Кирилл Барский – ВИЧ-инфицированный и не боится говорить об этом публично. Более того, он руководитель программ благотворительного фонда борьбы со СПИДом "Шаги". В эфире "Вечера с Ириной Ромалийской" Кирилл рассказал, для кого на самом деле опасен ВИЧ и как жить с таким диагнозом в России.

— Есть ли у вас данные о том, какие основные каналы распространения ВИЧ сейчас в России? Меняется ли как-то эта динамика?

— Официально меняется динамика, на самом деле есть определенные тонкости и нюансы, все, что касается вопросов распространения ВИЧ-инфекции. Если говорить, например, о Московском регионе, Санкт-Петербурге, то у нас там 25% и 25% – это потребители инъекционных наркотиков и мужчины, практикующие секс с мужчинами.

Однако эти пресловутые 50% гетеросексуального пути, из которых почти 70% – это мужчины, вызывают вопросы: кто эти мужчины на самом деле, действительно ли это гетеросексуальный путь передачи.

Что же касается по стране, действительно остаются вопросы по инъекционному пути. Это действительно особенно [распространено] в регионах с большим наркотрафиком. Там действительно бушует инфекция в основном среди наркопотребителей.

— Вы сам ВИЧ-инфицированный, не боитесь об этом говорить публично. Скажите, с какими сложностями вы сталкиваетесь, живя в России?

— Я сталкиваюсь, в первую очередь, с массовой стигмой и дискриминацией в обществе. Но лично что касается меня, благо, сильно не сталкиваюсь с какими-то личными вопросами, потому что я работаю в Фонде по борьбе со СПИДом, я занимаюсь активизмом и живу с открытым лицом. В свое время – в 19 лет – я принял это решение, и вот теперь я так живу.

— Сложно было принять такое решение?

— Да, действительно было, с одной стороны, сложно. С другой стороны, это была случайность в моей жизни, просто случайно дал интервью, и так получилось, что кадр моего лица оказался напечатан в издании. И я подумал: а почему бы и нет – и раскрыл свое лицо. И действительно стало мне лично легче. Что касается моего окружения близкого, оно не покинуло меня, в XXI веке в целом люди более-менее осведомлены, я бы сказал.

— Что вы имеете в виду, когда говорите об истерии в обществе?

— Истерия в обществе – имеется в виду в принципе к вопросу профилактики или в отношении ВИЧ-положительных людей?

— Отношение к ВИЧ-положительным.

— Есть определенного типа истерия в плане того, что у нас очень плохой уровень знаний в принципе о ВИЧ-инфекции в обществе в целом. То есть в плане путей передачи, в плане как реально жить с ВИЧ-инфекцией.

Более-менее у нас люди поняли, что бояться нас не надо, однако продолжают дискриминировать на рабочих, продолжают дискриминировать в личных отношениях. И связано это с тем, что люди не знают элементарного: как передается ВИЧ-инфекция, как с ней реально жить. И то, что, например, ВИЧ-положительный человек, принимающий лечение, не может заразить, например, своего полового партнера, потому что в бытовых условиях вообще в принципе ВИЧ-инфекцию невозможно передать даже теоретически.

— Как можно изменить эту ситуацию, по вашему мнению, эту историю, о которой мы говорим?

— Нужно просвещать население, в первую очередь тех людей, которые как раз-таки больше подвержены риску и одновременно самые дискриминируемые, стигматизированные, – это 30-40 лет.

— Правильно ли я понимаю, что пока в России этим занимаются только некоммерческие организации?

— Это будет не совсем честно сказать. Государственная система действительно делает профилактику по-своему, видит ее по-своему, но она делает ее, со скрипом, но делает. На сегодняшний день появилась не только национальная стратегия, но и "дорожная карта" ее реализации. Мы надеемся, что она сдвинет с мертвой точки очень многие вопросы, все, что связано с профилактической работой. Однако вопрос, как это просвещение происходит, – да, это вызывает вопросы с государственной точки зрения.