Россия в ближайшие дни перекроет в акватории Черного и Азовского морей несколько зон, объявив их местом учений, что приведет к проблемам с доставкой грузов в украинские порты. Бывший министр обороны Украины, глава правления Центра оборонных стратегий Андрей Загороднюк в интервью Настоящему Времени заявил, что "нельзя так делать, это противоречит и морским практикам, и практикам учений". "Но, к сожалению, в этом году будем видеть всю эту гибридную историю с российской попыткой, так сказать, оккупировать Черное море", – предсказывает он.
– Как вы расцениваете происходящее в Черном и Азовском морях, как вы можете оценить российскую морскую группировку и ее действия?
– Да, это проблема. Потому что впервые за все время они перекрыли те зоны, где обычно проходят морские пути для гражданских судов. То есть, соответственно, сейчас с 13 по 19 февраля будет большая проблема для гражданских судов вообще доходить до черноморских портов Украины. Это большая проблема, потому что это нарушит свободу судоходства в том числе для гражданских судов. Никогда до сих пор такого не было.
И здесь ключевой вопрос в том, что Россия будет смотреть на то, как отреагирует на это Украина и весь остальной мир. Потому что один из реальных рисковых сценариев для Украины – это то, что Россия, так сказать, начнет удушать Украину с морской стороны. То есть прижимать ее, скажем так, к берегу и перекрывать морские пути. Мы, как аналитический центр, писали об этом еще два года назад, это достаточно известная история. Но сейчас, похоже, что Россия решила попробовать это сделать и посмотреть, что будет.
Ключевой вопрос – как отреагирует мир, потому что так делать нельзя. Это реально мешает нормальной жизни и деятельности суверенного государства. Поэтому сейчас будем смотреть, какая будет мировая реакция.
– А какой эта реакция, по-вашему, должна быть?
– Она должна быть очень жесткой. Потому что представьте себе любой мировой порт, какой угодно, который часть суверенного государства, и что другая страна проводит какие-то учения, какую-то свою деятельность, которая полностью перекрывает жизнедеятельность этого порта. Нельзя так делать, это противоречит и морским практикам, и практикам учений! Россия постоянно проводит учения в Черном море, но никогда раньше такого не делала.
Почему она делает это на несколько дней? Потому что она хочет посмотреть, что будет дальше. Россияне готовятся к каким-то операциям на море, как мы видим, туда приходят корабли, недавно перешли еще шесть больших десантных кораблей, то есть их там всего уже 11. Соответственно, они могут взять бригаду морской пехоты на все 11 кораблей, плюс технику. Плюс у них есть еще другие корабли, некоторые корабли при этом шли очень издалека, из Мурманска, например. Зачем тратить так много усилий, ресурсов, для чего?
Мы ожидаем, что, к сожалению, в этом году будем видеть всю эту гибридную историю с российской попыткой, так сказать, оккупировать Черное море. Поэтому мир должен это понимать, и мы должны на это правильно реагировать.
– Можно назвать это провокацией?
– Это можно назвать провокацией, да.
– На протяжении последних недель США и некоторые страны Европы активно поддерживали Украину в условиях эскалации конфликта с Россией. Мы видели вооружение, которое поступало в страну. Что сейчас из себя представляет украинская армия и на что она способна?
– Она и до этого была не очень слабой, мягко говоря. Она очень серьезно поднялась с 2014 года: и с точки зрения вооружений, и с точки зрения подготовки личного состава, опыта.
У украинской армии каждый батальон имеет непосредственный боевой опыт. Все командиры, которые сейчас занимают хоть какие-то важные посты, имеют боевой опыт. Психологически они готовы к этому, они психологически понимали годами, что Россия может пойти дальше. И в то время, как мир почти забыл про войну, они как раз о ней не забывали, они ею жили. Поэтому, в принципе, это люди достаточно закаленные физически и в первую очередь психологически, с точки зрения знаний и так далее.
Но эти поставки вооружения, которые были, очень сильно изменили баланс шансов России на продолжительную успешность потенциальной наземной операции, программы по вторжению. Потому что если она будет, она будет, естественно, идти на бронированной технике, танках, БТР, других виды бронированной техники. И уже на данный момент у Украины больше противотанковых комплексов, чем у России танков. То есть, соответственно, мы говорим про очень серьезные потери. При этом то господство в воздухе, о котором говорят все аналитики, не будет иметь таких серьезных преимуществ, если мы говорим про легкие мобильные группы, легкие мобильные комплексы.
Поэтому, в принципе, ситуация не выглядит так, чтобы большая полномасштабная военная операция для России могла бы быть очень успешной. Конечно, они могут пройти, по большом счету, на любую выбранную территорию. Но пройти же – это же не все. Тут же встает вопрос: а что дальше? Как они там задержатся, сколько они там будут и какой вообще конечный план? Конечный план оставаться и держать оккупированную территорию – это будет очень сложно, если вообще возможно по ряду направлений.
– При этом уже больше месяца длится эта эскалация, наращивание российских военных сил вблизи границ Украины...
– Больше сильно: она длится с апреля прошлого года. Потом было некое затишье, но фактически мы всю эту историю наблюдаем с ноября. Ноябрь, декабрь, январь – уже три месяца мы об этом говорим каждый день.
– Сначала западные СМИ, а потом и разведки разных стран говорили Украине, что Россия может на нее напасть. А Киев в самом начале говорил: "Мы не видим опасности". Все ли правильно тогда и сейчас делает Украина в плане безопасности?
– Мы говорим сейчас про гипотетический сценарий. Но Россия не мыслит линейной стратегией, что у них есть один план на несколько месяцев вперед. Российское военно-политическое руководство и политическое руководство всегда, из того, что мы видим в последние годы, они более гибкие. Поэтому говорить о том, что этот план был у них в самом начале как единственный возможный, не приходится. Они намного умнее, намного хитрее, чем бы они были, если бы у них был только один план.
На самом деле Украина постоянно просчитывала риски, все время, в отличие от многих других стран. Потому что мы понимали, что стратегические цели Российской Федерации остаются неизменными уже на протяжении лет, некоторые – десятки лет. И мы понимали, что 100 с чем-то тысяч военных, которые были тогда, 110 тысяч, недостаточно для полномасштабного вторжения с целью захватить всю Украину. Мы видели логистику, мы понимали, в каком состоянии находится подготовка. А американцы говорили про гипотетический план, который был, вполне возможно, на столе у военно-политического руководства Российской Федерации как один из планов. И они его называли как достаточно рисковый и высоковероятный.
Но ни в коем случае нельзя недооценивать эту историю с точки зрения именно комплексности и непредвиденности и так далее. Если честно, они подняли огромную волну участия мирового сообщества в этом: и прессы, и вообще всех, и своего руководства, и так далее. Поэтому та поддержка, которую Украина получила, в принципе, была из-за того, что эта история поднялась и в информационном пространстве, в политических разговорах и диалоге, и так далее.
– Какое развитие ситуации вы, Центр оборонных стратегий, видите дальше как наиболее вероятное?
– Мы совершенно точно не недооцениваем опасность. То есть когда мы говорим, что сценарий полномасштабного вторжения, которое бы имело целью захват половины Украины, всей, половины или трети, мы рассматриваем на данный момент как маловероятный, поскольку этих сил, которые сосредоточены у границы, и близко не хватит для того, чтобы захватить, а главное – потом удержать эти территории. Поэтому если бы была такая программа, она была бы абсолютно неуспешной.
Но какие-то локальные сценарии вероятны с точки зрения тех сил и средств, которые сконцентрированы у границ Украины. Поэтому, конечно же, уровень угрозы остается высоким. Ни в коем случае нельзя расслабляться и думать о том, что все закончится какими-то диалогами или какой-то дипломатией. Вполне может быть, что что-то пойдет и по более негативному раскладу.
Поэтому военные силы должны готовиться к этому, как и население, и территориальная оборона, и так далее. Но с точки зрения вероятных сценариев, мы всегда говорили, что один из самых вероятных – это все-таки морской. И то, что мы видим сейчас, – это, похоже, его начало, точнее продолжение, поскольку оно уже шло какое-то время. Как мы знаем, у нас практически был перекрыт Керченский пролив, и там очень сильные были проблемы для судоходства, в том числе гражданского. И теперь мы видим дальнейшее развитие этой истории.
К сожалению, там прогноз негативный сейчас. Имеется в виду, что, скорее всего, ситуация будет нагнетаться и дальше. Ну и мы рассматриваем ряд локальных вариантов наземной операции, хотя, опять же таки, наиболее вероятным кажется все-таки восток Украины. Но возможны какие-то другие, там есть варианты.
– Я бы хотел у вас также спросить: в связи с тем, что сейчас начались российско-белорусские учения и параллельно с ними начались украинские учения, как вы оцениваете решение Украины начать учения в тот самый момент, когда их ведут Россия и Беларусь?
– С точки зрения рисков они практически нулевые. Это просто, скажем так, значит большую боеготовность Вооруженных сил Украины в том конкретном регионе, вот и все. Они никаким образом не будут пересекаться, никаким образом не будут создавать друг другу каких-то проблем и так далее. Технически риски практически на нуле.
– То есть у вас нет опасений, что случайно залетевший снаряд или какое-то другое действие, которое пойдет не по плану, может спровоцировать полномасштабную войну?
– Нет, они далеко друг от друга, это нереально. То есть если что-то дойдет, то это только специально, но тогда это совершенно другой сценарий. Нет, Украина не планирует никаких "случайных" попаданий, никаких таких вещей. Естественно, они понимают, что сейчас некоторые только и ждут, чтобы что-то случилось, какая-то провокация и так далее. Поэтому создавать провокации специально Украина точно не в настроении и не в состоянии. Желания нет и политического, и технического, и никакого.
