Мосгорсуд отменил приговор Павлу Ребровскому, фигуранту дела "Нового величия". Уголовное дело в отношении Ребровского отправили на новое рассмотрение, ему изменили меру пресечения на подписку о невыезде.
Весной 2019 года Ребровский пошел на сделку со следствием и признал свою вину в создании экстремистского сообщества, после чего был приговорен к двум с половиной годам колонии и "принудительным мерам медицинского характера амбулаторного типа". Но при рассмотрении дела в суде он отказался от показаний и заявил, что дал их под давлением следователя, который угрожал ему 205-й статьей ("Совершение террористического акта"). После этого прокуратура Москвы подала в Московский городской суд жалобу и попросила отменить приговор.
О ситуации мы поговорили с Максимом Пашковым, адвокатом еще одной фигурантки дела "Нового величия" Марии Дубовик, на момент задержания которой было 19 лет.
— Вы видите что-то общее между этим делом и другими подобными делами?
— Конечно, общее между этими делами есть. И общее заключается в том, что Федеральная служба безопасности, как мне кажется, в данной ситуации решила пойти по скользкому пути третьего отделения Его Императорского Величества канцелярии, а также Комитета государственной безопасности СССР, которые великолепно могли разоблачать придуманные заговоры, но, как обычно, прохлопывали заговоры реальные. И, как я понимаю, в спецслужбах имеется некоторый запрос на террористическую деятельность, на разоблачение, на дела, связанные с террористической деятельностью. И спецслужбы как могут, как умеют этот запрос выполняют. Безусловно, это дело, о котором вы говорите, это дело Калининграда, это дело Марата Нигматулина, это дело "Нового величия" – их можно поставить в один ряд. И этот ряд говорит о том, что все эти дела, скорее всего, придуманы и, скажем так, раздуты. То есть из группы подростков, молодых людей с определенными взглядами путем определенных нехитрых комбинаций делается группа с планом захвата Кремля и свержения государственной власти.
— Павел Ребровский, один из главных свидетелей обвинения, выпущен на свободу, его показания поставлены под сомнение, дело вернули в прокуратуру. Это значит, что дело разваливается?
— Ваши слова да господу в уши, что оно разваливается. Но у меня вообще есть ощущение, что по нашему делу нам боженька как-то ворожит. Первое: что ни свидетель – то подарок. Очень редко в сложившейся судебной практике России лицо, заключившее досудебное соглашение сотрудничать со следствием, выходит из этого соглашения, более того – опровергает [его]. Ребровский это сделал, это стало серьезным ударом по позициям обвинения, поскольку на показаниях Ребровского и показаниях Руслана Д. в основном и держалось все дело.
Второе: очень интересная позиция сейчас получается у Руслана Д. Поскольку, знаете, тоже, наверное, первый случай в новейшей истории судопроизводства в России, когда лицо, которое подозревается в провокации… понимаете, провокацию очень трудно доказывать из-за определенных установленных законом стандартов доказывания по уголовным делам. То есть можно подозревать, можно…
— А какая позиция у этого Руслана Д.?
— У Руслана Д. позиция такая, что это было опасное экстремистское сообщество, которое надо было разоблачать и так далее. Но на самом деле сейчас все больше и больше доказательных моментов появляется по делу, которые свидетельствуют, что он является либо внедренным сотрудником спецслужб, либо агентом спецслужб. То есть как раз появляются доказательства полицейской провокации. И это уникальный случай в нашей истории. Не было такого.
— Что будет дальше с делом?
— Это сложный вопрос. Понимаете, в чем дело: Ребровского надо судить заново, судить его надо либо отдельно от всех, то есть проигрывается тот же самый цирк, но уже для одного Ребровского, либо необходимо Ребровского имплантировать как-то в основное дело. Но имплантировать его можно только одним способом. Дела возвращаются прокурору, прокурор соединяет наше дело и дело Ребровского, отправляет его в суд, и суд – то же самое с самого начала, на бис.
— Что сейчас происходит с остальными фигурантами этого дела?
— С теми, кто сидит в СИЗО, ничего не происходит. С теми, кто находится под домашним арестом, тоже, в общем, ничего не происходит. Все ждут какой-то развязки по этому кошмару, который длится уже полтора с лишним года, и мы надеемся, что эта развязка будет счастливой, дело все-таки должно закончиться хэппи-эндом.
— Сколько человек в СИЗО?
— Четверо в СИЗО, четверо – под домашним арестом.
— Какие у вас шансы на тот самый хэппи-энд, о котором вы говорите?
— Я не букмекер, я не могу ставить проценты. Мы, адвокаты по этому делу, мы руководствуемся старым принципом: делай что должно, и будь что будет. Как-то так.
— Какая мотивация того самого Павла Ребровского, почему он отказался от сделки со следствием?
— Насколько мне известно, Павла Ребровского очень долго уговаривали, искали слабое звено, так сказать, в нашем дружном коллективе. Его нашли. Павла Ребровского уговорили дать определенные показания, изобличающие якобы остальных участников. И взамен обещали строго не наказывать. А если Павел Ребровский вдруг не захочет давать такие показания, ему объяснили очень доходчиво, что тогда ему довесят статью о терроризме, это уже будет совершенно другая песня совершенно другими словами.
Ребровский в этой ситуации дал слабину, по его словам. Дал интересующие следствие показания, как он говорил: "Мне принесли, я подписал, не читая фактически". И ему обещали, что дадут условный [срок]. Как только Ребровскому дали 2,5 года реальные, Ребровский понял, что его банально обманули, хотя понятно, что в этом деле верить следственным органам было абсолютно нельзя, надо было говорить правду, правду и только правду. Ребровский понял, что его обманули, и на своем допросе разорвал это соглашение, заявив об обстоятельствах его заключения, что на него было оказано давление, ему угрожали и обещали. Но так как его обманули, он счел себя свободным от любых обязательств, которые он брал на себя, и рассказал так, как оно было.
Более того, Ребровский не дал какие-то новые показания, он вернулся к тем показаниям, которые он давал в самом начале, что никакой опасной экстремистской группы не было, это было просто собрание молодых людей, которые обсуждали то-се, политику, президента, музыку, футбол и пиво.
