Практика борьбы с "клеветой" и "антисоветской пропагандой", которую якобы распространяли иностранные корреспонденты в своих материалах из СССР, была введена в действие во времена Сталина. Она оправдывалась тем, что страна якобы находилась в кольце врагов, использующих в своих интересах любой промах ее руководства.

Живя в СССР, иностранные корреспонденты не могли никуда выехать из столицы без специального разрешения Отдела печати НКИД. Также они подлежали постоянному "чекистскому обслуживанию": во всех поездках их сопровождали сотрудники спецслужб, которые старались сделать все, чтобы корреспондент не увидел то, что ему видеть не положено.

Начиная с тех времен переводы всех опубликованных за рубежом статей об СССР собирались в бюллетени ТАСС и шли на стол к высшему политическому руководству СССР. По ним ЦК КПСС судил о лояльности журналистов, которые работали в СССР, и наказанием за "клевету" было выдворение из страны.

Немалая часть материалов, которую власти СССР считали "клеветой" была правдива. Например, статьи Николауса Бассехеса, корреспондента венской газеты "Нейе Фрейе Прессе" (Neue Freie Presse). Он писал, что приобретение облигаций государственного займа не является добровольным, а вменяется советским гражданам в обязанность.

Бассехес прожил в СССР 15 лет и не раз навлекал на себя гнев Сталина. В июле 1932 года, например, тот прочитал в бюллетене ТАСС перевод статьи Бассехеса и в приступе ярости написал своим соратникам Кагановичу и Молотову:

"Посылаю вам гнуснейшую пасквиль инокорреспондента Бассехеса на советскую эконом[ическую] политику. Бассехес — корреспондент "Neue Freie Presse". Он писал в свое время гнусно о принудительном труде в лесной пром[ышленно]сти. Мы его хотели выгнать из СССР, но в виду раскаяния он был оставлен в СССР. Он писал потом гнусности о политике хозрасчета. Но мы, по глупости своей, прошли мимо этих гнусностей. Теперь он изощряется по поводу займа и колхозной торговли. А мы молчим, как идиоты, и терпим клевету этого щенка капиталистических лавочников.

Предлагаю:

а) облить грязью эту капиталистическую мразь на страницах "Правды" и "Известий";

б) спустя некоторое время после этого — изгнать его из СССР".

Первый пункт был исполнен: в "Правде" появился фельетон под заголовком "Самовлюбленный клеветник". Но из СССР журналиста выслали лишь пять лет спустя, в 1937 году.

*****

Для того, чтобы быть высланным из СССР, иностранному журналисту не обязательно было "клеветать" самому: его могли наказать и за чужую статью, напечатанную в газете, где он работал.

Классик американской журналистики, создатель и председатель совета директоров агентства UPI Рой Уилсон Говард в середине 30-х работал в СССР корреспондентом New York World Telegram и даже взял интервью у Сталина. Но три года спустя вернувшийся из очередной поездки в СССР Говард написал об атмосфере страха и доносительства, воцарившейся в советской столице после начала сталинского "Большого террора":

"За последние два года, по общему мнению, тысячи политических, военных и экономических руководителей были расстреляны, сосланы или ликвидированы тем или иным путем... Шпионы, осведомители и агенты-провокаторы наводняют Москву... Недоверие, тайна и подозрение окутывают всю обстановку вечным липким туманом..."

На полях перевода статьи имеется резолюция рукой Сталина: "Изгнать представителя этой газеты из Москвы".

****

Долгое время в СССР существовала и цензура для иностранных журналистов. Материалы корреспондентов, предназначенные для публикации, следовало отправлять в редакцию за границей только с Центрального телеграфа на улице Горького, где постоянно дежурил сотрудник цензорского контроля. В этих условиях многие газеты и новостные агентства просто отказывались работать в Советском Союзе, как это сделало агентство Reuters в 1950 году.

Николас Данилофф, который работал в Москве корреспондентом информационного агентства United Press International в годы хрущевской оттепели, рассказал Радио Свобода, как ему приходилось "выкручиваться" в этих условиях.

"Телефонных линий, которыми можно было бы пользоваться, чтобы передавать корреспонденции в редакцию, просто не было. Нужно было ехать на Центральный телеграф рядом с Кремлем, везти туда текст депеши в письменном виде, в нескольких экземплярах, которые передавались цензору. Своими глазами этих цензоров мы никогда не видели – они сидели в другом помещении, и никакого доступа к ним у нас не было. Так что мы сдавали свои статьи на цензуру и просто ждали, когда мы сможем отправить их телеграммой в Лондон, Нью-Йорк или куда-то еще. Ожидание могло занять и 20 минут, и 5 часов", – вспоминает Данилофф.

Цензура для иностранных журналистов была отменена лишь спустя четыре года после смерти Сталина.

"В марте 1961 года американские журналисты обратились к Никите Сергеевичу Хрущеву с письмом, в котором писали: "Вы – лидер, устремленный в будущее, и создание такого рода препятствий для иностранных журналистов отнюдь не укрепляет репутацию Советского Союза за рубежом. Не рассмотрите ли вы вопрос об отмене цензуры?" - вспоминает Николас Данилофф.

"И вскоре Хрущев ответил, что цензура для иностранных журналистов будет отменена. И она была отменена – кажется, в мае 1961-го, – признает журналист. – Это кардинально изменило нашу жизнь. Мы больше не сидели часами на Центральном телеграфе. Нам было разрешено установить в наших офисах телексы – аппараты, которые позволяли пересылать наши сообщения непосредственно в наши редакции в Лондон, Париж, Нью-Йорк, Вашингтон".

Но, несмотря на формальную отмену цензуры, власти СССР продолжали ограничивать работу иностранных корреспондентов до самого момента распада страны. Нередко они становились и жертвами политических конфликтов.

Тот же Николас Данилофф в августе 1986 года был арестован по обвинению в шпионаже, хотя КГБ прекрасно знал, что он не имеет ни малейшего отношения к разведке. Его арест был "зеркальной мерой" – ответом на арест советского шпиона в Нью-Йорке. Журналист провел в камере Лефортовской тюрьмы 13 дней и был освобожден лишь благодаря личному вмешательству президента Рейгана.

Читайте материал полностью на сайте русской службы Радио Свобода.