Журналистка "Нашей Нивы" Наталья Лубневская 10 августа была ранена силовиками резиновой пулей, когда освещала протестную акцию в Минске. Девушка провела в больнице 38 дней, а теперь изданию, в котором она работает, грозит штраф от органов власти за ее ранение.
Наталья рассказала Настоящему Времени, как была ранена и что с ней произошло дальше.
— Десятого августа я вместе с коллегами освещала мирные акции протеста в Минске. Мы разделились по локациям. И так получилось, что мне нужно было идти в сторону Пушкинской, где предполагалось, что будут собираться протестующие.
Добралась я до улицы Кальварийской возле гипермаркета "Корона", было около семи-восьми вечера. Там на тот момент собралось несколько сотен людей. Все происходило мирно, они были с плакатами, на которых было написано "Нет насилию", "Армия равно народ". Скандировали лозунги, например, "Жыве Беларусь!"
Какое-то время это продолжалось, и тут с противоположной стороны через дорогу внезапно выбежал отряд сотрудников спецназа. Их было несколько десятков человек. Протестующие, когда это увидели, начали убегать. Только один человек, наверное, растерялся: он лег на землю, [положил] руки за голову. Все остальные побежали в сторону гипермаркета "Корона", скрылись за ним. Отряд бойцов, в свою очередь, начал стрелять в спины людям.
Там были коллеги не только из моего СМИ, но и из других независимых изданий. Мы все это время стояли сбоку от происходящего и в какой-то момент поняли, что обстановка напряженная, стоит отходить. И как раз когда я одна из последних покидала это место, я почувствовала, как что-то мне обожгло ногу выше колена. Я не сразу поняла, что случилось: на каком-то адреналине еще перебежала этот пешеходный переход и там уже увидела, что пробиты джинсы, пробита нога, оттуда хлещет кровь.
Я начала кричать коллегам, что меня ранило, что мне нужна помощь, чтобы вызвали "скорую". У кого-то под рукой оказался бинт, поэтому мне быстро перебинтовали ногу, зафиксировали место раны. Прохожие, у кого была рядом припаркована машина, предложили меня отвезти в больницу скорой помощи. Там я уже лечилась дальше.
— Вас могли перепутать с протестующими, или силовики видели, что вы журналистка?
— В момент, когда все это произошло, я, как большинство моих коллег, была обозначена журналистом: на мне была синяя жилетка с надписью "Пресса", был бейджик. Опять же, мы все стояли группой сбоку – нас сложно было перепутать с прохожими или с протестующими.
У меня в голове это не укладывается, но да, я думаю, это было сделано специально. Поскольку в последующие дни было заметно, что на независимых журналистов СМИ началась охота. Помимо задержаний, коллег избивали, угрожали отнять технику. Поэтому да, видимо, это часть общей картины преследования независимых журналистов во время выборной кампании.
— Это правда, что изданию, в котором вы работаете, грозит штраф из-за того, что вы были ранены? И известно ли уже, кто в вас стрелял?
— Пока что по следствию еще никаких результатов нет, идет проверка.
Официальных документов о том, что нас штрафуют, нам пока еще не прислали, поэтому о размере и каком-то официальном обосновании еще рано говорить. Но, насколько я понимаю, мы в начале недели начали заниматься оформлением моего больничного и остальных документов, которые стоит оформить в такой ситуации: я на больничном еще продолжаю находиться. И когда наши коллеги начали звонить в госструктуры – узнавать, как и что нам оформить, – насколько мне известно, в Департаменте охраны труда сказали, что из-за того, что наше издание не сообщило об этом случае в течение трех дней, не провело расследование и не предотвратило его, то за это полагается штраф – как при несчастном случае на производстве.
Хотя, понятное дело, я не думаю, что хоть у какой-то редакции, которая не работает на войне, есть алгоритм действий в таких ситуациях.
То, что редакция могла сделать и я, – это подать заявление в Следственный комитет. И мы сделали это для расследования этой ситуации. Мы пока ждем официального ответа. Возможно, все же это было сказано, не вникая в подробности ситуации, но пока что эта ситуация со штрафом звучит абсурдно.
— Как вы думаете, дело на стрелявшего в вас будет заведено?
— Я думаю, что в ближайшее время не стоит на это надеяться. Скорее всего, будет продолжаться проверка, насколько это возможно. Потом, думаю, случай будет рассмотрен. Но сейчас, мне кажется, боятся в принципе создавать прецедент заведения уголовного дела в отношении сотрудников милиции – неважно, кто пострадавший, – потому что это даст понять другим, что да, можно оспаривать свои права и [можно стать] потерпевшим. Поэтому, я думаю, это будет тянуться долго.
— В вас страха стало больше после ранения?
— Я даже не знаю, вряд ли я сильно изменилась. Страха не то что стало меньше, просто я стала понимать, что страх сейчас есть у всех и не стоит ему поддаваться – это то, чего от нас ждут власти. Плюс чувство страха никак не помогает действовать. Наверное, меня это только убедило в том, что нужно дальше отстаивать свои права. Потому что если не мы сами, то какие-то дяди, чиновники сверху этого делать не собираются.
