Журналистку независимого канала "Белсат" Катерину Андрееву белорусские силовики задержали в Минске 12 сентября, когда она освещала протестную акцию "Женский марш". Катерина трое суток провела на Окрестина – якобы за сопротивление силовикам, но без предъявления обвинения и решения суда. И в итоге через три дня суд приговорил ее к штрафу, указав тем, кто задерживал журналистку, на ошибки в протоколе.
Это уже второе задержание Андреевой. Первый раз она вместе с еще несколькими десятками журналистов была задержана 27 августа в Минске на площади Свободы и на площади Независимости.
Журналистов тогда привезли в Октябрьский РУВД Минска и продержали более трех часов: у них проверили документы, аккредитации МИДа, камеры и телефоны, а у некоторых уничтожили материалы съемок. По итогам задержания корреспондента телеканала "Настоящее Время" Романа Васюковича и еще более десятка журналистов лишили аккредитации МИД Беларуси, а шестерым белорусским журналистам дали по трое суток ареста за "нарушение порядка организации или проведения массовых мероприятий" (статья 23.34 КоАП).
Андреева рассказала Настоящему Времени, что второй раз с ней обошлись еще жестче.
— Меня обвинили по двум статьям. Первая – это незаконное изготовление продукции СМИ. За это суд назначил мне штраф в 50 базовых величин оплаты труда – это на данный момент больше $500. Еще меня обвиняли по статье 23.4 – неподчинение законному требованию сотрудника милиции. Именно в связи с обвинениями по этой статье я провела три дня в изоляторе – после чего протокол моего задержания суд просто отправил на доработку. То есть, по сути, я просидела три дня своей жизни в тюрьме ни за что.
— Как вас задержали и что с вами происходило дальше в эти три дня?
— Меня задержали в субботу 12 сентября, когда я вела прямой эфир. Мы были, возможно, единственным телеканалом, которые транслировал события с «Женского марша» в прямом эфире.
К нам подъехал автобус с силовиками, с ОМОНом без каких-либо опознавательных знаков на форме, они были в летней оливковой форме. Естественно, они не представились. Без объяснения причин они схватили оператора Максима Калитовского и меня. Именно схватили с применением физической силы.
Мы были задержаны и доставлены в участок, пять часов нас там продержали, после чего на нас составили протоколы. Но вместо того чтобы отпустить, как это чаще всего случается с журналистами, после участка нас решили отвезти в изолятор в переулке Окрестина, тот самый печально известный Центр изоляции правонарушителей.
Там абсолютно тюремный режим и очень жесткие условия содержания. Передвигаться можно исключительно лицом к стене в сопровождении конвоя, руки держать за спиной. Очень грязно. Очень плохое питание: не дают воды. Из жидкости дают очень сладкий кисель, а он настолько приторный, что тяжело пить. В чае мы с сокамерницами обнаружили насекомое.
К счастью, самое худшее, что я слышала про Окрестина, не подтвердилось. В моем случае мы не стали жертвами избиений, насилия. Насилие было исключительно психологическое. Ну и ощущение своей полной беспомощности, когда за тобой закрывается дверь камеры.
В другом интервью Андреева рассказала, что ее поместили в двухместную камеру, где, кроме нее, находились еще три женщины, и ей пришлось делить койку с сокамерницей:
— Как вам кажется, вы не стали жертвой избиения потому, что вы журналистка и к этому могло быть привлечено больше внимания? Или потому, что в целом избиения на Окрестина прекратились?
— Мне кажется, что централизованные избиения там пока что поставлены на паузу руководством силовиков, не знаю, с какой целью. Но про единичные случаи жестокости – про них и сейчас становится известно почти каждый день. Тех же женщин при задержании – их не просто заводят в автозак, микроавтобус, а мы видели, что их тащат силой, толкают. Одной девушке разбили лицо как раз в ту субботу, когда я работала. То есть жестокость со стороны силовиков никуда не ушла и по-прежнему имеет место.
Конечно, мужчины тоже подвергаются насилию и тоже страдают от произвола силовиков, но какой-то, видимо, отмашки на то, чтобы целенаправленно избивать журналистов, пока, видимо, не было – именно в моем случае. Но, как мы знаем, случаи избиения журналистов за все прошедшее "горячее" время в Беларуси случались неоднократно.
— А вы пытались говорить с силовиками, когда были на Окрестина? Может быть, кто-то из них вел себя более человечно?
— Нет, они все ведут себя примерно одинаково. Они похожи на бездумную машину, которая просто выполняет приказы. Если они начинают разговаривать, то с какой-то собственной целью: как правило, они тебя хотят разговорить на тему политики. Особенно задержанных журналистов. Или попытаться довести какую-то свою точку зрения.
Но эта точка зрения – это, по сути, то, что мы можем увидеть по государственным телеканалам. Они повторяют одни и те же прокламации из методички, про проплаченные митинги и так далее. В эти беседы, по моему опыту, лучше не вступать, потому что все равно в этом споре не выиграть. А если начать проявлять какую-то агрессию или как-то начать отстаивать активно свою точку зрения, за это могут пригрозить оставить на 15 суток.
Когда я попробовала добиться у сотрудника в штатском ответа, за что, собственно, мы задержаны и куда именно нас везут (это было еще в автобусе), он сказал: "Молчи, а то сейчас надену браслеты" (наручники).
— Когда вы поняли, что вас везут именно на Окрестина, вам было страшно?
— Нет, было не страшно. Но, знаете, самый тяжелый, травматичный момент был, когда за мной закрылась дверь камеры. А когда мы поняли, что везут на Окрестина, по своему, по-журналистски даже было интересно посмотреть, что же там сейчас происходит. Потому что есть пропагандистские ролики государственных каналов, в которых говорится, что там все замечательно, чуть ли не санаторий.
Но, к сожалению, это не так. Условия там далеки от сколько-нибудь приближенных к европейским стандартам. Это советская тюрьма в самом худшем понимании этого слова. Самая настоящая тюрьма. И что там делают люди до суда, а тем более люди, чьи протоколы потом отправляют на доработку, причем делает это даже наш суд, который сложно считать независимым.... У меня большой вопрос: что я там делала? Конечно в идеале хотелось бы получить какую-то компенсацию со стороны МВД. Но мы понимаем, что добиваться этого абсолютно бессмысленно.
