У одного из крупнейших правозащитных центров Беларуси "Весна" продолжаются допросы и обыски. Допросы проводятся в рамках уголовного дела по части 2 статьи 342 Уголовного кодекса — "Обучение или иная подготовка лиц для участия в групповых действиях, грубо нарушающих общественный порядок, а также финансирование или иное материальное обеспечение такой деятельности". За это грозит до двух лет лишения свободы. Всего за февраль – апрель через допросы и задержания по делу "Весны" прошли несколько десятков человек по всей стране.
Председатель центра Алесь Беляцкий был вызван на допрос 7 апреля в Следственный комитет Беларуси. Однако следственные действия перенесли на 9 апреля: Беляцкий потребовал вести допрос и протокол по-белорусски, что стало препятствием для следователей, пишет "Еврорадио".
Беляцкий рассказал Настоящему Времени, что сейчас происходит с делом сотрудников и продолжит ли центр вести свой реестр политзаключенных:
— Еще недавно вы находились за границей, но вернулись в Беларусь. Учитывая последние события с задержаниями и арестами, вы не думали пока остаться за границей?
— Если я и выезжаю, то по каким-то рабочим делам, связанным с правозащитными мероприятиями. Но вообще я, конечно, нахожусь все время в Беларуси, и таких мыслей – оставаться за границей – у меня не появлялось, потому как я считаю, что мое место в Беларуси, несмотря на тот необычайно высокий уровень репрессий, который обрушился на белорусское общество.
— Из-за вашего требования проводить допрос на белорусском языке он перенесен на пятницу. Скажите, пожалуйста, неужели белорусский язык – это такое сильное препятствие, что допрос перенесли аж на два дня?
— К сожалению, у нас сейчас такая ситуация с белорусской культурой, в том числе с белорусским языком в Беларуси, где власти его не считают рабочим языком. Он исполняет в стране декоративные функции, он фактически выжат из обучающих учреждений, из государственной жизни, социальной жизни. А я в жизни пользуюсь белорусским языком, поэтому, учитывая то, что тем не менее белорусский язык является государственным, я стараюсь везде употреблять тот язык, на котором я говорю.
В данном случае произошло то же: я просто потребовал, чтобы исполнялось то право, которое у меня существует. К сожалению, следователь не была готова к проведению допроса по-белорусски. Сейчас, наверное, идет перевод стандартных вопросов, которые задаются десяткам членов "Весны" во время проведения следственных действий, на белорусский язык.
— Во вчерашнем докладе Amnesty International указано, что прошлый год был самым брутальным со времен обретения независимости Беларуси с точки зрения наступления на свободу мирных собраний. Скажите, это заключение Amnesty International реально может на что-то повлиять?
— Это констатация того, что на самом деле разгром гражданского общества и наступление на права и свободы в Беларуси, которое авторитарный режим проводил и проводит буквально сейчас, это все продолжается и сейчас, ничего не изменилось. Но вообще мнение Amnesty International очень авторитетно, очень важно, на него обращают внимание и многие государственные институты разных демократических стран, когда они выстраивают отношения с разными странами в мире. Поэтому, конечно же, этот отчет подчеркивает всю трудность и всю трагичность ситуации с правами человека, которая сейчас существует в Беларуси.
— Вчера к списку политзаключенных добавили еще 15 фамилий. Но я знаю, что многие задержанные и их семьи боятся этого статуса, боятся огласки. В реальности статус политзаключенного на что-нибудь влияет в стране?
— На самом деле нет, потому как все осужденные и те, кого содержат в СИЗО, в колониях по политически мотивированным делам, они по факту властями считаются политзаключенными, и отношение к ним, естественно, как к военнопленным. Им сидится значительно тяжелее, чем обыкновенным заключенным, но в то же время признание правозащитным сообществом людей политзаключенными дает моральную поддержку тем, кто находится в тюрьме.
Конечно же, родственники относятся к этому по-разному. Некоторые считают, что это может ухудшить ситуацию политзаключенного, некоторые, наоборот, считают, что нужно добиваться этого. Но мы стараемся подходить к этому объективно, просто констатируем то, что происходит.
