Александр Лукашенко утром 10 октября приехал в СИЗО КГБ и провел встречу с арестованными представителями оппозиции. Это первая его встреча с людьми, которые были во главе кампаний против белорусского лидера. Сам Лукашенко сказал, что он приехал в СИЗО, чтобы "услышать мнения всех".
Белорусский общественный деятель, вынужденный жить за границей, руководитель белорусского "Свободного театра" Николай Халезин и руководитель аналитических проектов информационной компании БелаПАН Александр Класковский рассказали Настоящему Времени, могли ли повлиять западные санкции на решение Лукашенко провести эту встречу, почему после нее могли выпустить на свободу двоих заключенных и почему Москва не поддерживает открыто никого из оппозиции.
— Почему, по вашему мнению, Лукашенко впервые встретился со своими оппонентами?
Класковский: Конечно, он это сделал, что называется, через не хочу. Он не из тех людей, которые привыкли идти на компромиссы, на диалог. Его стиль – это давить, оскорблять, что мы и видели во всей красе во время избирательной кампании. И то, что ему пришлось пойти в этот следственной изолятор КГБ, "американку", я думаю, что на это его натолкнули несколько обстоятельств. Точнее, сработал комплекс факторов: это и давление Москвы, и давление Запада, и давление надвигающегося экономического кризиса, а, самое главное, это давление улиц.
Это не капитуляция. Это начало очередной многоходовочки. Очень хитрый и изощренный политик
Много было дискуссий: приносит ли эффект этот мирный протест. [У нас есть пример Кыргызстана, где] за одну ночь вроде как разобрались со своей властью. Но мы видим, что белорусский мирный протест все-таки дал свой результат, потому что и Запад, и Москва вынуждены воздействовать на Лукашенко именно потому, что эти протесты не прекращаются. Так что это вынужденный ход Лукашенко. Но это не сдача [им власти], не капитуляция, он не проникся какими-то идеалами демократии и не будет сейчас откручивать гайки. Это начало какой-то его очередной многоходовочки. Это очень хитрый и изощренный политик. Если коротко, он хочет снова всех околпачить: и Запад, и Москву, и белорусское общество.
— Николай, ваше мнение, почему он пошел на этот шаг, на эту встречу?
Халезин: Отчасти я согласен с Александром, потому что это так и есть. Сейчас острая фаза – прошел первый раунд европейских санкций. Сегодня на заседании Совета министров иностранных дел ЕС была принята резолюция, по которой Лукашенко внесен в списки, причем в первом варианте было с оговоркой, что он будет внесен, если ситуация не улучшится. Но даже небольшого разговора и давления оказалось достаточно, чтобы эту формулировку просто убрали.
Более того, к нам стали обращаться за тем, чтобы мы ускорили работу по санкционным спискам и по силовикам, и по судьям, и в том числе по экономическим субъектам, с которых кормится окружение и ближний круг Александра Лукашенко. Это, безусловно, идет своим чередом, и это давит. Это такая медленная удавка.
Существуют обязательства, которые Лукашенко брал на себя на сочинской встрече. Все соглашались с тем, что надо уходить. Там были расхождения по времени. Путин считал, что это может быть полгода, Лукашенко считал, что это два-три года, потому что ему нужно поменять Конституцию и так далее, а белорусский народ считал, что нужно уходить ему вчера или позавчера.
По факту в русле этих договоренностей, которые были, он и движется. Но у Лукашенко натура такова, что он где-то ищет лазейку, где соскочить с этого процесса.
Мы увидим еще несколько освобождений
— Почему выпущены эти двое? Я понимаю, что это не полная свобода, это домашний арест, но тем не менее.
Халезин: Потому что должны освобождать гораздо больше людей. Лукашенко устроил какую-то странную сходку, причем не с уголовниками, а с политическими заключенными. Все, кто там участвовал, по логике в русле транзита, на который готова Россия, вот они должны были бы оттуда уйти [на свободу]. Скорее всего, это будет происходить медленно, не знаю уж, в какой динамике, но я полагаю, что мы увидим еще несколько освобождений, может быть, на этой неделе.
— Александр, а вы как считаете, почему были отпущены эти двое?
Класковский: Тут важно заострить внимание именно на персоналиях. Я слышал кусок предыдущего эфира – там упоминался Юрий Воскресенский. Если коротко, то, как выразился один оппозиционер, похоже, парня сломали. И тут можно только догадываться, какими методами. Кстати, для меня показательно, что пару дней назад его жена дала интервью порталу TUT.BY и мягко, дипломатично дала понять, что он был вынужден свои признания и какие-то заявления, которые дискредитируют оппозицию, озвучивать в эфире белорусских государственных каналов. И еще она намекнула, что у него серьезные проблемы со здоровьем. В частности, если ему не дать какое-то лекарство, то может и жизнь оказаться под угрозой.
Так или иначе, этим человеком белорусские власти, похоже, сейчас могут манипулировать. И хотя он был далеко не крупной фигурой в команде Бабарико, сейчас государственная пропаганда раздувает его роль – вроде это какой-то серый кардинал в команде Бабарико. И понятно, что не он будет генерировать какие-то идеи для конституционной реформы, но, прикрываясь его именем, власти будут подавать процесс так, как будто "мы учитываем мнение оппозиции".
А второй человек – это менеджер IT-компании PandaDoc, его замели – он попал под раздачу, потому что находящийся за рубежом руководитель этой компании Микита Микадо просто основал инициативу помощи тем сотрудникам внутренних дел, которые уволились. Имеется в виду материальная поддержка. И вот за это просто наехали на компанию. Это не политик, а человек, который, что называется, просто попал под лошадь. Поэтому решили с таких фигур начинать. Но я согласен с Николаем, этот процесс продолжится, иначе бы не было смысла.
Бабарико остается фигурой для Кремля приемлемой
— Николай, вы сказали, что это транзит, на который готова Россия. Что это за транзит?
Халезин: У Кремля сейчас не было выбора того лидера, с которым бы Кремль смог работать дальше. Ведь ни Бабарико, ни Цепкало не были, по сути, фигурами Кремля на этих выборах. У них была одна фигура – Александр Лукашенко, других вариантов не было. Ситуация стала динамично меняться. И тот рейтинг, который Бабарико получил перед выборами, оказался феноменальным. Такого рейтинга не было никогда у Александра Лукашенко за всю его 26-летнюю историю. На эту фигуру обратили внимание, мы обсуждали это со многими экспертами, даже чиновниками. Они говорили: "Да, в принципе мы думаем, что он, зайдя в кабинет после того, как выиграет выборы, не разорвет все договора о Союзном государстве, потому что он все-таки человек логичный и какой-то предсказуемый". Поэтому фигура Бабарико рассматривалась как возможная фигура на случай осложнений. Так и получилось, и на сегодняшний день Бабарико остается фигурой для Кремля приемлемой, хотя он никогда не был фигурой, которую бы Кремль разрабатывал.
— Суть Кремля сейчас в том, чтобы сейчас его все-таки выпустить на свободу, добиться его освобождения, – и что дальше?
Халезин: И дальше по дорожной карте, которая на самом деле не подразумевала конституционную реформу, она подразумевала конституционную реформу после выборов. Лукашенко говорил: "Нет, мы сначала хотим провести конституционную реформу – как будто ему мало этой Конституции и прошлой, – и тогда мы уже проведем выборы".
На самом деле, надо четко понимать, что эта Конституция – это такая банальная дымовая завеса. И когда он говорит: "Ты у меня будешь собирать мнения и впечатления, кто из нас вообще в состоянии внести поправки в Конституцию", – да это сумасшедший дом.
— Какая роль Бабарико в этой дорожной карте?
Халезин: Роль Бабарико – участвовать в прозрачных выборах. Точно так же, как было обозначено, что они должны пройти под эгидой ОБСЕ.
— Александр, как вы оцениваете такую версию происходящего?
Класковский: Сейчас как раз то обстоятельство, что в СИЗО КГБ была встреча в основном с командой Бабарико, включая его самого, я вот отслеживаю ряд в социальных сетях, в таком национально ориентированном оппозиционном сегменте снова раскручивается версия о том, что Бабарико – фигура Кремля, теперь все понятно, Путин нажал и хочет, чтобы на место Лукашенко встал Бабарико.
Но мне кажется, что эта конспирология не выдерживает критики. Да, для Кремля Лукашенко стал уже слишком токсичной фигурой. Если бы он удерживал ситуацию, то он уже сто лет бы удовлетворял Кремль. При всей его капризности они его знают как облупленного, знают все красные линии, за которые он не может перейти. Но сейчас, я думаю, что действительно Лукашенко для Кремля уже уходящая натура. Они не хотят, чтобы он сейчас свалился под воздействием улицы, под воздействием белорусской революции. Продумывают варианты, как бы его тихо отодвинуть от власти и поставить другую приемлемую фигуру. Но так грубо рассуждать, что Бабарико – это ставленник Кремля, я бы не стал. Я не согласен с этой конспирологией.
Лукашенко будет сопротивляться – он не хочет уходить от власти, ни в какие гарантии не верит, он не готов перейти на какой-то пост как Назарбаев
Смотрите, какой момент. Ведь даже если выкрутить руки Лукашенко, если он будет в безвыходной ситуации, он же не может написать указ: "Вместо меня назначаю Бабарико". После Лукашенко все равно будут какие-то достаточно демократичные конкурентные выборы, и не факт, что Бабарико на них победит. Тут не стоит переоценивать возможности Кремля по части тонкой игры в ближнем зарубежье, потому что если посмотреть, нигде эта игра у Кремля не получалась. В итоге он был вынужден влезать и в Грузию, и в Украину с танками, с оружием. Я не думаю, что Кремль имеет возможность так в дамки провести Бабарико. Поэтому я сильно сомневаюсь, что он в принципе подталкивает Лукашенко к какой-то серьезной конституционной реформе с перераспределением полномочий и так далее.
У Кремля пока что задача, пользуясь этим внутриполитическим белорусским кризисом, максимально внедриться в политику, в экономику, в медийную, в оборонную сферу Беларуси, – а там посмотреть. Конечно, будут всячески стараться создать пророссийский сегмент или усилить его в белорусской политике и продвигать свои интересы. Но это не очень простая будет игра, потому что Лукашенко будет сопротивляться – он не хочет уходить от власти, ни в какие гарантии он не верит, он не готов перейти на какой-то пост как Назарбаев. [И еще потому что приходится считаться с белорусами].
