Лауреат Нобелевской премии по литературе, всемирно известная белорусская писательница Светлана Алексиевич жестко прокомментировала продолжающиеся уже четверо суток избиения и аресты людей в Беларуси. Жители страны выходят на мирные протесты, считая сфальсифицированными последние выборы президента, и требуют честного пересчета голосов. Белорусские силовики жестко подавляют эти протесты: тысячи человек были задержаны, большинство – избиты, они содержатся в нечеловеческих условиях в спецпремниках и тюрьмах. Также ОМОН и другие силовые подразделения нападали на людей, которые вообще не имели отношения к протестам: прохожих и журналистов, применяли резиновые пули, слезоточивый газ и светошумовые гранаты.
— По-моему, власть объявила войну собственному народу. И я вижу, как на глазах общество радикализируется. Потому что то, как ведет себя ОМОН, даже никто из нас не мог представить. Мы видели, как происходит что-то в других странах. Но то, что у нас происходит, когда стреляют в машину, где маленький ребенок, и он лежит весь в крови, – этим просто показывают все то же колено, душат людей.
И, главное, сегодня просто хватают людей на улице, по-моему, уже три или пять тысяч, люди в спортзалах сидят без воды и без еды. Но самое главное, что люди совершенно мирные.
Вот сегодня женщины – была акция солидарности женщин – они просили об одном: "Мы хотим знать правду о выборах, не убивайте наших мужчин". У них было только два требования. Они несли цветы, они молились у Вечного огня. И когда они стали расходиться, на них напал ОМОН – на тех, кто остался, когда их стало поменьше.
Я уже не говорю о том, что происходит ночью, когда происходят просто военные действия в стране. Никто вокруг себя не видит тех, кто любит Лукашенко, того, кто отстаивает его так, как отстаивали раньше. Как после того, когда это все происходит на наших улицах, можно думать и верить в этого человека? Кто это может любить? Тем более белорусы все время подчеркивают: мы – мирные люди, мы никого не хотим убивать, мы не хотим никого бить.
— Что бы вы хотели сказать тем людям, которые выходят на протест?
— Я благодарна им, что они спасают наше достоинство. Я просто влюбляюсь в собственный народ эти последние недели. Это совсем другие люди, совсем другая сила в этих людях, другое достоинство.
Да, раньше было какое-то разочарование, теперь – нет. Я только думаю, что нам надо быть организованнее, что борьба найдет и лидеров. Поскольку у нас лидеры мгновенно не обнаружились, мы решили, что эти девочки все сделают, и очень плохо, что вокруг них не было команды, не было множественности вступлений в команды, а только было три человека. Так никогда нельзя делать, как мы теперь поняли немножко с опозданием. Но мы должны не то чтобы искать, борьба сама этих людей выбросит наверх.
— Что бы вы хотели сказать Александру Лукашенко?
— Я хотела сказать то же, что очень хорошо сказала Светлана Калинкина: уйди красиво, но уже не получится. Уже кровь – уже не получится. Уйди, пока не поздно, пока ты не ввергнешь народ в страшную бездну – в бездну гражданской войны. Уйди. Никто не хочет Майдана, никто не хочет крови. Только ты хочешь власти, и именно твое желание власти требует крови.
— А что вы думаете по поводу бегства из страны Светланы Тихановской?
— Я согласна с мнением многих людей, которые высказались, что она сделала свое дело. Она была, стала и останется символом жажды перемен, жажды новой жизни, жажды честности, какого-то самопожертвования ради народа, ради своего мужа. Она была и останется. Но, в конце концов, человек не такой всесильный. Она сделала, что могла. Я, например, не могу о ней ничего плохого сказать.
Я думаю, что сейчас пусть мужчины выходят на авансцену. Вот уже будет Комитет национального спасения, вот уже начинает собираться элита. Должно общество вступить в борьбу, а не только три эти маленькие женщины. Они все великолепны по-своему – и Вероника Цепкало, и Мария Колесникова, которая до сих пор на посту.
Но, знаете, когда надо принести в жертву детей, а уж как могут действовать наши органы, мы знаем, как они могут пугать, то ничего удивительного, что две женщины на какое-то время сошли с дистанции. Но, я думаю, они вернутся.
