Михаил Бородин – документалист из Узбекистана. Фильм Cotton100% – первая полнометражная документальная работа автора. Лента рассказывает о рабстве на хлопковых полях и двух сильных женщинах: одна отстаивает права сборщиков хлопка, а другая борется с трудностями сельской жизни.

Мы поговорили о теме рабства в творчестве режиссера и узнали о героинях картины.

Фильм доступен временно доступен на сайте Настоящего Времени.

– Расскажите о вашем фильме Cotton100%.

– Очень большую роль в его восприятии играет название: оно специально на всех языках звучит одинаково, это надпись, которая в любой части мира на бирках тоже пишется одинаково, и мы ее читаем как что-то позитивное – экологичное, удобное, приятное на ощупь.

Наш фильм показывает, что, бывает, прячется за такой маркировкой Cotton100%. Мы рассказываем о современном Узбекистане, где до сих пор в государственном масштабе осуществляется эксплуатация людей для сбора хлопка, это практически узаконенное рабство. При этом, естественно, мы хотели сделать историю объемной – мы показываем двух героинь, которые параллельно рутинному сбору хлопка каждая по-своему противостоит принудительному труду.

– Почему были выбраны именно эти героини?

– Они абсолютно разные. Мухаббат – фермерша, она выращивает хлопок. В Узбекистане владеть землей нельзя, а если ты берешь землю в аренду у государства, то ты обязан выращивать на ней определенный процент хлопка. В то же время Мухаббат занимается мониторингом полей на предмет условий труда. Многие сборщики делают это не по доброй воле, а под угрозой увольнения со своей основной работы.

Вторая героиня – Елена Урлаева, абсолютно самоотверженная правозащитница, которая много лет выявляет незаконные государственные способы принуждения людей к сбору хлопка. Погруженность обеих героинь в тему двигает сюжет, но мы, конечно, следим и за перипетиями их частной жизни.

– Когда смотришь фильм, создается ощущение, что вся страна стоит на женщинах. Насколько это правдиво?

– Узбекистан действительно держится на женщинах, многие мужчины уезжают на заработки, и семьи остаются на них. Как в нашем случае: муж героини не может полноценно работать после инсульта, и все держится на Мухаббат. Она и в роддом пойдет договариваться, чтобы у невестки роды приняли нормально, и с чиновниками будет ругаться из-за нормы хлопка. Фактически у нее в доме живут три семьи, и Мухаббат держит всех на плаву.

Что касается Елены, то она активистка. А активизм держится в основном на женщинах. Как будто бы в них больше эмпатии, ответственности. На передовой этого фронта чаще женщины.

– Как вы нашли героинь и работали с ними?

– Мы искали героев больше двух месяцев, объехали всю страну, чтобы найти стартовую точку. Елену мы знаем давно. Мой партнер и оператор Тимур Карпов живет в Узбекистане и работает с этой темой не первый год. Он с Еленой давно дружит, часто ездил снимать ее мониторинги. Елену легко снимать – она харизматичная, умеет работать с пространством и камерой.

С Мухаббат было иначе: ее помогла найти мама Тимура, оператор Умида Ахмедова, которая с ней уже работала. Махаббат очень сдержанная, к ней не подступишься так просто. Мы жили у нее две недели как раз в самый активный период сбора хлопка. То, что как раз в этот период у них в семье происходили роды, праздники, которые дали фильму еще один слой, настоящий подарок документалисту.

– Зачем в фильме традиционные праздники и обычаи?

– Эта линия подчеркивает основные события. Как красивая рамка, собравшая костяк повествования. Еще нам невероятно повезло, что приехали чиновники, заставлявшие героиню собирать хлопок. Хотя она буквально вчера это делала и новый хлопок еще на раскрылся! Мы вообще хотели в тот день снимать другую сцену, часть семьи уезжала закупаться на базар ко дню рождения, но они уехали так рано, что мы их не застали. Пока мы сидели грустные и думали, что делать, приехала машина с этими чиновниками – и началось действие. Эта сцена собрала нам фильм.

– Хлопок для Узбекистана – краеугольный камень экономики. А почему он так важен для вас и вашего фильма?

– Я с пятого класса после уроков ходил собирать хлопок, из-за него у нас два-три месяца учебы осенью выпадало. Мы ходили на пару уроков и сразу после шли с мешочками собирать хлопок, тогда это не казалось чем-то из ряда вон. Только потом пришло понимание, что это кошмар. Сейчас детский труд официально не используют, но дети часто помогают родителям в поле.

Прожив в Узбекистане большую часть жизни, я понимаю, что вся жизнь в стране, особенно вне столицы концентрируется вокруг полей. Это настоящий культурный пласт, на котором, очевидно, многие наживаются. Хлопок может храниться долго, поэтому нет проблемы с его продажей, не мешают даже санкции. Проблема в том, что вода, которая так необходимая для выращивания хлопка, отсутствует, и для всей страны такие объемы хлопка приносят больше вреда, чем пользы. Страна живет бедно, разрыв между бедностью и богатством огромен, поэтому малоимущим не остается ничего, кроме как идти на плантации.

– А что должно измениться, чтобы хлопковое рабство закончилось?

– Мы не искали ответ на этот вопрос. Была попытка показать статус-кво, показать людей, которым небезразличны судьбы тех, кто живет с ними рядом, кого эксплуатируют. Как изменить страну, я не знаю. Самое банальное, что можно предположить, – прекратить ручной сбор и начать использовать машины. Но самое важное, думаю, – придумать, как перестать быть сырьевым придатком.

– Это традиция, которую уже давно не получается сломить?

– Да, мы не первые, кто пытается освещать это. За годы правления Каримова никакого света и близко туда не падало, но международные организации, которые поддержали наш фильм, давно пытаются улучшить условия труда сборщиков. Наш фильм, если радикально формулировать, – антикапиталистическое высказывание.

– Почему вы сделали этот фильм?

– Я сделал этот фильм, потому что хотел узнать свою страну поближе.

– Получилось?

– Да! Прожив в России долгое время, я чувствовал необходимость вернуться и посмотреть на Узбекистан свежим взглядом. Эта трехмесячная поездка и жизнь в семье Мухаббат помогла моему желанию.

– Это ваш дебют?

– В документалистике – да. Я сейчас закончил дебютный художественный полный метр, его на этой неделе покажут в программе "Панорама" на Берлинале. В моей карьере, кроме этого, есть игровые короткометражки.

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:

Феминистское исследование кинематографа, кукольная антиутопия и возвращение Ника Кейва. Главные докфильмы Берлинале-2022

– Почему вам захотелось попробовать себя в документалистике именно в Узбекистане?

– Было ощущение пробела, как будто бы я что-то не до конца узнал. Тех людей, с которыми жил, даже самого себя. Когда я переезжал в Россию, было ощущение, будто бы я, русский по рождению, возвращаюсь на родину. Но, когда уже стал жить в Москве, пришло понимание, что я совсем не русский. Поэтому мое возвращение носило личный характер, важно было соединиться с землей, сквозь камеру посмотреть на себя.

– Как вообще возникла тема рабства в вашем творчестве?

– Я не знаю, как она пришла ко мне. В процессе создания Cotton100% тема системного насилия и принуждения выкристаллизовалась, стала ближе. Мне стало понятнее, почему люди могут оказаться в таком положении. Первое, что в связи с этой темой попалось мне на глаза, – история "гольяновских рабов". В 2012 году активисты из продуктового магазина в районе Гольяново освободили людей, которые несколько лет провели, не выходя из этого места.

Я стал изучать материалы и открывать невероятные пласты ужаса, с которым люди сталкиваются не по своей воле. Этот бесконечный круговорот рабства поглотил меня, я встретился с женщинами из Гольяново. Вместе с ними получилось собрать историю про нескончаемый людской поток. Если в день освобождать 10 тысяч людей, то за 10 лет рабство закончится. Вдумайтесь в эти цифры!

При этом рабство не ограничивается только трудом, это ведь еще браки по неволе, сексуальное рабство и так далее. Тема, начавшаяся для меня с хлопка, нашла продолжение в "Продуктах-24".

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:

Каждый двухсотый человек в России находится в рабстве. Кто они и как им помочь?