В сентябре в России пройдут очередные выборы в Госдуму. Будет ли она принципиально отличаться от нынешнего созыва, при котором окончательно закрепился репрессивный характер законодательства в России? По мнению политолога, президента фонда "Петербургская политика" Михаила Виноградова, если большинство граждан России будут и дальше оставаться апатичными, никаких существенных отличий не будет.
В эфире Настоящего Времени Виноградов рассуждал о действиях властей по отношению к оппозиции, о том, что делать избирателям, которые не видят среди претендентов своего кандидата, и сможет ли что-то изменить, на его взгляд, "умное голосование" Алексея Навального.
– Как вы можете охарактеризовать то, что мы сейчас видим, я имею в виду действия властей по отношению к оппозиции?
– Последние полгода был такой очевидный крен в сторону репрессивного тренда. Мы видели довольно много нейтрализации целого ряда политических оппонентов. Пока сложно сказать, в какой степени это привязано к выборам в Госдуму, в какой степени просто возникло настроение или окно возможностей, потому что какого-то отдельного интереса, обостренного внимания к теме выборов в Государственную Думу у российской оппозиции, у протестного движения особенно не наблюдается. Более того, в целом избирательная кампания в Госдуму мало заметна, и я думаю, что большинство граждан – и сторонников власти, и критиков – пока не подозревают о том, что будут какие-то выборы в Госдуму. Поэтому если говорить о том, что это было обязательно связано с выборами в парламент или просто сложилась конъюнктура – наверное, скорее второе.
– В начале года вы опубликовали большое исследование про выборы в Госдуму, и ваш базовый сценарий – план "Крепость", когда вообще никого не пускают. Ваш прогноз оказывается сейчас пророческим? Какой будет эта Дума, как вам кажется?
– Конечно, пророческим – громко сказано. Но в целом ожидания от плана "Крепость", от того, что по большому счету не будут делаться акценты на выборах в Государственную Думу в пользу шоу, в пользу конкуренции, в пользу такого баттла разных политических сил – этот прогноз скорее оправдался. Действительно инерционный сценарий предполагает, что выборы пройдут спокойно, мало заметно и дадут ожидаемые результаты доминирования действующей власти. Хотя по большому счету необходимости большой нет, конституционное большинство необходимо не так остро, как в прошлый раз, когда так или иначе нужно было продавливать поправки в Конституцию. Сейчас конституция уже поправлена, если что – многие политические силы, которые пройдут в парламент, при необходимости всегда вступят в коалицию с "Единой Россией", поэтому, казалось бы, не так уж необходим результат. Но хочется получить высокие цифры.
Какие здесь возможные подводные камни, риски, интриги? Первое: так или иначе выборы проходят в условиях пониженных рейтингов власти, которые упали процентов на 15-20 после пенсионной реформы. Большая часть населения находится в состоянии апатии. И это не только российская история – точно такой же фон сейчас на выборах президента Ирана, например. Поэтому интрига связана с тем, останутся люди апатичными либо что-то вдруг их пробудит.
Вторая интрига связана с возможными ошибками действующей власти, которая может начать выяснение отношений между собой, или устроить какую-то борьбу вокруг тех же списков "Единой России" – фронтменов, или совершить какие-то ошибочные неудачные действия. Власть гораздо качественнее, чем протестное движение, в случае чего формирует протестную повестку.
Интрига третья связана с фактором разного рода случайностей. Мы видим, что наступила уже третья волна пандемии. Здесь многое зависит от настроения населения. Если будет доминировать тревога, страх, то это будет работать скорее в пользу действующей власти. Если же на повестке дня будет раздражение, недоумение, в том числе ограничительными мерами, это может сыграть и против действующей власти в голосовании за какую-то другую силу. То есть возможность не допускать ошибок у власти сохраняется. Но с другой стороны, конечно, ошибки всегда неизбежны, и допускает их не только оппозиция.
– Михаил, появление в Думе 10-20 оппозиционных депутатов – это катастрофа для власти?
– На мой взгляд, больших проблем в более серьезном оппозиционном представительстве для власти не было бы так или иначе. Если было бы немного оппозиционеров протестного толка, они бы наверняка между собой перессорились, кого-то перевербовали бы, кто-то вступил в личные конфликты или попытался бы вознестись над всеми.
Мы видели пример Московской городской думы, где оппозиция получила в свое время из списка "умного голосования" 20 из 45 мест – и никакой полноценной истории успеха оппозиции на выборах в Мосгордуме не возникло. Да, сейчас там тоже идут некоторые репрессии, ограничения по оппозиционно настроенным депутатам, но в целом на механизм власти это не повлияло. Хотя казалось бы – почти половина мест.
Все-таки в российских реалиях Государственная Дума – это второстепенный орган власти, который полноценным институтом парламента назвать довольно сложно. Этого не было ни в 90-е годы, ни в нулевые, ни сейчас. Тем не менее тот настрой, который у власти сейчас есть – показать силу, показать зубы, – совпал по времени с думскими выборами. С одной стороны, иногда это погружает протестующих в деморализацию, в депрессию, в ощущение бессилия, с другой – это затрудняет выхлоп пара, который, конечно, в любом обществе время от времени накапливается. А это значит, что он будет копиться дальше и может вылезти либо к 2024 году, либо в межвыборный период, став сюрпризом для власти.
Тем не менее в управляемый протест играть не стали, и пока настрой на показ самим себе возможности по нейтрализации критиков продолжает доминировать.
– В думской кампании этот успех "умного голосования" не повторится?
– Всякое возможно. У "умного голосования" довольно сложная история. В свое время на выборах в Москве "умное голосование" выстрелило в 2019 году. В 2020 году результаты "умного голосования" оказались куда скромнее. Да, конечно, ни одна оппозиционная партия, ни один кандидат не станет категорично отказываться от поддержки "умного голосования", потому что те, возможно, даже несколько процентов, которые оно сможет дать на выборах однотуровых в одномандатном округе, могут дать свою роль, повлиять на результат.
Но вопрос в том опять же, кто будет формировать эти списки "умного голосования" в условиях такой разобранности штабов Навального, которые и раньше в региональную ситуацию не были вполне детально погружены? Получится ли найти именно те уязвимые места, чтобы сделать власти больно, или поддержку получат некоторые потенциальные аутсайдеры?
Вопрос второй: голосование будет идти три дня, и, конечно, три дня контролировать наблюдателям будет сложнее, чем полдня, как исторически проходили выборы.
Ну и наконец, с каким настроением будут сторонники протеста относиться к происходящему. Пока они скорее в бессилии, в бездействии и на какую-то такую акцию возмездия и мести на выборах в Государственную Думу не нацелены. Да, впереди почти три месяца, настроение может измениться, но пока я бы сказал, что с января серьезного интереса роста недовольных к выборам в Госдуму мы не наблюдаем.
– Вы говорили об апатии. А что делать людям, которые хотят голосовать за определенных кандидатов, но не видят их? Им что делать: бойкотировать эти выборы? Бойкотировать – это вообще нормальный подход?
– Согласованной тактики у недовольных нет. Каждый из сценариев легко оправдывать, легко формулировать, легко обосновывать. Сценарий бездействия, понятно, будет настроен на то, что "некого выбирать, в прошлые разы мы выбирали "умным голосованием" коммунистов или кого-то еще, они нас предали и вообще непонятно, как они будут считать".
Те, кто захочет прийти, будет говорить: "Нет, надо сделать власти больно, надо, чтобы она почувствовала". Вопрос о власти в России решается не на выборах, но иногда во время выборов многое происходит, и возможный такой эффект, вспышка мобилизации не исключена, хотя пока из июня представить ее сложно.
В целом всегда российское протестное движение было в состоянии разобранности и готовности делиться на тех, кто остается дома, тех, кто голосует против всех, тех, кто голосует за самого симпатичного оппозиционера, и тех, кто голосует за самого сильного оппозиционера, ту же КПРФ. Этот раскол существовал всегда, к настоящему времени он никуда не исчез. И фактор этого раскола все эти годы работал в пользу действующей власти.
– Вы сказали "голосовать против всех", но такого пункта нет, вы имели в виду, наверное, просто испортить бюллетень прийти?
– Раньше проголосовать против всех, испортить бюллетень, уносить с собой – такой креатив может быть вполне разнообразным, но продуктивным он почти никогда не оказывался в том числе на федеральных выборах.
– А большое количество людей на голосовании, даже если они испортят бюллетень, усложняет властям дальнейшие действия для каких-то маневров, я имею в виду фальсификации?
– Я думаю, что задача сегодня именно в том, что какой-то общей единой тактики не выработалось. Тактика "умного голосования" тоже была отчасти иллюзией, но по крайней мере она мобилизовывала большее количество участников, чем обычно. А признаков того, что без лидеров, без Навального недовольные в России как-то самоорганизуются, ищут какую-то действенную единую тактику, уговаривают друг друга, ведут агитацию в интернете и так далее – этого в России сегодня не наблюдается и близко.
