В понедельник суд в Минске признал виновной в сопротивлении сотруднику органов внутренних дел гражданку Швейцарии белорусского происхождения Наталью Херше. Ее приговорили к двум с половиной годам колонии строгого режима и обязали заплатить 1000 белорусских рублей ($389) в качестве компенсации морального ущерба потерпевшему 22-летнему сотруднику ОМОНа Сергею Кончику.
В протоколе задержания женщины сказано, что при задержании на акции протеста она не подчинилась требованию пройти в спецтранспорт, пыталась скрыться, а когда ее действия были пресечены сотрудником ОМОНа Кончиком, "оказала умышленное сопротивление с насилием: вырывалась и упиралась, схватила Кончика за лицо и поцарапала, стащила балаклаву, тем самым испортила форменное обмундирование (порвала балаклаву) и нанесла телесные травмы".
"Я живу в европейской демократической стране, где демократические принципы и свободы являются необходимым условием правления на всех уровнях и параллелях власти. Где право свободы слова и мирных собраний определены Конституцией и гарантируются государством. Где полицейские не прячут лиц перед мирными демонстрантами. Именно такой я вижу мою родину – Беларусь будущего, свободную Беларусь", – сказала Херше на суде.
Журналисты Радио Свобода поговорили с мужем Натальи Херше Робертом Штеели, также гражданином Швейцарии. Он сказал, что у него "не было ни единого шанса остановить" жену, когда она собралась ехать в Беларусь, а вынесенный ей приговор охарактеризовал как "просто ужас". "Я думаю, это просто сигнал остальным – даже не думайте так себя вести, сопротивляться", – подчеркнул он.
– Как сейчас чувствует себя Наталья? Где ее содержат? Жаловалась ли она на что-то с тех пор, как ее задержали 19 сентября?
– Сейчас она в Минске, но мы не знаем точно, в каком месте. Надо следить за тем, куда ее повезут. У меня нет возможности с ней поговорить, поэтому никакой информации на этот счет у меня нет, я могу только получать ее из СМИ, как и вы. Она успела написать мне несколько писем, но в них она сказала, что ей запрещено сообщать что-либо об условиях содержания в тюрьме. Между строк, как мне показалось, я смог прочитать, что она в порядке.
– У нее есть родные в Беларуси?
– Да, брат, с которым она очень близка, но ему также запрещено ее навещать в тюрьме. Это позволено делать только адвокату и представителю швейцарского МИДа. Я думаю, теперь эта ситуация поменяется, но как именно – пока сложно сказать. Эта тюрьма не из тех, что ориентированы на сервис.
– Как и когда вы познакомились?
– Очень по-современному, как все сейчас, в интернете. Это было два года назад, летом. У нас было свидание на живописном озере, и так все это началось. Она в тот момент уже 10 лет жила в Швейцарии. Была замужем за другим швейцарцем, но он умер.
– Как ей пришла в голову идея поехать в Беларусь? Вы боялись ее туда отпускать?
– У меня не было ни единого шанса ее остановить. Когда у нее появилась эта идея, она вся была переполнена энтузиазмом и энергией. Я понял, что она просто должна поехать туда.
– То есть она ехала в Беларусь целенаправленно для того, чтобы участвовать в акциях протеста?
– Да, чтобы защитить у себя на родине демократию, те ценности, сообразно которым мы живем здесь, в Швейцарии.
– Вы в этот момент уже знали что-то про протесты в Беларуси? Осознавали ли вы опасность, которая ей грозит?
– Да, я знал, что некоторые люди после акций протеста в Беларуси попадают в тюрьму: на несколько суток, на две недели. Но риск, что ей дадут два с половиной года тюрьмы, я всерьез не рассматривал.
– Вы смотрели видео, на которых белорусская милиция избивает протестующих?
– Если честно, нет. Я старался их не смотреть. Я и так склонен фантазировать в своей голове, я не хотел к этому добавлять еще и такие вещи.
– Как вы узнали о ее задержании?
– Она успела отправить мне СМС из автобуса, в который ее посадили. Потом я увидел ее имя в списке задержанных на сайте правозащитного центра "Весна". Затем началось ужасное время: долгое время, когда я не знал ничего. При этом в прессе было множество ужасных историй о насилии по отношению к протестующим, чего я только не представлял себе в голове.
– Долго так продолжалось?
– Около двух недель. Потом брат Натальи нашел адвоката, но ни с ним, ни с ее братом мне не удалось толком поговорить. Я совсем не знаю русского языка, брат мне что-то писал о своих разговорах с адвокатом, но мне приходилось переводить это через гугл-переводчик.
Поговорить я смог только с представителем швейцарского МИДа, когда он подключился к делу. В этот момент я уже почувствовал себя немного лучше. И только через 40 дней я получил от Натальи первое письмо. Оно было подвергнуто цензуре, но я почувствовал, что с ней все хорошо, что она не подвергалась физическому насилию, что у нее нет каких-то серьезных травм.
– Вы видели видео, на котором запечатлено задержание Натальи? Как вы можете его прокомментировать?
– Да, видел. Что я могу сказать – оно меня не удивило. У нее есть гордость и энергия. Она легка на подъем.
– Что вы можете сказать о предъявленном ей обвинении? Считаете ли вы его справедливым?
– Нет, конечно. Это просто ужас. Я думаю, это просто сигнал остальным: даже не думайте так себя вести, сопротивляться.
– Вы видели когда-нибудь в Швейцарии полицейских в балаклавах?
– Не знаю, но думаю, что такое возможно.
– Зачем, по вашему мнению, белорусские силовики скрывают свои лица?
– Чтобы защитить себя от людей? (Смеется.) Далеко не все относятся к ним как к друзьям.
– Что вы вообще думаете об Александре Лукашенко и о белорусских протестах?
– Все знают, что он диктатор. Мы так это видим. Я выступаю за демократические ценности. Я думаю, я надеюсь, что его время подойдет к концу.
– Как вам помогают швейцарские власти? Чувствуете ли вы поддержку еще откуда-то?
– Члены Национального совета Швейцарии организовали акцию в ее поддержку, составили петицию. Один из министров обратился к нашему министру иностранных дел с просьбой вмешаться, но это все только разговоры.
– Будет ли адвокат Натальи обжаловать приговор суда?
– У меня нет прямой связи с адвокатом, но я слышал, что он собирается это сделать. Но я не думаю, что в системе, где наверху такой диктатор, как Лукашенко, это сработает. Буду рад ошибаться.
– И все же, мне кажется, вы настроены оптимистично и рассчитываете увидеть свою жену раньше, чем через два с половиной года. Если это удастся, отпустите ли вы ее снова в Беларусь?
– (Смеется.) Да, я надеюсь увидеть ее раньше. Может быть, белорусский режим рухнет, это возможно. Может быть, нам повезет, и наши швейцарские политики смогут сделать что-то большее, нежели просто заявления, перекроют Лукашенко финансовые потоки или что-то в этом роде. Свобода очень важна для меня, но если ей нужно будет снова поехать… даже не знаю. Не уверен, что второй раз я поступлю так же и отпущу ее.
