На прошедшую 23 декабря пресс-конференцию Владимира Путина не могли аккредитоваться все желающие: Кремль сам звал тех, кого считал нужным, и вопросы давал задать тоже только тем, кого выбирали ведущие. Однако несколько важных вопросов Путину все же прозвучали.
Так, корреспондент BBC Петр Козлов спросил у российского президента, что случилось такого за последний год, что российские власти начали масштабное наступление на активистов и журналистов – начиная с отравления Навального и закрытия его штабов и заканчивая массовым внесением СМИ в реестр "иноагентов". По существу Путин не ответил, разразившись уже традиционными для себя рассуждениями об американском законе об иностранных агентах и якобы отсутствии доказательств отравления Навального. Также Путина спросили, не опасается ли он революционных настроений после масштабного сжимания всех свобод.
Петр Козлов рассказал в эфире Настоящего Времени, устроил ли его ответ Путина и в чем отличие нынешней пресс-конференции от всех предыдущих.
— Как ты считаешь, ответил ли Путин на твой вопрос?
— Мне кажется, что Владимир Путин ответил на этот вопрос так, как он хотел и готов был ответить. Он использовал, наверное, этот вопрос как площадку еще раз рассказать те тезисы, которые он часто использует. Но если говорить о моих непосредственных ожиданиях, я, честно говоря, надеялся, что, может быть, с учетом того, что все-таки было немножко больше контекста, что мне удалось в момент вопроса создать, что будут какие-то дополнительные детали, что, может быть, он ответит более подробно. Потому что вопрос все-таки архиважный, на мой взгляд, и тот и другой. Я ждал большего.
— То есть получилось, что он с этого вопроса ушел на историю Навального и не вернулся к ответу непосредственно на вопрос про будущее революции?
— Похоже на то.
— Я хотел с тобой поговорить в том числе про формат пресс-конференции. Путин, отвечая на твой же вопрос, говорил про законодательство об "иностранных агентах", мол, в России за это не сажают, а в США можно получить "пятерочку". Это очевидная неправда, потому что в России тоже есть уголовное наказание за ошибки в отчетности "иностранных агентов", и это как раз тоже пять лет тюрьмы, и этот закон тоже сам Путин подписывал. Скажи, на такой пресс-конференции есть ли возможность Путину возразить, сказать: "Владимир Владимирович, вы неправы"? Или эта пресс-конференция вообще не предполагает, что журналист может ему что-то ответить?
— Отталкиваясь от моего вчерашнего опыта, у меня была возможность задать вопрос, но микрофон в руках я не держал, то есть я не мог поставить себе микрофон, чтобы что-то уточнить, а уточнить мне, безусловно, хотелось. Потому что, например, непосредственно то, что ты сказал о законе об "иностранных агентах", безусловно, это большие риски для журналистов либо для СМИ, которые под этот закон попали. Я знаком с людьми, которые оказались внесены в эти списки, и многие из них утверждают, что работать в таком статусе практически невозможно, более того, даже очень опасно.
Я слышал о том, что некоторые люди даже уезжают из России, потому что применение этого закона не совсем очевидно, и непонятно, примет Минюст какой-то отчет или не примет. Если не примет, то это же сразу первый штраф, а вслед за штрафом следующее нарушение – это уже уголовная ответственность. Поэтому очевидно, что все не так благообразно и не так безопасно, как говорит президент.
Другой вопрос, много раз звучало со стороны президента и авторов закона: "Вам же никто не мешает выйти из этого статуса. Если вы все требования, которые ввел закон, соблюдаете, то выходите". Но практика показывает, что никто на сегодняшний день не смог из этого статуса выйти. Обращались и в суд, и в Минюст – результат нулевой. Поэтому ситуация такая.
— Получается, что никто эту информацию донести до Путина не может, он уже не в первый раз говорит про эту "пятерочку" на Западе, а в России якобы никакого наказания нет. "Кладбищем незаданных вопросов" эту пресс-конференцию назвал наш с тобой коллега Антон Желнов. Ты согласен с такой оценкой?
— Мне кажется, что вопросов, безусловно, [гораздо] больше. Это ахиллесова пята каждой пресс-конференции. Вроде как вопросы звучат, но кто-то считает, что они менее важны, чем те, которые не прозвучали.
Я думаю, что непосредственно на вчерашней пресс-конференции много важных тем прозвучало: это и ситуация с тем, что происходит на границе с Украиной, это и ситуация с поставками газа в Европу, это и ситуация с вводом в эксплуатацию "Северного потока – 2", это и отношения с США. В принципе, много вопросов прозвучало.
Другой вопрос, что сам по себе формат конференции [таков, что] невозможно дозадать вопрос, невозможно уточнить или как-то поспорить с президентом. Это правда. Что касается вопросов, я после пресс-конференции разговаривал с коллегами, и действительно многие не смогли задать свой вопрос и сожалели об этом. И то, что сказал Антон Желнов, наверное, я это понимаю. Все-таки вопросов было гораздо больше, чем те, что прозвучали.
— То, как эти вопросы выбираются в зале, как ты думаешь, есть некий план у Дмитрия Пескова, какие СМИ получат право задавать вопрос, или это совершенно случайным образом все-таки происходит?
— Я точно этого не знаю, могу предполагать. Наверное, какой-то план у Дмитрия Пескова должен существовать. Более того, обращу твое внимание на то, что накануне пресс-конференции пресс-службой Кремля был опубликован список из порядка 10 тем, которые, как они считают, будут обсуждаться. Вообще обычно все-таки, мне кажется, на пресс-конференции не готовятся какие-то темы, по которым журналисты говорят, по крайней мере публично. А журналисты определяют, что важно. Позавчера был опубликован такой список.
Другой вопрос, что, безусловно, в этом списке было указано много тем, которые действительно важны, но, ты знаешь прекрасно, тут же вопрос не в том, какая тема, а вопрос в том, как будет вопрос сформулирован, как он будет задан. Это, на мой взгляд, важно. Кто-то действительно задает [вопрос] жестко, кто-то задает более открытые вопросы, которые позволяют президенту использовать эти вопросы для того, чтобы рассказать об успехах и каких-то своих достижениях. Наверное, надо сказать, что для Кремля это в каком-то смысле коллективный сеанс психотерапии: рассказать, что все хорошо, а если есть проблемы – в других странах их еще больше.
Что касается моего вопроса, я, честно говоря, надеялся задать вопрос, но я не ожидал, что получится задать этот вопрос. Во-первых, на меня лично показал Владимир Путин, возможно, он обратил внимание на табличку BBC, я не знаю. Просто мы находились на достаточно большом расстоянии, хоть я и был в первом ряду, я думал, что оттуда сложно видеть. Но у меня была яркая красная табличка, я думаю, что это, наверное, мне помогло.
