В конце марта в Беларуси возобновились уличные акции протеста. Сотни человек были задержаны в День Воли 25 марта и в выходные 27 марта: в эти дни с самого утра центр Минска был снова заполнен силовиками в форме и штатском и военной техникой, во дворах многих микрорайонов дежурили патрули. Одновременно с массовыми задержаниями власти Беларуси усилили работу в области законодательства, чтобы иметь в будущем возможность жестче наказывать протестующих. Уже 2 апреля парламент Беларуси принял в первом чтении законы, которые запрещают журналистам освещать несанкционированные акции, а также подводят бело-красно-белую символику под статью о "реабилитации нацизма".
Как в этих условиях будет развиваться белорусский протест? Телеканал Настоящее Время задал эти вопросы лидеру протеста в Беларуси Светлане Тихановской.
— Исходя из событий – Дня Воли и субботней акции после Дня Воли, – сложилось впечатление, что запугиванием и силой режиму Лукашенко сейчас удается подавлять любые протестные акции. И страх, который наводят такие действия властей, наверное, абсолютно естественен для человека. Что в этой ситуации делать белорусам, как вы думаете?
— Вы знаете, в современных реалиях я вижу тенденцию путать понятия "протест" и "марши" или "демонстрация", потому что это немного разные вещи. Протестное движение в Беларуси никогда не угасало. То, что люди при таком уровне репрессий и насилия со стороны властей, продолжают искать новые формы – это да. Но нет сейчас возможности у людей выходить массово на улицы, потому что вся бронетехника выведена, по улицам в праздничные дни гуляет только ОМОН и законспирированные сотрудники ведомственных структур.
Но люди все равно выходили, люди видели друг друга. Нам тоже показалось, что как-то смогли запугать до такой степени, что люди вообще не вышли. Но на самом деле это не так. Я потом получала очень много сообщений: "Мы встретились, мы увидели глаза друг друга". Да, нам пришлось делать это немножко тайно, мы выходили без символики. Но когда ты идешь и видишь человека, и ловишь его взгляд – ты понимаешь, что "я тебя вижу", что "мы здесь". У людей очень хорошие впечатления остались друг от друга и от 25 и 27 марта.
Все продолжается, протест никуда не пропал, люди не сдаются и не сдадутся. Потому что у людей есть четкое понимание, что беззаконие пора прекращать. И несмотря на уровень репрессий, люди воспряли духом с приходом весны.
— Вы сами сказали о том, что власти Беларуси всячески запрещают протесты с символикой. Сейчас поступила информация, что в законодательство вводится термин "экстремистская символика". Депутаты приняли в первом чтении законопроект об экстремизме. Это все про бело-красно-белый флаг?
— Да, наверное. К сожалению, доходит просто до, извините за это слово, маразма, когда людей сажают в тюрьмы за белые штаны с красной полоской, за бело-красно-белый зефир. Или за то, что у человека уже десятилетиями висит адрес дома, а сейчас к нему пришли, потому что этот знак напомнил им форму "Погони" в бело-красно-белых цветах. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.
— В этой связи каков план вашей команды по акциям протеста, по митингам или иным видимым формам протеста? Он есть?
— Вы знаете, моя команда – это все белорусы. И у белорусов план – победить, привести страну к новым выборам. И нет такого понятия, что мы даем людям план, какую-то узкую команду и люди ее выполняют. Нет, наоборот, это люди нам предлагают: "Мы бы хотели сделать это. Мы бы хотели так протестовать".
И мы все это слышим и обмениваемся мнениями с белорусами, кто сейчас в Беларуси. И это постоянный диалог с гражданским обществом. Люди вынуждены искать новые формы протеста, и им это удается. Сейчас такая борьба на измор режима. Они должны быть в постоянной готовности, им постоянно страшно, что люди выйдут, и люди выходят.
Выход на улицы – это лишь одна из форм протеста, хотя, еще раз повторяю, она очень важная. Но также важны и забастовки на заводах, на предприятиях. У нас уже рабочие объединяются в стачечные комитеты, организовывают коалиции, они понимают, что забастовочное движение рабочих очень важно. Есть наши невероятные дворы, которые объединяются и действуют уже по своим планам.
Режиму сложно. Режим привык все брать силой, а тут уже надо и голову подключать, а у них не хватает ни опыта, ни понимания, как это люди делают.
— А вы во что больше верите? В то, что победить режим удастся силами извне или именно изнутри?
— За то, что происходит в Беларуси, несут ответственность только белорусы. Это наша страна, наша родина, и мы хотим благополучия в нашей стране.
Но при беззаконии, при этом уровне репрессий, конечно, сложно бороться только внутри страны. Поэтому мы не прекращаем призывать международное сообщество, показывать свою позицию по беззаконию в нашей стране, отстаивать те ценности, на которых основана демократия, права человека, свобода выбора и продолжать политическое, экономическое давление на режим. Мы это делаем только лишь с одной целью: чтобы провести переговоры, начать диалог между гражданским сообществом и режимом, чтобы вывести страну из кризиса. И я думаю, огромная ответственность лежит на белорусах, но не менее огромная ответственность и на демократических странах.
— Говоря о политическом давлении: главный редактор "Эхо Москвы", а также наши источники сообщают, что в Швеции при ОБСЕ готовится переговорная площадка по Беларуси. Как вам кажется, этот формат может иметь успех?
— Надежда на успех лежит на самих белорусах, я это еще раз повторяю. А переговорная площадка, которая готовится, и все эти группы, экспертные комиссии – это вклад структур в организацию этих выборов. И мы не можем говорить, что надежда на успех только на внешних силах, это немножко некорректно. Это тот вклад, который должна внести каждая уважающая себя демократическая страна в помощь Беларуси в этот тяжелый период.
— Венедиктов, главный редактор "Эхо Москвы", говорит, что переговорная площадка должна быть создана чуть ли не до 1 мая, наши источники сообщали, что такая переговорная площадка в Швеции при ОБСЕ обсуждалась еще осенью, но до сих пор так ничего и не произошло. Какие у вас ожидания?
— Создание переговорной площадки – это процесс. Мы начали его обсуждать еще осенью, но очень много факторов влияет на организацию переговорной площадки. Но, конечно же, в наших интересах, в интересах всей страны и близлежащих стран начать этот диалог как можно быстрее. Поэтому сейчас в интенсивном темпе это все обсуждается и организуется эта площадка для переговоров.
— Вы можете раскрыть, кто войдет в эту переговорную площадку? Будут ли там представители белорусской власти, режима Лукашенко, представители России, например?
— Мы хотим сделать эту площадку максимально инклюзивной. Конечно, мы хотели бы видеть за круглым столом представителей наших стран-соседей, конечно же, представителей ОБСЕ и представителей вообще любой страны, которые заинтересованы в поддержке Беларуси. Чтобы этот диалог стал максимально открытым, честным и прозрачным.
— Канцлер Германии Ангела Меркель и президент Франции Эммануэль Макрон обсуждали с Путиным недавно ситуацию в Беларуси – у них состоялся телефонный разговор. Во-первых, как вам кажется, почему вообще обсуждаются такие вещи с Москвой без участия самих белорусов? Во-вторых, как вам кажется, до чего договорились, и есть ли у вас какая-то информация от европейских партнеров?
— Я не могу раскрывать результаты этого общения, информация конфиденциальная. Но и раньше были попытки установки связи с представителями режима в Минске. И все мы помним историю, когда нелегитимный президент не ответил госпоже Меркель.
Но это нас не останавливает, мы должны искать новые способы, чтобы начать этот диалог. И если лидеры Франции, Германии решили обсудить вопрос Беларуси с лидером Российской Федерации, то это тоже возможность. Почему нет?
— Как вам кажется, на какие уступки Запад готов пойти по отношению к нынешней власти, лично к Лукашенко, есть ли такие переговоры? Или такая переговорная площадка будет создана, и на ней будут обсуждаться именно эти вопросы?
— В этом диалоге не должны обсуждаться вопросы, на какие уступки пойдут европейские страны. Должны обсуждаться вопросы, на какие уступки пойдет белорусский народ. Дело в возврате гражданам Беларуси права выбора, понимание того, что нам необходимы новые выборы для того, чтобы решить кризис в Беларуси. Кто-то может простить Лукашенко, кто-то не может, но это не вопрос переговоров.
— Лукашенко ведь захочет каких-то гарантий, уходя? Где он будет находиться – в Москве или в других странах? У нас есть информация от наших источников, куда бы мог уехать Лукашенко, и, возможно, это будет совсем не европейская страна, но пока не будем ее раскрывать.
— Давайте мы сначала начнем диалог, а вопросы будем обсуждать в ходе этого диалога.
— Лукашенко, судя по последним заявлениям, власть отдавать вообще не собирается, но обещает все-таки некие изменения в Конституции, создана даже некая группа по разработке этих предложений. Вы чего-то ожидаете от этого?
— Нелегитимный президент страны не может проводить никакие конституционные реформы. Даже если принять во внимание, что обсуждаются какие-то изменения в Конституцию. Кем они обсуждаются? Что это за узкий круг избранных людей, которые обсуждают Конституцию? Где самая главная сила Беларуси – народ? Где он в этом обсуждении? Вот такие вопросы нужно ставить.
— Но вы тоже представили проект своей Конституции...
— Мы представили проект Конституции, который предстоит еще обсуждать с участием любого гражданина Республики Беларусь. Любой может принять участие в обсуждении этой Конституции. В этом разница.
— Сейчас какие отношения вашей команды с Координационным советом?
— Самые наилучшие. Мы постоянно на связи, мы обсуждаем, мы делимся информацией. Пропагандистские заявления о каком-то расколе – это все не соответствует действительности.
— В каких вопросах вы сейчас сотрудничаете особенно плотно?
— Так как Координационный совет изначально планировался как переговорная площадка, мы сейчас делаем все возможное, чтобы начать этот диалог. Обсуждаются вопросы организации этого диалога, а также обсуждаем конституционную реформу. Всего по чуть-чуть. Там очень много рабочих групп, которые работают в самой Беларуси. И тот факт, что идут сейчас массовые задержания членов Координационного совета, указывает на то, что режим видит этот орган как очень сильную организацию.
— Я так дотошно спрашиваю, потому что одно время было впечатление, что все-таки и ваша команда, и Координационный совет – это абсолютно единый организм, но в каких-то вопросах вы решаете несколько разные задачи, что, наверное, логично. Кто-то концентрируется на одном, кто-то концентрируется на другом. Поэтому я сейчас и пытаюсь выяснить: в каких моментах вы разделены, но консультируетесь дальше и принимаете какое-то общее решение?
— Разные вопросы решаются традиционным советом. В некоторых вопросах нужно участие офиса Тихановской, некоторые вопросы решаются самостоятельно. Это тоже процесс, и нельзя все это сваливать в кучу. Очень много вопросов требуют обсуждения, опять же, и разных реформ. Реформа о силовых структурах сейчас обсуждается в Координационном совете. Мы ее не затрагиваем, они сами пока обсуждают это.
Но прежде всего я хочу сказать, что во всех обсуждениях должны прежде всего участвовать белорусы. И то, что сейчас делается, будет согласовываться со всем белорусским народом в будущем. Это сейчас какой-то столп, к обсуждению которого будут присоединяться белорусы.
— А как у вас приняли новость о создании партии Бабарико?
— По-разному приняли, но это сейчас воспринимается как еще одна точка давления на режим.
— Вы наверняка смотрели кино про то, что КГБ всех якобы обмануло, про эту всю спецоперацию. Что вы об этом думаете?
— На самом деле я не смотрю пропагандистские фильмы, но мне о нем рассказывали. И, судя по всему, этот фильм направлен, скорее всего, на еще очередное устрашение работников силовых структур. Но, мне кажется, он сработал совершенно в противоположную сторону. Стало очевидно, что никакого единства в силовых структурах нет, что там раскол, там многие сотрудники в замешательстве. И более того, мы знаем, что работники этих самых силовых структур и других ведомств также хотели бы выхода из экономического, политического и гуманитарного кризиса.
Конечно, они тоже испытывают страх, потому что режим беспощаден. Но мы получаем постоянно информацию – аудиозаписи, видео, документы – о том, что там все очень-очень нестабильно.
