Источники немецких и российских изданий пишут об улучшении состояния российского оппозиционного политика Алексея Навального, но его пресс-секретарь говорит, что данные об этом "преувеличены". 44-летний политик остается в берлинской клинике Charité, в ней усилили охрану, чтобы исключить повторные попытки нападения.
Тем временем в России начинаются муниципальные и региональные выборы, на которых соратники Навального пытаются применить стратегию "Умного голосования". Каковы уже сейчас и какими будут политические последствия отравления российского оппозиционера – в прямом эфире Настоящего Времени рассуждал политолог из Екатеринбурга Федор Крашенинников.
— Если попробовать спрогнозировать, то Навальный до и после отравления – это один и тот же человек? Не в смысле физиологии, не в смысле здоровья, а в смысле значимости для российской политики?
— Я думаю, что значимость для российской политики, конечно, сильно увеличилась хотя бы потому, что вся эта трагическая история привлекла внимание к его идеям, к тому, что он предлагал. И те люди, которые спорили, говорили, что он неправ, что все, что он говорит, неправильно и надо по-другому, эти люди – многие из тех, кто склонен менять свое мнение, прислушиваться к окружающему миру, – они изменили свой взгляд. Потому что многим в голову пришла мысль, что раз Навального до такой степени боятся, что готовы его убить, то, наверное, есть чего бояться. Наверное, он прав. Не хочу, чтобы меня обвинили в излишнем пафосе, но тут вспоминается песня про "там на горе возвышается крест – повиси-ка на нем".
— Значит ли это, что, "повисев на нем", Навальный – легитимный претендент на пост главы государства после отравления?
— Я думаю, да. Я думаю, что он и был им, но, очевидно, для своего окружения, для тех, кто искренне в него верил, кто любил его в хорошем политическом смысле слова. И в то же время другие люди говорили: "Да кто он? Его никто не знает". И действительно, в Европе, за пределами России его знали меньше, потому что он не ставил никогда цели работать на внешнюю аудиторию.
— Я понимаю, почему – потому что в России тогда бы сказали, что он – западный наймит.
— Да. Он всегда работал на российскую аудиторию, он всегда давал интервью прежде всего российским СМИ и старался быть интересен российской аудитории. Поэтому на Западе его знали меньше, у него не было этой склонности бесконечно ездить по Европе, по Америке и про себя всем подряд рассказывать.
Сейчас волей-неволей он оказался в центре внимания западных наблюдателей, аналитиков и, самое главное, лидеров западного мира, потому что Ангела Меркель лично опекает его лечение. Там есть Эммануэль Макрон, лидеры Евросоюза, даже американское руководство. Сейчас этого человека увидел весь мир, причем увидел его не в точке зрения, что его кто-то вывел из-за кулисы за ручку и сказал: "Полюбуйтесь, лидер оппозиции".
— Приехал, как солдат, раненый на войне.
— Да. Его буквально вынесли из пожара, что называется. Человек, который сам себя своей деятельностью за много лет поднял до такого уровня, что до него есть дело Ангеле Меркель и Эммануэлю Макрону.
— То, что сейчас будет делать Фонд борьбы с коррупцией, региональные выборы – не очень понятные, не очень важные, кажущиеся, например, мне из Праги, насколько это амбициозная задача для сторонников Навального сейчас? Что на кону?
— На кону репетиция к выборам 2021 года, на самом деле, это очень масштабный проект. Конечно, главное – это не победить сейчас. Главное – это создать и отработать механизм, который позволит сокрушить "Единую Россию" или, во всяком случае, уничтожить ее мнимое преимущество на федеральных выборах 2021 года.
