В Беларуси 19 октября из СИЗО КГБ под домашний арест вышел политтехнолог Виталий Шкляров. До этого освободили юриста и члена Координационного совета Лилию Власову – тоже под домашний арест. Еще раньше – адвоката из команды Виктора Бабарико Илью Салея, директора IT-компании PandaDoc Дмитрия Рабцевича и бизнесмена Юрия Воскресенского.
Все они были участниками встречи в изоляторе КГБ с Александром Лукашенко. Сейчас выпускать политзаключенных стали по личному поручительству Юрия Воскресенского, так он говорит.
Воскресенский называет себя бывшим сотрудником предвыборного штаба Виктора Бабарико. Сам Бабарико через своих адвокатов передавал из СИЗО, что "господин Воскресенский не был членом штаба, не принадлежал к кругу лиц, принимавших решения, и никогда не получал каких-либо поручений. Поэтому является неуполномоченным лицом". Государственная пресса в Беларуси говорит о нем еще и как об "организаторе протестов".
Сам Воскресенский встречу с Лукашенко в СИЗО КГБ называет круглым столом, Лукашенко – президентом, а свою цель после выхода на свободу – гуманитарной миссией.
Один из тех, к кому обращается Юрий Воскресенский, – член президиума Координационного совета Павел Латушко. Что он думает о позиции и заявлениях Воскресенского, Латушко рассказал в эфире Настоящего Времени.
— Вы слышали интервью с Воскресенским. И ваш вопрос о том, чем он руководствовался, выбирая, кого из СИЗО освободить, а кого оставить за решеткой, мы озвучили. Он ответил: "Разговорами с членами круглого стола, которые состоялись у нас по итогу этого круглого стола на следующий день в бане". Вы удовлетворены ответом?
— Конечно, невозможно быть удовлетворенным ответом человека, который декларирует, что он придерживается демократических устоев и правил демократического общества, когда он заявляет, что не работает ни на одну из мировых спецслужб, наверное, он является сегодня общественным представителем КГБ Беларуси. Он фактически взял на себя функцию одновременно следователя, прокурора и судьи. И фактически единолично принимает решение, как нам представляется, в отношении судеб людей. Таких норм, таких принципов ни в уголовно-процессуальном кодексе, ни в одном ином законодательном акте Беларуси не предусмотрено, как и других стран мира. О какой демократии, демократических принципах этого человека можно говорить?
— А как вам такая позиция Воскресенского: "Я не буду говорить, кто выиграл выборы в августе, но Лукашенко уверен, что он, а значит, с ним и нужно идти на переговоры"?
— Это еще раз подчеркивает его политическую позицию. Соответственно, он, можем предположить, что подвергся очень серьезному психологическому давлению или влиянию, или он просто осуществлял и осуществляет какую-то миссию, о которой мы можем только догадываться. Исходя из этого, он не делает очень четких политических заявлений.
Потому что всем в Беларуси сегодня абсолютно понятно, даже тем, кто выходит на провластные мероприятия (их, к сожалению, сгоняют, их ставят под "один, два, три, четыре, пять"), но фактически все, даже эти люди понимают, что Лукашенко проиграл выборы. Просто они идут на эти митинги из-за страха. Или второе – понимания того, что они хотят вот этой прошлой жизни, видимой нереальной стабильности, которая существовала раньше в стране.
— Как вам кажется, зачем Воскресенский тогда нужен власти?
— Власти он необходим, для того чтобы попытаться ввести раскол в демократическом обществе среди тех политических сил, которые едины в своем мнении. У нас есть три базовых слова, из которых мы исходим: освобождение, ответственность и выборы. Освобождение всех политических заключенных, а не по указке или по мнению товарища Воскресенского освобождают одного. Но надо не забывать, что у нас более 90 политических заключенных в стране. Ну так пускай он возьмет на себя смелость и скажет, что надо освободить всех 90, если он оценивает, по каким основаниям они были задержаны.
Второе – ответственность: это все те, кто извините, привел к тому, что они находятся в следственном изоляторе. Ну так давайте накажем тех, кто сфабриковал дела или соответствующие решения неправовые, для того чтобы люди находились в заключении. И проведение честных демократических выборов. Это три принципа, три слова – освобождение, ответственность, выборы, – которые стоят и в условиях нашего народного ультиматума. И не Воскресенские будут определять будущее развитие нашего общества.
— А вы Воскресенского знаете лично, вы с ним встречались, общались когда-нибудь?
— Нет, никогда не встречал, никогда не общался.
— А что говорят в Координационном совете о нем?
— Он, как троянский конь, появился на нашей политической сцене и которым манипулируют и при помощи него пытаются создать видимость каких-то шагов со стороны власти. Власть должна освободить всех, привлечь к ответственности за убийства, за насилие. Мы просто шокированы теми фактами, которые преданы публичности, видеоматериалов, фотоматериалов. И власть должна, сегодняшний нелегитимный президент должен уйти в отставку.
— Но то, что кого-то отпускают, – это же, безусловно, хорошо, есть же все-таки какой-то плюс в этом? Или вы глобально плюсов в этом не видите?
— Конечно, это хорошо с точки зрения конкретного человека. Я очень рад, что моя очень давнишняя знакомая Лилия Власова – я общался сегодня с супругом – находится не в следственном изоляторе, а дома. Но это же изменение меры пресечения. Мы должны четко понимать: она дальше находится в заключении. У нее нет права, так, как у остальных, выходить за пределы помещений, где они проживают, им запрещено общаться с другими людьми, фактически не прекращены уголовные дела. То есть их взяли на крючок. Если они позволят себе что-либо лишнее сказать или сделать, они сразу же окажутся опять в СИЗО.
О каких шагах власти может идти речь? Это иллюзии, абсолютные иллюзии, обман. И общество белорусское это четко понимает. Нас опять обманывают, обманули с выборами, обманули вот сейчас с Воскресенским, обманули якобы освобождением – хотя людей дальше держат в качестве заложников. Обманывают, потому что не говорят, что у нас 90 политических заключенных. Обманывают, потому что не возбуждают ни одного уголовного дела по убийствам.
И поэтому появился народный ультиматум. И поэтому вся страна хочет объявить локдаун. Локдаун действующей власти. У нас полный правовой дефолт. И Воскресенский подчеркивает это еще раз. У нас правовой дефолт, в стране не действует право, действует право Воскресенского. Давайте введем новую статью в Конституции Беларуси: оказывается, у нас есть еще право Воскресенского.
— Это, безусловно, странно: человека выпустили из СИЗО, наделили какими-то полномочиями, он сейчас ведет какой-то диалог от лица власти, по крайней мере пытается.
— Вот как раз я об этом и говорю, что очень странный инструмент используется, абсолютно неправовой, абсолютно нелегитимный, абсолютно непрозрачный и непонятный. Самое главное, что он непрозрачный: сходили в баню, побеседовали и определили, кого освободить, кого не освободить. И еще после этого власть декларирует, что она может управлять этой страной.
Мы понимаем, в какую яму мы все упали. Понимают все те, кто выходит на провластные митинги, что завтра с каждым из них поступят точно так же? Они будут сидеть в тюрьме, а потом придет кто-то с ними в баню и будет договариваться, выйти ему из этой бани или не выйти из этой бани на улицу. Ну это просто абсурд. Вот такая терминология, даже стиль подачи этой информации Воскресенского просто выходит за все возможные рамки.
— Юрий Воскресенский рассказывал, что члены оппозиции должны сесть с Александром Лукашенко за стол переговоров, даже те, кто уехал из Беларуси. Как вам такой призыв? Готовы вернуться ради Беларуси и менять, как он говорит, негативную повестку на позитивную?
— То, что он считает меня, я так понимаю, в том числе уважаемым человеком, для меня скорее отрицательная оценка, потому что я не хотел бы находиться рядом с таким человеком.
— Но себя он называет активистом среднего звена, поэтому не претендует, видимо, на один эшелон с вами.
— Как вы знаете и все наши зрители, в том числе белорусское общество знает, что Координационный совет с первого дня говорил о том, что нужно сесть за стол переговоров и именно переговорами выйти из той кризисной ситуации, которая есть в нашей стране. У нас сегодня три дефолта: правовой, внешнеполитический и экономический. Мы продолжаем выступать за переговоры.
Но давайте тогда власть публично покажет всему обществу постановление о прекращении уголовного дела по факту создания Координационного совета. Вот это может быть первый шаг. Пускай власть тогда в отношении тех, кому она поменяла СИЗО на домашний арест, прекратит уголовные дела в отношении членов Координационного совета. Но я в данном случае говорю не только о них, есть еще и Статкевич, и Северинец, и очень многие другие политические заключенные. Вот когда власть сделает этот четкий шаг и выйдут из тюрем более 90 человек, вот тогда мы можем сесть за стол переговоров.
А вообще, простите, о чем говорить, что нужно возбудить уголовное дело по фактам убийств? Это должно стать предметов переговоров? Переговоров о чем? Есть право, есть закон, есть уголовный кодекс, который просто игнорируется, он не выполняется. Об этом мы будет говорить? Так вот пускай власть делает четкие шаги. Я неоднократно декларировал: я готов вернуться в Беларусь. Но условиями является прекращение уголовного дела по факту Координационного совета и в отношении всех политических заключенных и их освобождение.
— Я спрашивал, будет ли он ходатайствовать об освобождении Бабарико и Тихановского – вам как кажется, это возможно, или это будет уже последним шагом, на что пойдет Александр Лукашенко?
— По моим сведениям (я, конечно, может быть, попаду в не совсем хорошее информационное поле), это все российский проект. Я не готов сказать, родился ли он в Кремле или где-то в других структурах, но это именно российский подход, чтобы попытаться сбить массовый протест, который, как мы знаем, продолжается в нашей стране, расколоть единую позицию белорусских политических сил, выступающих за демократическое построение нашей страны. То есть это именно цель, которую руками Воскресенского преследует власть.
Но наши требования сохраняются, я еще раз повторять их не буду, они очень четкие и ясные. И до ультиматума осталось буквально несколько дней. Хорошо, если мы можем вписать это как одну из заслуг нашего народного ультиматума, что кто-то поменял место заключения на домашний арест. Но этого абсолютно недостаточно, абсолютно.
