25-летний Александр Вихор умер в больнице Гомеля после того, как 9 августа его задержали силовики и кинули в автозак. Александр ехал к своей девушке. Родственники искали его несколько дней. Приезжали в РОВД, дежурили под изолятором. А 12 августа приехали писать заявление о его пропаже. И только тогда стало известно, что Александр умер еще 11 августа.
После смерти сына родственники написали заявление в прокуратуру и Следственный комитет с просьбой возбудить уголовное дело. Они уверены, что ему не была своевременно оказана медицинская помощь и в отношении него были совершены неправомерные действия, которые привели к смерти.
Вот что Настоящему Времени рассказала мать Александра Светлана Вихор:
— "Скажите, где мне искать своего сына?" Она сказала: "Я не знаю". Хотя мой сын уже в это время был мертв. И мертв он был уже с 4 часов утра. Потом меня пригласили в комнату. Я еще не знала, для чего там стоит чашка с водой, приготовленная мне. Пришли два человека, я не могу сказать, вроде бы как начальник и замначальника. Я еще подумала: какие высокопоставленные люди собираются со мной беседовать. Я подумать не могла ничего.
И потом мне сказали: "При транспортировке вашему сыну стало плохо, он стал бредить, нести что-то непонятное". Я говорю: "Что вы хотите [сказать]?" "Его завезли в психбольницу" – "Какая психбольница? Здоровый, полноценный, умственно развитый человек, с высшим образованием. Никогда проблем никаких не было". Они продолжают: "А дальше ему стало еще хуже: его завезли в ту больницу". Говорю: "Какая связь между больницами? Вы хотите сказать, что моего сына нет?" Они мне сказали: "Да".
Разговаривала с заведующим реанимацией. Он сказал: "К нам его привезли из психбольницы уже в состоянии клинической смерти, с отеком головного мозга". Они час боролись за его жизнь, но жизнь ему они спасти не могли. Я знаю, что он задыхался, я знаю, что ему не хватало воздуха. На почве этого у него, возможно, поднималось давление, ему было плохо.
С первого дня эти ребята просили о том, чтобы оказали помощь, позвали кого-нибудь из медиков или вызвали "скорую". Помощь ему не была оказана. Когда ему было плохо, он вырывался оттуда, его забрызгали баллончиком. Он испуганным голосом мне в трубку кричал: "Мама, я не знаю, что произошло. Меня скрутили три омоновца, запихали в машину с какими-то людьми. Куда меня везут – я не знаю". Я еще накричала: "Как ты мог там оказаться?"
Он разговаривал по телефону, в то время когда его просто выхватили из толпы и засунули в эту машину. Он им говорил: "Я ничего не делал, я разговаривал по телефону". Но этого никто не слышал. Это уже было противозаконно: человека просто выдернули из толпы. Все три дня я сломя голову искала своего сына. Я искала его по РОВД, где мне отвечали, что никаких сведений у них, что они не могут мне дать никакой информации по поводу моего сына.
У него были проблемы с сердцем, он не мог находиться в замкнутом пространстве. Он задыхался, ему не хватало воздуха. Этой проблемой страдаю и я. У него повышалось давление, у него могла пойти кровь из носа. В общем, у ребенка были свои проблемы. Не у ребенка, а взрослого парня. Но с этими проблемами мой сын бы жил очень долго, если бы не случилось такое.
Неужели они считают, что мой сын, находясь трое суток в руках наших правоохранительных органов и погибший в руках наших правоохранительных органов, – это не является поводом для того, чтобы возбудить уголовное дело? Ответьте, это не является поводом? Если где-то какого-то депутата оскорбили – возбуждают уголовное дело. А у меня погиб сын – и они считают, что нет для этого оснований возбудить уголовное дело. Чтобы все проходило законно, чтобы люди несли ответственность.
