Березники — один из главных промышленных центров Пермского края. Но земля, на которой он стоит, напоминает наполненную водой губку: недра под жилыми кварталами изрыты бесчисленными тоннелями шахт, которые затоплены соляными растворами. Эти шахты постоянно напоминают о себе огромными провалами в грунте и трещинами в домах.

Первый провал почвы в Березниках произошел еще в 1986 году. Но это случилось за городом, и на ЧП не обратили внимания. Ситуация привлекла внимание лишь семь лет назад, когда провалы начали образовываться один за другим. Самый первый из "новых", размером примерно 130 на 140 метров и глубиной около ста метров, образовался прямо под железной дорогой: под землю ушли шпалы, мачты электропередач и даже один товарный вагон. Для товарных поездов, которыми из Березников вывозят руду и удобрения, срочно соорудили объездную дорогу, но пассажиров по ней уже не возят: опасно.

"Когда произошел провал прямо там, на железной дороге, ее просто обрубили! — рассказывает бывший замначальника березниковского железнодорожного узла Валерий Мец. — И у нас город стал и без вокзала, и без железной дороги".

"Город движется в никуда, никто не может сказать, что будет с городом! — говорит он. — Да и не пытаются наши власти это объяснить".

Мец — сын "врага народа", который был выслан в Пермский край из Украины. Он бывший офицер-афганец, который чудом выжил в плену. Вернувшись в родные Березники, Мец сделал карьеру от простого шахтера до руководящего работника, а сейчас он — главный возмутитель спокойствия для местных властей: собирает подписи, устраивает митинги, ходит по судам и требует решить проблемы провалов.

Рядом с вокзалом стоит деревянный крест в память о бульдозеристе Геннадии Парфёнове, пока что единственной жертве городских провалов. Пять лет назад, когда привокзальную яму пытались закопать, он провалился в провал вместе с техникой. Найти его так и не смогли.

*****

Масштабы березниковской техногенной катастрофы лучше всего видны с воздуха: в юго-западной части города образовались уже с полдюжины провалов различной величины. С земли они закрыты металлическими заборами, на которых висят таблички: "Видео и фотосъёмка запрещена!" Если подойти ближе к ограждению — сразу же, будто из-под земли, появляются охранники.

Дом самого Меца также пострадал от провала.

"Крыльцо всё пообрывало. Внутри всё потрескалось, штукатурка стала осыпаться, — жалуется он. — На потолке и везде плиты стали расходиться, крышу порвало, дождь стал лить!"

Заделывая дыры и замазывая трещины, Мец одновременно начал писать жалобы и ходить по чиновникам: добивался переселения из опасной зоны. Долгое время ответа не было.

"Денег не давали, жилье не предоставляли, а если выселяли — то говорили: маневренное жилье! — рассказывает он. — Мне в первый раз предложили вместо дома однокомнатную квартиру на другом берегу. И всем так предлагают. Когда я там открыл двери, там на полу было накакано, а на балконе — хлам всякий! И это был девятый этаж, а у меня дочь – инвалид!"

Благодаря напористому характеру Мец все-таки добился, чтобы город выкупил его дом, а заодно и с десяток соседних, стоящих на границе с опасной зоной.

"Вот, видите, как идет? — показывает он на провал. — Дом разорвало полностью, на две части. Пошли мелкие трещины, и его рвет дальше, потому что земля неравномерно оседает. И люди в таком состоянии живут!"

У Дмитрия Вдовиченко, соседа Меца, в доме тоже вывернуло гараж и двери. Он тоже писал жалобы и обращения в местную администрацию с просьбой переселить его в безопасное место. Но ответа не получил. И продолжает жить в доме над пустотой на свой страх и риск.

"Ну а что мне сделать? Что, бросить здесь всё и уехать? Это ж нужны деньги! — рассуждает Вдовиченко. — Пока никто из чиновников ничего мне не предлагал, ждем какого-то решения".

За железным забором стоит и полуразрушенная школа, в которой когда-то учился Мец, она тоже медленно проваливается под землю.

Дом Ирины Хоревой тоже покрылся трещинами. Кирпичная кладка лопается, а пластиковые окна просто разрывает на части.

"На кухне больше всего трещин, — показывает она. — Каждый год делаем ремонт! Было время не делали: думали, может, будет какая-то оценка жилья? А то налепим, всё закроем — а как покажем потом? Но так жить тоже невозможно!"

На вопрос, не боится ли она, что ее дом может в любой момент рухнуть и уйти под землю, Ирина отвечает спокойно:

"Нам обыкновенно уже. В первое время мы вообще на чемоданах сидели и документы держали в зубах! Конечно, было очень страшно, мама ревела каждый день. Я вообще не знала, что делать. А сейчас уже и привыкли. Сейчас уже часть моих вещей у дочки, документы тоже там".

Свекровь Ирины Зоя Сергеевна недавно сломала ногу, перебираясь через закрытые и перекопанные улицы. На местные власти она ругается и говорит, что они ничего не делают для того, чтобы оградить горожан от грядущей катастрофы.

"Не обращают внимания на нас! Сейчас даже в газетах ничего не пишут про оседания, какие есть, где. Раньше писали всё время! А теперь их нет даже в городской газете. Говорят: мы от провала загорожены. Нам обыкновенно уже — и ладно!"

Женщины рассказывают, что по ночам они слышат, как трещат кирпичные стены, а наутро обнаруживают всё новые следы разрушений дома. Но бежать некуда.

"Нам даже маневренное жилье не предлагают, чтобы жить в безопасном месте", — говорит она.

Когда фильм о Березниках уже был готов к выходу в эфир, в доме Хоревых ночью обрушился потолок – прямо над кроватью Зои Сергеевны. Только чудом пожилая женщина со сломанной ногой почти не пострадала и ее успели вытащить из-под обломков.

Но представители местных коммунальных служб, комментируя происходящее, возложили ответственность за состояние дома на его хозяев. И подчеркнули, что к подвижкам почвы этот случай не имеет никакого отношения.

Спровоцировала образование провалов катастрофа, которая произошла в октябре 2006 года.

Тогда руководство "Уралкалия" приняло решение затопить одну из давно выработанных шахт на территории Первого калийного рудника. С этого все и началось. В конце июля 2007 года на территории рудника в районе фабрики технической соли произошел первый провал земли.

Сначала относительно небольшой, лишь 50 на 70 метров и глубиной около 15 метров. Власти успокаивали людей, что всё под контролем. Но многие всё равно испугались, особенно когда провал начал расти.

"Была паника в городе! Люди, которые жили поблизости, начали целые семьи перевозить к родственникам, в другие города, — вспоминает Валерий Мец. — Мы над ними, можно сказать, даже посмеивались. А потом всё стало хуже, дома стали трескаться!"

В Березниках говорят, что подземные воды постепенно размывают "целики" — соляные стены между шахтами, которые и держат почву. За десять лет после образования первого провала из города уже уехали около 20 тысяч жителей.

Евгений Берсенёв всю жизнь проработал в соляных шахтах и прекрасно знает, что происходит под Березниками. По его словам, сейчас город спасают лишь рассолы, которые в свое время специально закачали в пустующие шахты и которые поддерживают "целики". Только они пока и удерживают город на плаву в прямом смысле слова.

​"Прогнозов на сегодня по провалам просто нет! Головной институт не может прогнозировать, где могут быть провалы, — рассказывает он. — Поэтому и опасность большая. Их можно ждать где угодно".

Дом самого Евгения из-за подвижек почвы тоже давно трещит по швам, хотя отсюда до опасной зоны – сотни метров. Из Березников сбежали уже почти все члены его семьи, кроме жены: и дети с внуками, и престарелая теща. Штукатурка в доме сыплется на голову, а свет работает с перебоями: проводка сделана внутри стен и движение плит просто рвет провода.

"Я ее уже несколько раз делал, но рвет, и все", – жалуется Берсенёв.

Не выдерживают подвижек почвы и водопроводные трубы в подвале дома: рвутся, заливая всё кипятком.

Берсенёв говорит, что неоднократно писал жалобы и заявления, требуя переселения, но комиссии, которые к нему приходили, заявили, что жить в доме можно, несмотря на то что между кирпичной кладкой и фундаментом уже можно просунуть руку.

"Бежать надо! Но бежать надо куда-то! — рассуждает мужчина. — По-хорошему, надо продать этот дом. А его же не продашь! Кто сейчас его купит? Никто не берет. Трещины же!"

Аварийное жилье в Березниках сейчас скупают только перекупщики: берут по дешевке и ждут расселения, надеясь получить новые квартиры и продать их подороже.

Михаил Мальцев проработал в соляных шахтах более сорока лет. По его словам, вплоть до 90-х годов практики так называемых гидрозакладок на "Уралкалии" не было вообще. Выработанные шахты вообще не закрывали и не герметизировали.

"Закладки стали уже делать в последнее время — 10–15 лет назад, а раньше просто бросали. Отрабатывали и дальше шли!" — рассказывает он.

Когда ему задают вопрос, где было страшнее, под землей в шахте или сейчас, в собственном доме, Михаил задумывается:

"На комбайне я вообще об этом не думал, не боялся. А сейчас дома, наверное, страшнее, чем в забое".

"Я в туалет зашел, смотрю — что-то у меня там светится! Смотрю — улица у меня там!" — рассказывает Михаил. Его дом стоит на границе с территорией возможного провала, поэтому ежедневно Михаил поднимается на наблюдательный пост и проверяет: что происходит в зоне отчуждения? Отопление в доме практически не работает, Михаил ходит дома в куртке и кепке, но в ответ на жалобы получает от властей ответ: мол, ничего, жить можно.

"Может быть, до властей все-таки дойдет, в конце концов, что нельзя в этих домах жить!" – надеется он.

Пока в Березниках переселили лишь чуть более сотни домов. Но критерии, по которым дома признают аварийными, непрозрачны и мало кому понятны. И это вызывает у горожан вопросы. Среди переселенных, к примеру, была Елизавета Чухланцева. Ей 90 лет, 60 из которых она прожила в "сталинке" на проспекте Ленина в одном из лучших районов города. Но недавно ей вручили уведомление о расселении и предложили переехать в Усолье – соседний город, на другом берегу Камы.

"Дом стоит прекрасно, ни трещинки нет в доме! По крайней мере, в моей квартире — ничего! Абсолютно никаких дефектов! Зачем переселять?" — возмущается женщина, у которой в Березниках осталась вся семья, в том числе дети, внуки и правнуки. Они ежедневно ее навещают: ухаживают, привозят продукты и лекарства. Но сын Вадим признается, что ежедневно ездить к маме в соседний город будет гораздо сложнее, а сама она, по его словам, не справится.

"В Усолье ни инфраструктуры нет, ни магазинов, ни аптек, ни больницы, — жалуется Вадим Чухланцев. — По сути принудительно лишают собственности человека, не предлагая никакой альтернативы".

С новостройками в Усолье уже был громкий скандал. Для первых переселенцев там выстроили целый городок, но, как выяснилось позже, коттеджи в нем были сделаны из некачественных материалов. Этот квартал так и называют "формальдегидные дома". Сейчас они пустуют, и власти тратят миллионы рублей только лишь на их охрану.

Чухланцев рассказывает, что по закону жителям домов, которых расселяют из-за чрезвычайной ситуации, обязаны предоставлять выбор: либо денежную компенсацию по рыночной стоимости, либо аналогичное жилье. Но с денежными выплатами в Березниках почему-то всё чаще возникают затруднения. То ли денег в городском бюджете становится меньше, то ли пострадавших больше.

"Это позиция "Уралкалия", который здесь властвует, — считает Мец. — В администрации города, которая сейчас переизбрана, 100% — бывшие работники "Уралкалия".

"У мэра как-то проскользнуло, когда он объяснялся с жителями: "Я боюсь, что если они получат деньги, они все уедут из города!" — высказывает альтернативную версию Вадим Чухланцев.

В редакцию Настоящего Времени пришло официальное письмо от Администрации города Березники: