из-за пандемии коронавируса голосование решили растянуть на неделю. О том, как оно началось, какие нарушения уже были зафиксированы и чего ждать дальше, Настоящему Времени рассказали член избирательной комиссии Максим Кочетков, журналист-расследователь Михаил Маглов и политолог Леонид Гозман.
"На участке до сих пор не вывешен текст самих поправок к Конституции"
Максим Кочетков, член избирательной комиссии №305 с правом решающего голоса, в эфире Настоящего Времени рассказал, как проходило голосование в первый день, какова была явка и удавалось ли людям соблюдать физическую дистанцию в условиях пандемии.
– Как у вас на участке проходило голосование?
– Достаточно спокойно. Сегодня на участок пришло всего 20 человек, на дому проголосовало около 40.
– Можно говорить как-то о явке?
– Я думаю, что пока преждевременно. Все, кто хотел проголосовать на дому, голосовали сегодня, в первый день. Там осталось немного. Мы по-прежнему поднимаем заявки. Но основной акцент в Москве будет сделан на электронном голосовании. У нас примерно 350 избирателей – это примерно четверть – зарегистрировались для электронного голосования.
– А вы можете отслеживать, сколько уже проголосовало на электронных выборах?
– Нет, эта информация нам недоступна. Эти избиратели для нас вычеркнуты из списка, и мы их никак не отслеживаем.
– Были ли вами замечены какие-то нарушения на участке?
– Я давно уже работаю членом наблюдательной комиссии. Мелкие нарушения там присутствуют. В частности, мне бросается в глаза, что у нас до сих пор не вывешен текст самих поправок к Конституции на участке. Но я думаю, что к первому числу это [нарушение] будет удалено. И также я обратил внимание, что наблюдатели от Общественной палаты в местах наблюдения занимаются раздачей квитков московской лотереи участникам голосования. Мне кажется, это не совсем профиль наблюдателей.
– А люди многие шли за этим или нет? Как по вашим оценкам?
– Сложно сказать. Из 20 человек, мне кажется, это не самая большая выборка. Но я думаю, что нет. Были и те, кто, наоборот, отбрасывал эти квитки.
– Максим, в условиях пандемии удалось ли соблюдать физическую дистанцию?
– Мы всячески старались, особенно старались работать в защитных костюмах при голосовании на дому, где пожилые избиратели. В участке было 20 человек, когда заходил участник, мы все надевали маски, но в целом комиссия предпочла работать без масок, поскольку в масках целый день, в московский жаркий день, тяжело системно пребывать.
– А вы понимаете решение тех, кто отказался от участия в комиссии, опасаясь коронавируса и заявляя, что они как члены [комиссии] недостаточно защищены?
— Я понимаю этих членов [комиссии]. У многих семьи, многие переживают. Это, я считаю, личное решение каждого. Я все-таки рискнул, потому что считаю, что нужно освещать и этот вид голосования в том числе.
– Дальше как пойдет процесс, как ожидаете? Когда будет самый большой наплыв? Какие вообще у вас прогнозы?
– Мы ожидаем, что, наверное, самый протестный электорат придет первого числа, поэтому, наверное, первого числа будет чуть больше народа, чем в дни предварительного голосования. Внимательно следим за заявками на надомное голосование, чтобы оно не превышало норму. Но пока что в основном это действительно пожилые люди 1932–1948 года рождения.
– А вы лично уже проголосовали?
– Нет, я зарегистрировался на этом участке, но выжидаю момент.
– А какой именно?
– Это тонкий момент. Иногда я голосую самым последним. Такая у меня есть традиция.
"Член комиссии показывал бабушке, где надо ставить галочки"
Журналист-расследователь Михаил Маглов изучал соцсети наблюдателей и членов комиссий и рассказал о том, что заметил уже в первый день голосования.
– Расскажи, какие ты зафиксировал нарушения на избирательных участках?
– Я посвятил днем несколько часов тому, что изучал публикации в инстаграме, где по определенным хэштегам можно было найти много публикаций наблюдателей с избирательных участков. Я обратил внимание на низкую культуру, направленную на то, чтобы предотвратить распространение коронавируса, потому что как члены комиссии, так и избиратели пренебрегают средствами индивидуальной защиты, такими как перчатки или правильное ношение масок.
Но больше всего мне бросились в глаза наблюдатели, направленные на избирательные участки во многих регионах России. Я увидел одну простую закономерность – это, как правило, сотрудники разных муниципальных служб, которые находятся на избирательных участках. Видно, что они специально завели инстаграм под голосование, потому что это недавние аккаунты. И в течение дня эти наблюдатели отчитываются. Кто-то указывает, кто именно пришел на избирательный участок, рассказывает о так называемом голосовании во дворах, но все их публикации сопровождаются одними и теми же хэштегами. Один из них был #голосуемЗА, а второй хэштег – #всечестно. И все эти наблюдатели также были помечены хэштегом #НОМ – это такая проправительственная наблюдательская организация, которая была создана в пику независимому "Голосу".
– К какому выводу ты приходишь?
– Я прихожу к выводу, что у организаторов этого процесса стояла цель максимально не допустить независимых наблюдателей и отправить туда подконтрольных.
Более того, я обратил внимание, что разные наблюдатели на разных участках, например, в Омской области, публикуют в одно и то же время фотографии с одним и тем же текстом. То есть очевидно, что это организованный процесс, как правило на уровне регионов, который дальше выстраивается в одну структуру.
Хорошо, что даже такие наблюдатели есть, потому что мы можем увидеть хотя бы что-то с этих участков. Можем увидеть нарушение процедур голосования по урнам, можем увидеть непрозрачные урны. Но это, конечно, не наблюдательский процесс, который к такому важному мероприятию должен быть хорошо организован, независимо и беспристрастно.
– Ты заметил уже какие-то катастрофически важные нарушения или пока нет?
– Был один случай, по-моему, это была какая-то кавказская республика. Там эти же наблюдатели выкладывали такой же фотоотчет, как люди голосуют. Член комиссии, придя к какой-то бабушке, она держала бюллетень, показывал ей, где надо ставить галочки. Там по фотографии было четко видно, что его отметка была, где пункт "да". Такое по крайней мере на обычных выборах уж точно недопустимо, потому что это, по сути, принуждение к голосованию.
"В обществе очень сильно пахнет 1937 годом"
"Это где-то президент – потому что его выбрали. У нас – наоборот: выбрали, потому что президент. У нас легитимизирующим фактором является представление о том, что за него – большинство".
Политолог Леонид Гозман рассказал Настоящему Времени, как оценивает первый день голосования и для чего нужны результаты этого голосования, если закон уже подписан.
– Как вы оцениваете первый день голосования?
– "Ничего не сказал, только заплакал". Они делают что хотят, и они это сделают, конечно. Нет сомнений, что они объявят о своей исторической победе. Скандалы есть и будут, разоблачения есть и будут, но это не изменит того результата, который они объявят.
Меня даже больше беспокоят не столько цифры, которые они объявят, поскольку объявят то, что хотят. Меня беспокоит то, что люди заразятся на этом деле.
У нас же никакая пандемия не закончилась, это все вранье чистой воды. Даже если брать официальные цифры, которые дает наша статистика – мало кто в них верит, но тем не менее, – у нас все равно неделю болталось между восемью и девятью тысячами новых зараженных, сейчас – между семью и восемью тысячами. Это лучше, но ни о каком серьезном спаде говорить пока не приходится. Из многих регионов идут совершенно катастрофические сообщения. Кто-то заразится, а с учетом высокой летальности вируса – кто-то из заразившихся умрет. На алтарь желания Владимира Владимировича Путина править вечно приносятся жизни наших сограждан. Это, конечно, преступление.
– Реально ли как-то проконтролировать результат?
– Нет, нереально. Наблюдателей там нет. Те, которые есть, – это не наблюдатели, это фарс. Независимые опросы и экзит-поллы проводят разные организации. Это очень здорово и правильно. И отдельные люди проводят, и я просил проводить. Мне уже стали писать о некоторых результатах. Понимаете, в чем дело: люди не всегда говорят правду, люди не хотят отвечать.
– Это если об экзит-поллах идет речь?
– Да. Ну или просто опросы на улицах. Одна организация начала [их] проводить сейчас. Атмосфера общества сгущается очень сильно. И в обществе очень сильно пахнет 1937 годом, реально пахнет. Я сегодня смотрел программу "60 минут". Ну что: власовцы – враги, списки сделать, уголовное наказание тем, кто думает неправильно, и т.д. Атмосфера становится хуже с каждым днем. Поэтому мы не проконтролируем, мы не узнаем, сколько народа на самом деле голосовало. Причем я до сих убежден, что цифры очень сильно завысят, что они проиграют во многих крупных городах, но это не помешает им устанавливать в стране средневековую монархию.
– А вы понимаете, для чего нужны результаты этого голосования, если закон уже подписан?
– Конституция, как текст, как интересная книга, как сказала очаровательная женщина, которая правила Конституцию – прыгунья с шестом, – Конституция в этом смысле не имеет существенного значения, потому что мы никогда не жили по Конституции. И в жизни обычного человека Конституция играет не большую роль, чем сборник сказок народов мира. Это совершенно неважно. Все знают, что начальство все равно будет делать что хочет. Законы не для них, а для нас. Важно здесь другое.
Легитимизирующим фактором существования этого режима являются не выборы. Это где-то президент – потому что его выбрали. У нас – наоборот: выбрали, потому что президент. У нас легитимизирующим фактором является представление о том, что за него – большинство. За него уже не большинство, как мне кажется, он уже это все давно растерял. Но тем не менее он должен убедить миллионы несогласных с этим средневековьем, которое он восстанавливает: "Ребята, заткнитесь, вы в меньшинстве, молчите в тряпочку. Мы вам не Америка, чтобы о правах меньшинств беспокоиться. Вы – в меньшинстве". Ради того чтобы убедить меня, моих друзей в том, что у них до сих пор большинство, ради этого это проводится.
Они почувствовали где-то примерно с год назад, что земля у них горит под ногами, они почувствовали, что они не могут выигрывать выборы при всех фальсификациях и административных ресурсах. Посмотрите, что они творили в Москве на выборах Московской городской думы, чтобы выиграть выборы, – по полторы тысячи арестованных за день, разгоны, сломанные ноги. И все равно они где-то четверть мест в городской думе вынуждены были отдать оппозиции, все равно некоторых своих не смогли провести.
Они понимают, что им крайне трудно проводить выборы, поэтому они хотят смешать фигуры на доске: вместо шахмат играть в Чапаева, выборы сделать вообще полным фарсом и т.д.
Я думаю, что нас впереди ждут крайне неприятные переживания, связанные и с репрессиями с их стороны, они, конечно, развязывают свои руки полностью и готовят общество к репрессиям. Они отменяют все демократические финтифлюшки. Как будут проходить выборы в Государственную Думу и будут ли они вообще проходить, я уже не уверен. Глубина той пропасти, в которую мы свалились, совершенно поразительна.
