Госсекретарь США Энтони Блинкен 19 января встретился с президентом Украины Владимиром Зеленским, а 21 января проведет переговоры в Женеве с главой МИД России Сергеем Лавровым. Для чего понадобились эти срочные визиты и встречи, какова позиция Украины в этих переговорах и о чем будет Вашингтон вести диалог с Москвой. Об этом мы в эфире Настоящего Времени говорили с Александром Харой – украинским дипломатом, экспертом Центра оборонных стратегий.
— Вы понимаете, для чего Блинкен прилетел в Киев, в чем была эта срочность?
— Безусловно, это еще один дополнительный сигнал – показать поддержку Соединенных Штатов Украине. Ее территориальной целостности, суверенитета, единство Запада и ту формулу, которую очень хотели услышать в Украине прежде всего, но также и европейцы: "ничего о европейцах без европейцев" и "ничего об Украине без Украины". Эта формула фактически повторяется и публично, и, я понимаю, непублично. Естественно, что была обсуждена перед предстоящей встречей с господином Лавровым в пятницу позиция общая. Блинкен пообещал потом по результатам снова дать знать, что произошло. Естественно и то, что произошел этот визит на фоне, скажем так, продолжающейся эскалации: я имею в виду и шесть больших десантных кораблей, которые направляются, скорее всего, в сторону Черного моря, и появление российских вооруженных сил на территории Беларуси, и ужесточающаяся риторика прокремлевских или околокремлевских политиков в медиа. Я думаю, что сигналом, что это все серьезно, стало то, что буквально вчера-позавчера Британия предоставила в экстренном порядке нам дополнительное вооружение для того, чтобы изменить стратегические расчеты в Москве. Чтобы понимали, что это будет не простая прогулка, если они захотят расширить зону оккупации и вторгнуться в еще не оккупированные территории.
— Вы согласны с Зеленским? Я сейчас его процитирую: "Сейчас активно нападают не на нашу землю, а на наши нервы".
— Безусловно. Потому что в любой войне, начиная с Древней Спарты, Афин, подавить волю к сопротивлению – это практически выиграть войну. Поэтому тот накал страстей, который был, однозначно направлен прежде всего на подавление воли к сопротивлению. И, например, в апреле, то, что происходило демонстративно, – было понятно, что это господин Путин пытается привлечь к себе внимание. Ему не очень нравилось, что "великое вставшее с колен государство" в повестке дня господина Байдена находилось где-то там на задворках. Поэтому он привлек к себе внимание. Потом, соответственно, были ультиматумы, также были, давайте вспомним, и статьи: псевдоисторическая статья Путина, хамская статья Медведева, Суркова пространная растаманская статья. Дальше были интересные тоже моменты – это публикация переписки "нормандской четверки". Таким образом, фактически Россия торпедировала Минский процесс. Я уже не говорю о том, что в России не хотят видеть вообще, скажем так, никаких отношений с Зеленским. Таким образом поставили точку на возможности дипломатического решения вопроса российской агрессии на Донбассе.
— Александр, а почему пока во всей этой истории, где Россия и США, по сути, обсуждают Украину, решают ее судьбу, самой спокойной страной выглядит как раз сама Украина?
— Прежде всего – восемь лет в состоянии войны. Наверное, это к чему-то приводит. Во-вторых, я не военный эксперт, но если посмотреть на то, что пишут те люди, которым по крайней мере я доверяю, то тех сил и средств, накопленных на оккупированных территориях: в Крыму, Донецке и Луганске и возле нашей границы, – пока что недостаточно для такой широкомасштабной агрессии, как в некоторых телеграм-каналах со стрелочками показывают, что до Киева могут дойти. Поэтому, как мне кажется, в большей мере это такая операция влияния. И если посмотрим на то, каким образом это все разворачивалось, мы увидим, что прежде всего она была направлена на Вашингтон и Вашингтон ставили перед такой фальшивой дилеммой: либо полностью согласиться на сдачу Украины и возобновление сфер влияния Российской Федерации, либо увидеть, как государство Украина исчезнет с политической карты, потому что его оккупируют. На самом деле мы понимаем, что оба этих варианта абсолютно являются неприемлемыми и нереальными, и на прошлой неделе во время этого дипломатического марафона мы увидели единую позицию Запада.
Я думаю, что в принципе Путин сделал большущую ошибку. Когда он делал вид, что не присутствует в Украине, и когда он делал вид, что этот конфликт на Донбассе – это собственно русскоязычных, православных русских, – это была одна история. Но когда он начал требовать формально запретить вступление другим государствам в НАТО, выгнать фактически из НАТО или оголить восточный фланг (я имею в виду балтийские государства, Польшу, Румынию), то это ударило по интересам половины членов НАТО, а также тех, кто вступление в НАТО оставлял в качестве важной опции обеспечения своей безопасности, – я имею в виду Финляндию и Швецию. Поэтому таким образом он конвертировал якобы проблему и кризис, как это на Западе писали, в и вокруг Украины в общеевропейский кризис безопасности.
