Лукашенко 10 сентября неожиданно посетил СИЗО КГБ, где провел встречу с несколькими политическими заключенными, среди которых были Виктор Бабарико, Сергей Тихановский, Виталий Шкляров и другие. После этой встречи некоторым из ее участников заключение в изоляторе сменили на домашний арест или подписку о невыезде. Первым был выпущен предприниматель Юрий Воскресенский. Во время пребывания в СИЗО он не раз давал интервью государственным СМИ, в которых рассказывал, как разочаровался в протестном движении.
В интервью Настоящему Времени Воскресенский сообщил, что его домашний арест заменен на подписку о невыезде и сейчас он выполняет "гуманитарную миссию", ходатайствуя об изменении меры пресечения другим участникам встречи с Лукашенко.
Почему белорусские власти начали выпускать из СИЗО политических заключенных и какова в этом роль Юрия Воскресенского, Настоящему Времени в эфире программы "Вечер" прокомментировал Анатолий Котов, в прошлом – заместитель заведующего отделом в Управлении делами президента Беларуси.
— Как вам кажется, почему вслед за Воскресенским из КГБ все-таки начали выпускать политических заключенных после той встречи?
— Во-первых, выпустили не всех. Выпускают какими-то мелкими партиями по одному-два человека по ходатайству под личное поручительство товарища Воскресенского, что само по себе является такой странной историей абсолютно неправовой конструкции со всех точек зрения. Я попросил бы обратить внимание на то обстоятельство, что господин Воскресенский сам имеет уголовное дело за плечами. То есть когда выстроилась очередь людей из адвокатов, юристов, кристально честных граждан в КГБ с ходатайствами выпустить господина Бабарико из СИЗО, этого оказалось недостаточно. А сейчас такая интересная вещь – под ходатайство такого же уголовника выпускают политических заключенных. Это, мягко скажем, какой-то правовой нонсенс со всех точек зрения.
Насколько я знаю, даже следователи из Следственного комитета, которые ведут дела отдельных лиц, у которых сегодня изменили меру пресечения, были не в курсе, что их подопечных выпустили, для них это стало абсолютной неожиданностью. Господин Воскресенский, обладая за плечами таким же уголовным делом, оказывается важнее, чем следователь, прокурор, либо судья, который избирал или утверждал меру пресечения. Это какая-то правовая дичь. На это ни в коем случае нельзя вестись, потому что политических заключенных сейчас гораздо больше.
Во-вторых, даже если в эфире белорусского телевидения в "Клубе редакторов" это было обозначено как встреча с политическими заключенными, я, честно говоря, даже не знаю, в какую правовую яму Беларусь свалилась со всей этой историей. Это не лидеры оппозиции в СИЗО – тоже было такое двусмысленное название, – это не уголовники, которые получили свои сроки либо меру пресечения по абсолютно, как говорилось, экономическим статьям – они крали миллиардами из белорусского бюджета, не платили налоги. Это классические политические заключенные, и власть это сама признает. И явно не дело какого-то высшего судьи, который вдруг взял и решил, что вот этих троих можно сегодня выпустить, кого-то – послезавтра, а 80 человек пусть еще посидят пару месяцев.
— Я спрашивал [Воскресенского], будет ли он ходатайствовать дальше об освобождении других политзаключенных, в частности Тихановского, Колесниковой, Бабарико? Вам как кажется, они все-таки будут отпущены из изолятора, если дело идет ровно так, как оно идет сейчас?
— Хотелось бы ошибаться, но я думаю, что как раз эти три лица, которых вы назвали, будут выпущены абсолютно в последнюю очередь. Причем надо понимать, что речь идет не об освобождении людей, а об изменении меры пресечения. Это, конечно, приятно – сменить камеру, где на нарах нет матраса, на свою собственную квартиру, но, по сути дела, это ничем не отличается: человек не может никуда выехать.
Я внимательно прослушал заявление товарища Воскресенского о том, что он следующим этапом будет пробовать изменить меру пресечения на подписку о невыезде. И дальше идет куча условий. Это абсолютно зашкварная с точки зрения прав человека и права вещь. Люди абсолютно невиновны, они там не должны содержаться, к ответственности должны быть привлечены те, которые их поместили в это заведение, а не рассуждать над тем, что лучше: СИЗО, домашний арест, подписка о невыезде, опять-таки, по ходатайству какого-то абсолютно непонятного персонажа, который называет себя менеджером средней руки оппозиции.
— Активист среднего звена.
— Да, активист среднего звена. Но есть абсолютно четкая позиция его, условно говоря, какого-то руководителя Виктора Дмитриевича Бабарико о том, что он собирал подписи. Это очень классная история. Если говорить в терминологии Лукашенко, он как-то о таких деятелях высказался применительно к своей команде: "Пиво на трассе открывал". Где-то так, наверное.
— Я спросил Юрия Воскресенского, к каким переменам, по его мнению, готов Александр Лукашенко. Действительно, может, и правда, стоит пожать руку, если Лукашенко готов к таким серьезным реформам, как говорит Воскресенский?
— Во-первых, серьезности реформ в этом заявлении я не услышал. Речь идет о каком-то энигматичном перераспределении полномочий неизвестно кого и с кем. В прессе была история о том, что, возможно, это передача полномочий президента на места – там речь шла о каких-то 70 или 90 полномочий, я не помню. Но не это главное.
Есть грубый анекдот про то, что, когда в борделе проблемы, надо девочек менять, а не кровати двигать. Сейчас речь идет именно об этом. Мы уже проходили эту историю в 1995 году, в 1996 году на референдуме, в 2010 году была похожая история, как сейчас с Воскресенским – были "Воскресенские", но с другими фамилиями. То есть это все – повторение изъезженных сценариев, на которые просто нельзя вестись.
О независимости судов смешно слушать из уст того же самого Воскресенского, который уж где-то точно считает себя человеком, к которому незаконно применили эту меру пресечения, равно как и к еще 80 людям, которые сидят в различных заведениях типа СИЗО КГБ. Если от суда Беларуси ничего не зависит, то тогда этот тезис можно принять о том, что белорусский суд – самый независимый суд в мире. Не знаю, приведу только один пример. Как по мне, это полный нонсенс. Если человека привлекают к ответственности за участие в несанкционированном митинге только на основании того, что он за две недели до этого заключил договор с адвокатом, и это, по мнению судьи, свидетельствует о готовности, о намерениях совершить через две недели преступление, то о какой независимости судов мы вообще можем вести речь.
Тут все-таки абсолютно правильная и понятная позиция и Светланы Тихановской, и Координационного совета о том, что сначала нужно провести новые выборы, а потом заниматься реформой Конституции.
— Анатолий, а слова, которые сейчас с экранов всех каналов говорит Юрий Воскресенский о том, что надо прекращать протесты, садиться за стол переговоров, они кому в первую очередь адресованы, на ваш взгляд?
— Я думаю, что они адресованы консолидированной белорусской оппозиции, точнее представителям гражданского общества Беларуси, в меньшей степени – улице. Если этот пассаж адресован улице, то господин Воскресенский абсолютно не понимает, что в Беларуси происходит. Улица не управляется, не координируется из-за рубежа, либо так уж жестко из Беларуси. У протеста нет лидеров. Если это попытка обратиться к Тихановской, обратиться к Координационному совету в каком бы то ни было лице, то это не имеет под собой ни малейшего фактического основания и не приведет ни к каким результатам. Это демонстрирует просто то, что человек отбывает задание.
Я, честно говоря, никому не пожелаю оказаться на его месте ни с точки зрения того, через что ему явно пришлось пройти, ни с точки зрения той роли, которую он сейчас играет, пытаясь поиграть в представителя доброго царя, имея на себе рабский ошейник и короткий поводок.
Обратимся к прошлому. В 2010 году были свои "Воскресенские" с другими фамилиями, у многих ушло более пяти-шести лет, чтобы восстановить свою репутацию после того, как они сыграли в такую же игру, в которую играет сейчас Юрий Воскресенский.
