Ученого Дмитрия Колкера задержали по делу о госизмене в Новосибирске, арестовали и этапировали в Москву. У Колкера – рак поджелудочной железы в последней стадии, по словам родственников, он не может самостоятельно есть и передвигаться.
Дмитрий Колкер – заведующий лабораторией квантовых оптических технологий в Новосибирском государственном университете. Однако сейчас, говорят в вузе, у него длительный больничный. ФСБ задержала ученого в больнице, куда он попал накануне. Следствие настаивает, что госпитализация Колкеру не нужна. Родственники ученого опубликовали его недавние фотографии, на них он выглядит сильно похудевшим по сравнению с более ранними снимками.
Сын Колкера Максим говорит, что его отца обвинили в передаче Китаю данных, содержащих гостайну. Колкер-старший читал там лекции по лазерной физике в 2018 году. ФСБ подробностей о деле не сообщает. Дела о госизмене и шпионаже засекречены и рассматриваются в закрытом режиме.
Мы поговорили с Максимом Колкером о задержании отца и обыске у него дома, о течении болезни и экстренной госпитализации, на следующий день после которой в больницу пришли сотрудники ФСБ.
— Какая сейчас у вас последняя информация? Что произошло после того, как Дмитрия Борисовича этапировали?
— Пока ничего не известно, сегодня утром вылетел в Москву адвокат наш, которого мы в спешке нашли через связи моей сестры и ее парня. Сейчас будут проводиться действия по выявлению, что там вообще происходит и как. Потому что все это секретно, связь у нас с отцом была суммарно, наверное, только минуту: в семь часов, когда его забирали из больницы, и в шесть пятнадцать, во время вылета самолета, через телефон не буду говорить кого.
— Расскажите, как все происходило и как вы узнали, что вашего отца задержали?
— Вообще, его вызывали, но прям явного такого чего-то не было. Абсолютно шоковая была ситуация. Узнал я от отца. Ну как от отца… Сначала мне звонила целый день ФСБ, которая начала все эти действия в семь утра. Я подумал, что это "развод": с утра с московского номера звонят, чего-то хотят, [говорят], что мой отец задержан. Мы его только вчера госпитализировали в частную клинику, которая, скрипя зубами, согласилась его поддержать. Там же он проходил лечение – курс химиотерапии полный, но он, к сожалению, не помог. Он, конечно, продлил ему жизнь, но ненадолго, уже пошли метастазы на многие органы.
Я думаю: что это, прикол что ли такой? И вот его затем отвезли [в управление ФСБ] на Коммунистическую, 49 – благо она была недалеко от этой частной клиники – и держали там, думаю, часов до трех, потом повезли в аэропорт Толмачево.
Мой дядя, брат Дмитрия Борисовича, моего отца, подал жалобу на ФСБ за некорректное обращение с [тяжелобольным] человеком: он принимает барбитураты, а это психотропные вещества начального… Седативные – вот [как] валерьянка, но чуть-чуть повыше классом. Показания человека, [который] принимает данный препарат, в суде не являются достоверными, против себя или против кого-то.
— Вы говорите, что его "вызывали". Вы имеете в виду по делу директора Института лазерной физики?
— Да, по делу директора [Сибирского института лазерной физики СО РАН Сергея] Багаева.
— Как вам кажется, эти дела связаны?
— Нет, не в этом дело, я больше чем уверен. Нам показали какой-то протокол при обыске, с утра который произошел, через 15 минут после того, как мне позвонил отец. Я приехал в срочном порядке, он мне сказал: "Если ты не приедешь, они выломают дверь и начнут там кавардак [устраивать]". Я приехал к ним, они мне показали протокол на обыск, что такие-то данные, пять презентаций лекций, которые он читал в Китае по приглашению. При том что любое выступление – студента или кого угодно – на международной конференции проверяется в соответствующих инстанциях, института и других, на то, что оно не содержит государственную тайну. Это заверение есть на моей странице ВКонтакте, от 2018 года оно. Очень странно, что наше ФСБ так хорошо работает, если рассмотрело государственную тайну за четыре года. Просто сюр какой-то… Ну, это просто эмоции.
А вообще лекции, загружаемые в базовый учебник "книжного материала" по квантовой электронике, не содержат никакой абсолютно гостайны. Это говорит даже специалист, наш знакомый, я не буду называть его фамилию (потом, если нужно будет, скажу): он говорит, что с 2014 года эти все работы из презентации делались и не несут они абсолютно никакой государственной тайны – и по части лидаров и [других] техник. Также там широкоперестраиваемые параметрические генераторы света – по-моему, с 60-х годов известные работы есть, и также не содержат государственной тайны.
— А что это за лекции? Такие, как читают студентам в университете?
— Нам и студентам читают эти лекции.
— В каком состоянии сейчас ваш отец? Понимаю, что он очень болен, но в каком именно состоянии?
— Состояние тяжелое. Он не может питаться самостоятельно. Мы с ним должны были 20-го числа полететь на конференцию в Санкт-Петербург, "Оптика лазеров" ICLO, но он не смог по состоянию здоровья, потому что уже не заходила пища в него в принципе. Продолжал худеть, он и так худой: в здоровом состоянии в 2020 году весил примерно сто килограммов, сейчас 67 где-то. То есть понимаете: костяшка, которой тяжело даже ходить.
— Он сам сейчас не может есть?
— Он сам не ест, питается специальными смесями, [которые подаются] через вену. Также ему необходимы противорвотные препараты: последствия химиотерапии – это рвота, соответственно. Там колются специальные блокаторы гистаминов, впоследствии добавляются симптомы икоты, которые также подавляются другими препаратами. Все это комплексная терапия, которую хотели сформировать в дальнейшем в [клинике] "Авиценна". Но за день до задержания – экстренная госпитализация.
— А клиника подписала бумагу о том, что Дмитрию Борисовичу необходима госпитализация?
— Заставили выписаться, я так понимаю. Есть выписка. Не знаю, что там написано, возможно, у моих родственников она есть, потому что они ездили заверять данные о том, что он принимал барбитураты. Скорее всего, заставили просто выписаться. Ну пришли следователи, обычная больница, которая против государственного аппарата, что ли будет [бороться]? Сказали надо – [значит], надо.
— Какие сейчас лекарства нужны вашему отцу?
— Я затрудняюсь точно сказать, он принимает огромное количество препаратов, у нас весь дом в этих таблетках у мамы, очень много ампул... Я сам колол ему препараты. И ухаживали за ним… Объемное количество позиций, которые я даже не смогу привести без бумажки.
— Жалобу у вас приняли, но результатов по ней нет, правильно?
— Жалоба вчера была подана, в день начала оперативных действий.
— Вы разговаривали со следователями, пытались им объяснить, что отец болен?
— Со следователями мы говорили только с теми, кто пришел на обыск. Как правило, они просто местные, выполняющие свою работу, им сказали – придешь сюда, возьмешь вот это. Особыми данными, я думаю, они не располагают. Потому что основные люди были из Москвы.
Да, когда [разговаривали] с этим следователем, не буду тоже называть фамилию, мама пыталась донести [информацию] о том, что он серьезно болен и что нужна специальная помощь, [конкретный] специалист. Потому что мало себя назвать специалистом, им нужно быть, как и во всех областях.
Перед вылетом он нам сказал, что там классные условия и есть холодильник. Понимаете, да? Возможно, там есть люкс-номера, может, там и есть холодильник, но какой холодильник ему – его через вену питают?
